∆∆∆
Всё произошло достаточно давно, в 2011 году, когда землю обволокло пушистое зимнее одеяло, а с кофеен наконец-то начали снимать новогодние украшения. Сеул тогда был потрясающе красив: снег шел не переставая несколько недель, однако днем сугробы норовили растаять — теплое солнце не было к ним благосклонно, но было определенно расположено к нам… Знаете, да что я говорю, конечно знаете, и в вашей жизни тоже обязательно есть такие люди, которые за всеми своими улыбками, искренним смехом и постоянным позитивным настроем прячут просто непомерную боль в душе, которая с каждым днем выгрызает внутренности, оставляя лишь кровавое месиво на том месте, где должно стучать, биться и любить. А есть те, на которых только взглянешь мимолетно и понимаешь — добит, надежды ноль. Именно таким человеком, на первый, совершенно непрофессиональный взгляд, был Пак Чанёль, высокий и слишком худощавый альфа с факультета уголовного права, который совершенно не отличался приветливостью и хоть каким-то маломальским общением с окружающими людьми. Нет, можно не брать даже в расчет сокурсников, а рассмотреть более старшее поколение, что так упорно старалось вложить знания в будущих юристов. Но тут тоже была огромная пропасть и односложные, всегда идеальные, ответы. Ни одной консультации и красная зачетка отличника в кармане, вот что по истине на последнем курсе вызывало удивление у всех. Знаете, казалось, что он знал наперед все вопросы и ситуации, он не разглагольствовал, не терялся в догадках, а всегда стрелял прямо в цель, поражая и заставляя, при всей своей не социализованности, восхищаться и тянуться к нему. Но было бесполезно. Сколько омег еще на первом курсе пытались подбить к нему клинья, смотрели влюблёнными глазами и признавались в открытую. Да, была одна забавная ситуация на втором курсе, когда в день всех влюбленных на доске с расписанием появился плакат с признанием от целой группы слабого пола, мол на, выбирай хоть кого-то из нас. Но нет, этот чудак даже тени улыбки не выдал. Так все страждущие поняли, что ручки можно смело опускать, а кто-то слишком умный пустил по университету слух о том, что истинная пара Пака от него отказалась. Чуть позже появилась версия и о смерти его омеги, что породило кучу ему не нужных сочувствий. Я этому не верил, не видел смысла. Слухи на то и слухи, чтобы пропускать мимо ушей. А еще я отчетливо всегда помнил тот день, когда Чанёль впервые на публике проявил свои эмоции. Ну и досталось же всем тогда по кусочку стресса. Кажется, это был четверг и на дворе стоял октябрь. Тогда, на третьем курсе, мы с юристами уголовного права всё еще часто сталкивались на совместных лекциях, как и в тот самый день. Тогда лекцию у нас вел преподаватель Со, что пытался вложить в наши головы знания по поведенческой психологии. Уж точно не помню как он перешел на личности, но его слова о том, что в мире у нас есть как минимум десять-двадцать подходящих пар, которых принято в народе назвать истинными, с прямой отсылкой к Чанёлю и его «потере», не сделали доброго дела и тогда мы все узнали, как можно испугаться рыка альфы настолько сильно, что кровь по венам движение прекращает. Больше он его лекции не посещал, что не помешало получить высшую отметку на контрольном тесте и, в последствии, на самом экзамене. Более, до второго полугодия последнего курса, представления на обзор эмоциональности альфы мы не наблюдали. Чудной он, как есть, но было в нем что-то и это «что-то» можно было рассмотреть в его красивых глазах, которые он чаще всего щурил оказываясь на лекциях у учителя Чхве. Слишком уж мелко тот выводил термины на доске. Ах, да, в