Горгород.

До рассвета оставалось чуть больше часа, Алиса спала, обняв Марка, держа его одной рукой за член. Сам же писатель не мог сомкнуть глаз. В последнее время его одолела паранойя, ему все время казалось, что люди Мэра вот вот его схватят, каждый обращенный на него взгляд на улице вызывал панику, каждая фигура в закрытой одежде, - страх. Марк судорожно перебирал в голове события прошедшего месяца. Еще недавно он был популярным писателем, теперь же, он враг народа. Враг Мэра. В комнате было тускло, лишь неоновые огни снаружи немного освещали ее. Их свет падал на полку с книгами: Пушкин, Толстой, Оруэлл... «Все они, так или иначе имели проблемы со правительством своего времени, не суждено ли каждому великому Творцу вставать на пути власть имущих?» - Подумал Марк, он подошел к окну и посмотрел на город: Он даже ночью не засыпал, огни небоскребов перемешивались со светом фар от машин, но стоило посмотреть чуть дальше, там, вдалеке, за статуей Мэра, муниципальным центром, деловым кварталом и промышленными постройками, можно было разглядеть ветхие фавеллы, в которых жило большинство населения города. Они не роптали, многие из них были рады действующему положению вещей. Машина пропаганды, ведомая Вицемэром делала свое дело. Живущие в фавеллах были слишком глупы что бы идти против власти, Марк должен был сделать это за них. «Или не должен?» - Задумался Марк. В его голову снова залезла мысль, которую он прогонял все время, пока общался с Алисой. Если всех все устраивает, зачем что то менять? Действительно, у кого не спроси, даже если этот кто то живет в самой ветхой из хижин, Мэр никто иной как спаситель. Уберегший город от ужасов голода и революций. На телевидении тоже самое, сколько раз уже партийные политики растаптывали подставных оппозиционеров в таких же подставных дебатах, хитрыми софизмами, сложными уловками, и просто объективным аргументами, их тоже было немало. «Но,» - задумался Марк, - «если все так хорошо, почему же Мэр так старается убрать любую реальную возможность ему противостоять, разве не был прав Гуру, говоря что все переплетено? Разве не нужно этих самых еретиков беречь, хотя бы для того что бы показать милосердие власти, и иметь еще один аргумент, который убедит массы в том, что Мэр всеведущ и непогрешим?» Вдруг взор Марка привлекло движение внизу, между домами: Два человека в фуражках подошли к третьему, хоть голосов и не было слышно, Марк понимал что происходит: бедолага нарушил комендантский час и, не имея разрешения, вышел на улицу в неположенное время. Мужчину взяли под руки и повели к полицейской машине, пока стражи порядка шли, один из них повернул голову, и случайно встретился взглядом с Марком, смотрящим из окна, и хоть этот зрительный контакт был мимолетным, Марка пробрало холодом до костей. Он отошел от окна и сел на кровать, в этот момент к нему пришло полное и отчетливое понимание того, что он доигрался, лишь вопрос времени, когда его схватят, он сделал более чем достаточно, что бы обратить на себя внимание Мэра. Еще неделю назад «Полигон» можно было увидеть в руках каждого четвертого прохожего на улице, его читали на остановках, в кафе, в переходах, ровно до тех пор, пока не вышло «Постановление о нежелательной литературе», которое объявило Полигон и еще несколько книг Марка и других писателей не являющихся шестерками Мэра, вне закона. Марк лег на кровать и попытался вспомнить, с чего же все началось, что являлось причиной его нынешнего положения? Память лишь выдала ему события месячной давности, он точно не помнил, когда это случилось, у него была уверенность, что это был понедельник, ведь именно в начале каждой недели Кира отправляла ему сообщение на автоответчик, с требованиями наконец сдать ей рукопись, так как поджимали сроки. В тот понедельник все было точно так же...