Красота требует

Толпа, собравшаяся на главной площади Минратоса, ликовала. Цветы взлетали в воздух и падали вниз, устилая землю нежным ароматным ковром. Впервые за сотни лет Империя вновь отмечала двенадцатидневное празднество в честь Уртемиэля, Бога Красоты, Покровителя Искусств. На этот раз, сам Бог Красоты пробудился от долгого сна и намеревался почтить Минратос своим вниманием. Ожидание достигло апогея, и вот наконец яркая вспышка озарила площадь. Толпа замерла, пораженная открывшимся взорам зрелищем… *** Сначала была темнота. Плотная и глубокая, она обволакивала теплом и негой, дарила отдых, убаюкивала. – Голову чуть-чуть в сторону, – пропел мелодичный голос, – вот так, хорошо, спасибо. Уртемиэль открыл глаза. Мягкий рассеянный свет лился, казалось, отовсюду, отсвечивал тысячей рассыпающихся во все стороны бликов. Белоснежные стены уходили вверх, плавно смыкаясь над головой. Его волосы кто-то осторожно ворошил, нежно и в то же время умело. – Где я? Миловидная смуглая девушка в блестящей парчовой чалме обворожительно улыбнулась, показав ровные зубы. – Ты у меня в гостях, дорогуша. – Темноволосый, неестественно бледный парень в странной обтягивающей одежде, застегнутой где-то в районе пупка, материализовался перед Уртемиэлем и холодно улыбнулся. Волосы парня стояли дыбом и хаотично торчали во все стороны, калейдоскопически меняющие цвет глаза были затянуты поволокой. – И кто ты такой? – Я – Бог. Бог Красоты, чувак. Зови меня Гламуром. Уртемиэль пренебрежительно усмехнулся. – Это я – Бог Красоты, Уртемиэль. А ты какой-то самозванец. Парень присвистнул. – Ты отстал от жизни, приятель. Какой же ты Бог Красоты? По сравнению со мной – ты никто. Хотя… – он окинул Уртемиэля придирчивым взглядом. – Сейчас ты определенно выглядишь получше. Девушка в чалме услужливо поднесла зеркало. – Хм… – сказал Уртемиэль, глядя на свое отражение. – Пакость какая. Гламур ехидно рассмеялся. – Это еще раз показывает, насколько ты замшелый. Где это ты Бог Красоты, поди в каком-нибудь средневековье, где и зубов не чистят? Уртемиэль промолчал. О том, что зубы чистят он и вправду слышал впервые – зубы же не кольчуга, в конце концов, зачем их чистить? – Пойдем, – поманил его Гламур. – Мы еще не закончили. Улыбчивая смуглянка осталась в своей белой комнате, а Уртемиэль с Гламуром последовали дальше. В следующих покоях их поджидала девушка, очень похожая на предыдущую, только со светлой кожей и волосами. В изящных руках она держала нечто, напоминающее большую толстую иглу. – Присаживайтесь! – приветливо предложила она Уртемиэлю, деловито поглаживая длинными пальцами с ярко-синими ногтями спинку кресла. – Не хочу, – мужественно ответил Уртемиэль, косясь на иглу. – А зачем? – Садись давай! – Гламур грубовато подтолкнул его к креслу. – Будем тебе татуаж делать. Или ты, деревня, тоже не знаешь, что это? Почтя за благо промолчать, Уртемиэль устроился на мягком сидении, стараясь делать вид, что все идет как надо. Девица потыкала диковинным ногтем в «иглу», и та мерно загудела. Уртемиэль вздрогнул, но взял себя в руки. – Сначала брови… – проворковала девица, нагибаясь к Уртемиэлю и озабоченно хмурясь. – Ужасно… Никакой симметрии. – У меня прекрасные брови, – возразил уязвленный бог, – густые, изогнутые. Весь Тедас лишь мечтать может о такой красоте. Девица и Гламур обидно расхохотались. – Ладно, – сказал, смягчившись Гламур, – сейчас я тебе объясню, так уж и быть. Он ткнул пальцем в собственную бровь. – Видишь? – Вижу, – сказал недоумевающий Уртемиэль. – Брови как брови. И что? – Нет, ты сюда смотри – изгиб. Видишь, какой? А у тебя как? У тебя брови дугой и излом под неправильным углом, на целых треть миллиметра раньше, чем необходимо. Так не круто и сразу видно, что ты безнадежно отсталый. – Поэтому мы этот безвкусный ужас выщипаем, – подключилась девица, – и сделаем ровный красивый татуаж, имитирующий норковые брови. Уточнить, что такое норковые брови, Уртемиэль не решился. Сцепив зубы, он принялся терпеливо ждать, прежде чем девице надоест истязать его. – Вот не надо так скалиться, – наставительно сказал Гламур, – кстати, зубы