его глазах кто-то мог разглядеть надежду с щепоткой не поломанной на кусочки веры. — Минсок-а, ты о чем опять задумался? — Чондэ слепо поцеловал меня в нос и ослепительно улыбнулся. — Мы попытаемся еще, а потом, если не получится, еще… — Я никак не могу понять, что же с ним не так? Почему он такой? — вынырнул я из своих мыслей и проморгался, пытаясь восстановить четкую картинку. — Кто, малыш? — нахмурившийся альфа завертел головой, стараясь, видимо, уловить мою призрачную мысль. — Только не говори, что ты опять размышляешь над смыслом бытия этого тихони? О боже, Ким Минсок, ты пугаешь меня в последнее время, — беззлобно ворчал Чен, касаясь меня — своего омеги в районе поясницы, чтобы поправить свитерок, оголяющий молочную кожу. Параноик. — Отопление отключили в аудиториях, какие-то перебои, как пояснил профессор Чон. — Ты не замерз? — лениво протянул я тогда и погладил его щеку, на что мой супруг замурчал, словно в нем спрятали отряд маленьких котят. Он тогда только головой мотнул, за что и поплатился. — Ну тогда ты не будешь много бурчать, — решил для себя я и… — На что? А… эй, ты куда понёс мой американо? Минс… — но я уже не слушал его, а неоправданно смелым шагом направлялся к Паку, что стоял у подоконника в черной футболке и почти незаметно дрожал кончиками пальцев. Балбес лопоухий. — Привет, как дела? Держи кофе, пока уши от холода не поотваливались! — выпалил я скороговоркой и всунул в его руки бумажный стаканчик. — Откажешься, я обижусь очень сильно. — И что? — спокойно выдал он, но, вопреки напускному пофигизму, обнял пальцами второй руки горячий картон. — Спасибо, Минсок, но не стоило, право, — протянул Пак. — Иногда мне кажется, что тебе стоило родиться в веке восемнадцатом, — пошутил я и видимо совсем неудачно. Уголки его губ опустились, а в глазах снова океан переполняющей грусти. — Ну чего ты кислый, взбодрись, — кивнул ему и пальцами придержал поддон стакана, намекая, чтобы он сделал хотя-бы глоток. — Чен говорит, что вам на следующей неделе раздадут первые финальные задания. Везет вам, у вас будут реальные дела, а нам лишь надо будет расписать структуру защиты. — Вы- граждань, у вас все более стандартно, по учебникам… — начал он, но мой супруг влез не только между нами, прикрывая меня от непонятно чего, но и в разговор. — А у нас убийства, психопаты, насильники и так далее по списку, детка, — возгордился выбором специализации альфа. — Напомнить, куда я изначально хотел? — поддел его, пихнув мыском ботинка в икру. — М? — Чтоб ты у меня по тюрьмам шастал? Да ни в жизни, Ким Минсок, — взвился он. — Мы с тобой об этом говорили, кажется. — Вот и молчи тогда, а то смотри, я могу получить вторую вышку за два года, учитывая, что больше половины лекций у нас в одинаковом количестве академически… — Вы такие милые, — раздалось со стороны Чанёля и мы поражённо замерли. Он почти улыбался… А спустя неделю, а если быть точнее, то шесть учебных дней, все поменялось до парадоксальной неузнаваемости, словно привычный мир сошел с ума и заметили это все. — Что за ранее весеннее обострение? — ворчал Чондэ, протискивая меня сквозь перешептывающуюся толпу к кабинету на четвертом этаже. Отовсюду слышались два слова: «Чанёль» и, если я совсем не свихнулся, «ангел». Ангела, я вопреки тому, что данное слово звучало и от омег с альфами, да даже от чопорных бет, по дороге не встретил, как не пытался его узреть из-за спины супруга, а вот Пака я заметил сразу и от удивления ртом чуть проснувшуюся от суматохи муху не поймал. — Ты видишь то же, что и я? — осторожно поинтересовался у застывшего Чондэ, на что он ошалело угукнул и потер кулаком правый глаз. — Чанёль в красном свитере и голубых джинсах, — озвучил он мне всеобщий мираж и стало понятно, что я не рехнулся в край. — Так бывает? — Не знаю, Чондэ-я. Мы знали Пак Чанёля почти пять лет и, черт возьми, я бы почку поставил на то, что самым ярким цветом в его гардеробе был серый цвет, не считая белой рубашки, в которой он появлялся на экзаменах и игровых судах. Стандартом для него вообще был черный низ и такой же черный верх. Чёрт, да у него даже автомобиль внутри был полностью черный, хотя, насколько я помню, супруг не раз сокрушался на тему того, что приборная панель должна быть со вставками желтого дерева, но увы, Чанёль даже этим не отходил от своего дарк стиля. — Йоу, — за спиной нарисовался староста моей группы — О Сехун, — слышал новость? — Видел даже, — кивнул в сторону Пака мой альфа. — Да погоди, Чен, я не про этого пришибленного сейчас, — Хун загадочно улыбнулся и наклонился так, чтобы быть со мной одного роста. Стоит говорить, как не понравилось это моему альфе? — Эй, не претендую, женатики, — вскинул он руки и выпрямился. — Говори уже, — шикнул на него я и подумал о том, что новость эту выходку Пака не перебьет. Ох, как же я ошибался. — У нас новенький, — заговорщицки прошептал он. — И он не человек… — В середине последнего курса? Это как? — А, — стукнул себя по лбу Чен. — Мне хён говорил, что им подали документы о переводе из Лондона и ректор даже не задумываясь одобрил. Сухо не говорил на какой факультет, но теперь мы это выяснили. — Так! Стоп! — взвизгнул я и, кажется, на меня обратили внимания даже с другого конца коридора. — В смысле, он не человек? А кто, котик? — Ангел, — пропел староста с совершенно серьезным лицом, а я думал над тем, стоит мне смеяться или плакать от его глупости. — Ага, — прыснул Чен, — а я тогда вол… — Вон он идет, смотрите сами. Ну я и посмотрел, а потом словно вокруг мир раскололся на до и после. По коридору нашего учебного заведения шел парень одетый во все белое, с искусно высветленными волосами, что водопадом обрамляли красивое лицо. Нет, я не преувеличивал ни на йоту, обозначая его именно красивым. Самым необыкновенном в его внешности были небесно-голубые глаза, которые он немного щурил, видимо пытаясь отыскать нужную аудиторию или… — Вот это номер, — прохрипел Сехун и ткнул моего супруга локтем. — Ща Пак ему покажет где раки то зимуют. Все студенты затаили дыхание настолько, что можно было слышать даже взмах ресниц. — Привет, красненький, у вас всегда так морозно здесь? — парень задорно улыбнулся и потер волшебно длинными пальцами свои острые плечи. На нем была белоснежная кофта из тончайшего материала, рукава которой доходили омеге до середины ладошки. — С-сейчас, минутку, — пробасили ему в ответ, а потом какой-то омега очень громко охнул и сообщил, что собирается падать в обморок. Чанель стягивал с себя свитер, оставаясь в одной белой футболке. — Так теплее? — спросил он, поправляя горловину кофты на омеге, чуть позже переходя к рукавам, что смешно болтались на хрупкой фигурке. — Порядок? — Мне идет? — кокетливо уточнил безымянный ангел, а кто-то рядом выдохнул: — «очень». — Познакомишь меня с друзьями? И да, я бы не отказался от чашки кофе в твоей компании, скажем, на следующем перерыве? Эй, красненький, отомри. — Это ты теперь красненький, — растянулся в улыбке Чанёль, а Сехун уронил телефон. — Пошли, — и взял его ладошку в свою, уводя голубоглазого в нашу сторону. — Знакомься, это Чондэ и его супруг Минсок, — представил нас альфа. — Чондэ учится со мной на факультете, а Минсок на гражданском. — Ой, как и я, — взвизгнул новенький. - Будем лучшими друзьями. Я — Бён Бэкхён, — представился он и ущипнул Чанёля за предплечье. — Ты чего стоишь, как статуя? А, погоди, — и полез в свой рюкзачок, извлекая оттуда розовый шарф. — Вот, наклонись ко мне, красненький. Ну что зыркаешь, ниже давай, спасать тебя буду, альфа, — хихикнул Бэкхён и, закусив кончик языка, намотал на шею Чанеля эту нелепость. — Идеально! Кажется, кто-то и правда свалился в обморок. — А тебе такие линзы не мешают? — ляпнул Чондэ, получив от меня в последствии подзатыльник. — Ты чего мелешь, неприлично же, — попытался я вразумить его, но в итоге и сам впал в ступор. — Это мой настоящий цвет, — пожал плечами Бён. — Да ну? — не поверил ему мой упрямец. — А ты знаешь, что у нас у всех от природы голубые глаза, а вот все остальные оттенки, это пигмент… — он читал моему чуду лекцию, а я смотрел на Чанёля и видел в его глазах свет. — Кстати, — сказал я, когда он умостился в аудитории рядом со мной, — Красненького Пак Чанёлем зовут. — Знаю, Минсок, — его губы тронула мягкая улыбка, которую я замечал только у по-настоящему влюбленных людей. — Вы знакомы что ли? — Не в этой жизни, — пожал омега плечами. — Я впервые в Южной Корее, — уточнил парень. — Не думал, что они с Ченом вступят в брак до окончания, — пробурчал он уже под нос, но я услышал, непонимающе вглядываясь в его профиль. — Что ты сказал? — Ничего, открывай тетрадь, сейчас задания будут раздавать… Как именно всё закрутилось, я и не вспомню и это только оттого, что я ничего совершенно не понимал. Бён Бэкхён настолько сильно вцепился в наши жизни, что казалось, что был в них всегда. Он словно всё знал и выкапывал это откуда-то изнутри, из души и сердца. А как он смеялся, это стоило услышать хоть раз в жизни. Чанёль словно сошел с ума, совсем не оставляя за собой даже шлейфа прошлой жизни. Он хохотал от каждой шутки омеги, дубасил моего парня в таких частых припадках, что иногда я готов был свернуть Паку шею. Он хоть понимал, что Чондэ не равен ему в габаритах? Но как светились его глаза, это стоило запечатлеть, что я и сделал, украдкой заполучив пару снимков на смартфон. Чондэ не верил в происходящее вместе со мной, но определенно был счастлив за людей, которые за пару месяцев стали нам близки. Косились на нас четверых знатно, даже шушукались за спиной, но било это в основном по Чанёлю, который всё, как на духу вываливал мне. Говорил, мол ты омега, подскажи… Он боялся, что Бёну сделают больно. А Бэк же наоборот, беспокоился за душевное состояние альфы и, вопреки логике Чанёля, шел за советом тоже ко мне. Не скажу точно, в апреле или в мае мы с Бэком устроили себе незапланированный отдых, бросая альф и уезжая на пару дней на Чеджу, но отмечу, что изменил он многое в моем восприятии мира. Именно тогда я, как на духу, рассказал Бэку о моих проблемах в плане здоровья, о том, что врачи лишь разводят руками и говорят на все попытки зачатия одно слово: «пытайтесь». Я плакал у него на плече и уснул, уткнувшись в его теплый живот. Он тогда гладил меня по волосам всю ночь и осторожно, чтобы не разбудить, смахивал солёные дорожки со своих щек. А потом, утром, он много говорил: о своей приемной семье, о том, как от него отказывались несколько раз и только лет в четырнадцать он узнал, что такое дом. Я снова плакал и гладил его спину. Помню, как рассказывал ему о том, что всегда хотел взять малыша из приюта, но от возможности почувствовать, что даришь своей частичке жизнь, так просто отказаться нельзя. Тогда он спросил у меня, могу ли я пообещать, что даже если рожу кроху, мыcль об усыновлении не оставлю? И я ответил без раздумий. Омега тогда залился смехом и принялся меня щекотать, а потом неожиданно замер, приподнял край футболки и оставил горячий поцелуй чуть выше пупка. Я тогда здорово перепугался, если быть откровенным. — Привет, я подожду еще одну жизнь, — шептал он, задевая мягкими губами кожу. — Только ты появись, слышишь? В аэропорту нас встречали альфы с цветами и яркими улыбками от уха до уха. Мой Чондэ сжал меня в объятиях и принялся осыпать поцелуями лицо, а Бэкхён тогда впервые клюнул при нас Чанёля в щеку и одними губами прошептал: — Прости, я снова сделал это. Я впервые видел, как такой взрослый альфа плачет, совершенно не стесняясь толпы. — Я не смогу еще раз через это пройти, Бэкхён-а, не смогу, — глухо повторял он, сжимая пальцами кофту в районе сердца. — Клянусь, что следующая жизнь только наша, — донеслось до меня и я опустил глаза. Почему-то я чувствовал, что вина тут моя, но понять не мог в чем же я так облажался. — Я люблю тебя, Чанёль. Всегда, каждый день, каждую минуту и так будет вечно. — Что происходит? — поглаживая меня по спине спросил Чондэ. — Что с ним не так? Что-то произошло на отдыхе? — Не трогай их, — попросил тогда я. — Как только разберусь, расскажу. До вручения дипломов оставалось два месяца. Я навсегда запомню то летнее утро двадцать третьего июня, когда я плакал сидя на полу университетского туалета и ревел я не от горя или боли, а лишь потому, что меня тошнило третий день, а в руке был зажат тест с большим красным плюсом на дисплее. Во мне теплилась новая жизнь. Наш с Чондэ комочек любви и откровенного счастья. В тот день опухшими глазами светили еще трое, и двое из них не могли определиться от счастья за нас или же от боли разрывающей сердце. В тот день Бён получил метку, которую носил с такой откровенной гордостью, что даже я немного позавидовал. У нас с Ченом это было оговорено заранее: что вы хотите, когда вы со средней школы вместе и у вас уже есть план совместного бытия вплоть до «пока смерть не разлучит нас». У них же все было спонтанно, но настолько правильно, что я невольно сам светил улыбкой весь день. Чанёль боготворил своего Бэкхёна и не выпускал его руки из своей все время, что мы могли их созерцать. Они жили полной жизнью, присылали нам забавные фотографии после вручения дипломов, показали забавную улочку в Австрии, позвонив по скайпу, а мы наблюдали и улыбались в ответ, не смотря на то, что в это время у нас была глубокая ночь. Ребята звали нас с собой и Чондэ не раз хотел согласиться, но одергивал я, чувствуя, что им нужны только они сами. На душе кошки скребли. К ноябрю мы обзавелись собственным домом и почти доделали детскую, в связи с чем решено было не принимать отказов от друзей в части совместного празднования рождества, да и они не отпирались. Приехали к нам загорелые, в парных свитерах с оленями и блестящими ободками на безымянных пальцах. Когда только успели? — В Англии, — пояснил Бён. — Мои родители поселили нас в разных комнатах и заявили, что наши отношения якобы аморальны. Секс до свадьбы и прочая лабуда, — парировал Бён, любовно прижимаясь к боку своего счастья. — А Красненький тогда решил взбунтоваться и потащил меня расписываться, — он тронул его щеку в поцелуе. — Моё лопоухое чудо, — так ласково, что пальчики поджимались на ногах. — Люблю тебя. — И я тебя. — И мы вас любим, — засмеялся мой альфа. В следующий раз я встретил Бэкхёна первого февраля. Он, словно в день нашего знакомства, во всем белом, стоял в моей палате и держал на руках голубой кряхтящий сверток. — Привет? — прошелестел тогда я, боясь спугнуть. Внутри все сжалось в комок. — Здравствуй, Мин-а, — он покачивал омегу в свои руках и агукал, словно был уверен, что кроха поймет и внимет его словам. — Он чудесный малыш, — и коснулся маленького лба губами. — Будь счастлив, комочек любви. Обязательно, зайчик, — Бэкхён передал сына мне и присел на край больничной койки, а я онемел. — У него голубые глаза, Бэкки, как у тебя, — я почувствовал влагу на щеках. — Как? Кто ты? — пытался добиться я. — Твой друг, Мин-а, и только. Ты будешь отличным папой, я знаю, — он гладил мои ноги, касался ступней и пальчиков. — И ты же знаешь, что всё будет хорошо? — он пересел ближе и коснулся ладошкой моей щеки и стало так спокойно, тепло и уютно. Я ластился к нему, словно кот. — Тебе Чанёлли передает поздравления и просит быть счастливым не смотря ни на что. Спасибо тебе, что всегда был на его стороне, Мин-а. Лучших друзей и желать не стоило. А глаза, — он улыбнулся и поцеловал крошку в переносицу, — я подправил. — Ты ангел, Бэкхён? Кто ты? — Живи полной жизнью, котёнок и не думай ни о чем. — Но… — Нет, Мин-а, у нас с Ёлли еще сотня жизней и одна из них стоила твоего счастья, — он улыбался, пятясь спиной к двери. — Подожди, — я тянул к нему руку, второй придерживая малыша. — Нет, не надо. Мне будет больно, — просил он, смаргивая слезы. — Я люблю тебя, Бён Бэкхён и спасибо тебе. — Родной, мы еще встретимся. А теперь, дыши, — и вышел за дверь, а спустя две минуты ко мне зашел растерянный супруг, сообщая, что Чанёль попрощался с ним, словно навсегда. — Мы еще встретимся, — пообещал ему я и наш сын открыл глаза, слепо щурясь, словно маленький котик глядящий на яркий свет. — У него твои глаза, — расплылся счастьем муж. — Карие, — прошептал я. — Привет, Ким Бэкхён.∆∆∆
— Пап? Папа! О, отец, как хорошо, что и ты здесь, — кричал из коридора высокий омега. — Тихо, разбудишь мне Кенсу, я тебя утоплю в раковине, — шикнул на него Чанёль. — Переросток шебутной. — Эй, родного брата? Ну ты и злюка, — хмыкнул Бэкхён. — Но я люблю тебя, идиотинки кусочек. Я предкам подарок притаранил, вот, — он хлопнул себя по животу, а Чондэ аж побледнел. — Ты опять в положении? — прокаркал родитель. — Не, нам пока четверых хватит, не боись, — махнул омега рукой и полез во внутренний карман толстовки. — Вот, билеты в театр. Сходите, развейтесь, а то вы скоро пылью покроетесь в своем возрасте. — Какой примерный сын, — хохотнул брат. — Ужинать будешь, любовь моя? — С твоих рук, мой милый альфа, хоть яд. — Каланча придурашная. — Карлик альфийский. Не было бы Кёнсу, я так бы и думал, что ты у меня омежка, котик. — Беги, Ким Бэкхён. — У тебя ноги слишком короткие, чтоб меня догнать, Ким Чанёль. — Они вырастут когда-нибудь? — тихо спросил Минсок, умещая голову на плече своего альфы. — Не думаю, малыш, не думаю. Не хочешь пройтись? Возьмем кофе и пончиков, посидим в парке, а они и без нас тут разберутся. — Уверен? — Нет, но попробовать стоит. Кёнсу, если уж что, спуску им не даст, — альфа мягко улыбнулся и снял с плечиков легкое пальто супруга. — После тебя, малыш, — и открыл дверь, хватая с тумбочки бумажник и ключи. На улице стоял только набиравший свои обороты апрель, лепестки вишни, которая совсем недавно начала расцветать в городе, срывал редкий ветер, укладывая покрывалом на темный асфальт. В городе стояла приятная весна, а вместе с ней снова в голову прорывались воспоминания былого. — Я Кёнсу сегодня про Пака и Бёна рассказал, но не думаю, что он многое понял, да и уснул почти на середине, — поделился Мин, принимая из рук альфы стаканчик с кофе и пончик, посыпанный мелкой крошкой орехов. — Спасибо, родной. — Не холодно? — и как всегда пальчики супруга пробежались по спине, поправляя пальтишко и подсовывая его края под попку. — Не фыркай, малыш, бесполезно. — Мы сорок лет вместе, мог бы и привыкну… Боже милостивый, Чондэ, — просипел омега и прикрыл ладошкой рот. Глаза мужчины наполнялись слезами, а руки тряслись, словно в Сеуле в момент температура упала до невозможного максимума. — Скажи, что я не сошел с ума, прошу тебя. — Быть того не может, — в оцепенении замер альфа. — Они же… — Простите, вам нужна помощь? — разрезало тишину и для Минсока это стало спусковым крючком. — Ну что вы, право, — снова заговорил молодой альфа и это выражение словно прострелило висок. — Аджоссси, ну вы чего тут сырость развели? — мягкий голос молодого омеги действовал, словно успокоительное, хотя сердце все также продолжало стучать, как загнанный зверь. — Может за водой сбегать или в аптеку, за таблетками какими? — он задорно подмигнул старшему. — Бэкхён, я не настолько стар, — истерично взвизгнул Минсок и сжал руками голову. — Здравствуй, Чанёль. — Ты их знаешь? — басом обратились к голубоглазому. — Вообще-то, я довольно известный пианист и много кто меня знает, моё лопоу… — Мое лопоухое чудо, — эхом произнес старший альфа. — Ты всегда его так называл. — Чанни, нам пора и я, вообще-то, примерз немного, — буркнул омега, хватая своими пальчиками широкую ладонь своего любимого человека. — А еще твой сын очень просит какао и солёных крекеров. — Ну если сын, то пошли, зайчик, будем тебя кормить. — И греть? — молодой омега с надежной посмотрел в глаза своей пары. — И греть, — щелкая по носу и бережно прижимая к боку. — Всего доброго, берегите себя, — махнул рукой Пак, а омега расплылся в улыбке, учтиво кивая на прощание. — Дэ-я, тебе не холодно? — прищурился Минсок и клюнул супруга в нос. — Нет? — Ой, напоминает мне это что-то… Держи, — и протягивает кофе, припоминая, как в прошлый раз его с таким же вопросом лишили напитка. — Дурак, пальто снимай или собираешься беременного Бэка кофеином травить? Давай, живее, мой старичок. — По магазинам с нашим сыном пойдёшь сам, милый. Он давно зудит о том, что мне пора гардероб обновлять. — А вот фиг, он и твой сын тоже и пальто теперь нужно тебе, — и смешно высунутый язык, словно снова двадцать и не секундой старше. — Бэкхён-а, погоди, — мужчина прибавил шаг, почти переходя на бег. — Вот, возьми, пожалуйста, а то холодает, — а пальто без принятия возражений перекочевывает на хрупкие плечи. — У нас двое сыновей, Бэкки-я, омега, которого ты тогда держал в руках и альфа, его мы усыновили. Мы назвали их в честь вас, мои хорошие. А еще у нас пять внуков и шестой на подходе, ну если только Бэкхён ничего не скрывает, а то с него станется. А еще мы счастливы и никогда не перестаем вас вспоминать, родные, — старший коснулся щеки альфы. — Спасибо, что позволил ему и простил, — Минсок снова разводил сырость, замечая, что младший от него не далеко ушел. — Не понимаю, о чем вы тут говорите, аджосси, — шмыгнул носом Бён. — Чанёлли, нам пора. — Эй, Красненький, — крикнули вдогонку и Чанёль замер, осторожно оборачиваясь на голос. — Береги их. — Это ты себя береги, девять внуков к шестидесяти, это тебе не шутки, Мин-а… — Кто из них? — А это, пусть будет для вас сюрпризом, — расхохотался Чанёль, подхватывая на руки своего мальчика. — Бывайте, неразлучники. — Дэ-я, — прикрыл глаза Минсок, опираясь на грудь обнявшего его сзади мужа, — кажется, нам надо искать новый дом…. — Я счастлив, малыш, — выдохнули в макушку, оставляя аккуратный поцелуй на волосах с редкой проглядью седины. — Посмотрим как ты запоешь, после просмотра сотого дома с Бэкки, — тихо хихикнули в кулачок, все еще провожая взглядом пару старых друзей. — Думаешь, это будет он? — Уверен, любимый, просто уверен…