мы тебе тоже отбелим как следует. Будут как фаянсовые, очень красиво смотрится, обожаю такие. Тем временем, пытка иглой кончилась. Уртемиэль было пожелал взглянуть на себя в зеркало, но Гламур уже тащил его дальше, в следующую комнату к очередной девушке. Пройдя отбеливание зубов (что было почти так же больно, как сдирание кожи заживо) и э-пи-ля-цию (что было еще больнее), Уртемиэль был препровожден в новый зал, где сидела новая, но все так же до боли знакомая девушка, в окружении странных мелких предметов и разноцветных пузырьков. Как Уртемиэль понял из пояснений всезнающего Гламура, девушка производила процедуру под сложным названием «маникюрпедикюр». Сцапав Уртемиэля за руку, девушка ловко втерла ему ногти какой-то бледно-розовый, остро пахнущий порошок, а затем принялась размашисто полировать их широким шершавым брусочком. – Японский маникюр, – сообщил подоспевший Гламур. – Нравится? Уртемиэль неопределенно кивнул. Он устал и его клонило в сон. Оказывается, со временем быть Богом Красоты стало еще сложнее. – Какое у тебя странное ногтевое ложе, – заметил Гламур. – И ты что, не увлажняешь кутикулу? – Я дракон, – агрессивно ответил Уртемиэль. – У драконов это не принято. Перетерпев манипуляции с руками, он покорно позволил девушке намазать его ступни чем-то едким и замотать прозрачной шуршащей тканью. Остаток времени Уртемиэль провел, остервенело почесываясь. Остальное слилось в мелькающую череду: неоновый свет узкого погребального ложа, который Гламур назвал «солярием», щиплющая мазь с блестками, приятный расслабляющий массаж, серия болезненных уколов в область переносицы, лба, губ… Наконец и с этим было покончено. Гламур проводил Уртемиэля в последний из длинной вереницы залов. Там, в лучах ярко льющегося из невидимых светильников света, их дожидалась последняя девушка с пухлыми, цвета крови губами. Улыбнувшись, красавица привычно показала на кресло. В ее руках оказался предмет с узкой продолговатой ручкой и пушистым кончиком. Она обмахнула им лицо Уртемиэля, подняв в воздух невесомое белесое облачко. Затем в ее руке появился такой же предмет, чуть поменьше, которым она принялась поглаживать Уртемиэля по щекам. Гламур вертелся рядом, то и дело раздавая какие-то непонятные указания, типа «Скулы еще выдели, нет, положи Герлен, он рыжит, серым, да, возьми Тан…» или «Под бровь хайлайтер и на спинку носа тоже немножко», «И брови Анастейшей»… Одурев от всего этого, Уртемиэль безвольно приоткрыл рот и позволил делать с собой все, что угодно. Закончив, девица отошла, демонстрируя Гламуру плоды своих трудов. Одобрительно кивнув, Гламур поправил рубашку на впалой груди и захлопал в ладоши. – Ты просто бог, чувак! – сказал он, ослепительно улыбаясь. – Вот теперь тебя и правда не стыдно показать людям. – Так я могу идти? – с надеждой спросил Уртемиэль, мечтая поскорее добраться до дома и привести себя в привычный божеский вид. – Все? – Угу, – кивнул Гламур. – Почти. Он оглушительно свистнул. Комната с красноротой девицей завертелась и исчезла. Вместо этого Уртемиэль с Гламуром оказались в центре еще одной большой комнаты, освещенной почти так же ярко, как и та, где они были перед этим. Вдоль стен новой комнаты стояли странные железные сооружения. Встретившая их девица тоже была не похожа ни на одну из виденных Уртемиэлем. Облаченная в две узкие полосы ткани на груди и бедрах, она вся казалась сгустком изящно очерченных мышц и туго натянутой плоти. Плоский живот, идеальная округлость ягодиц, безупречная линия бедер – все было хорошо, кроме лица. Лица у незнакомки не было – вместо него был пустой плоский овал, обрамленный волосами. – Создатель, что это с ней? – спросил шокированный до глубины Уртемиэль. – Кто это ее так? – А, ты про лицо? – махнул рукой Гламур. – Это же Фитнес, ей оно ни к чему. Для нее другая часть тела главнее. Фитнес согласно закивала и повернулась спиной, демонстрируя, какая именно. – И вот сейчас, – скучающим голосом сказал Гламур, – мы завершим твое чудесное превращение… *** Толпа замерла, пораженная зрелищем, открывшимся взорам. На помосте стоял пробудившийся Уртемиэль, блистающий золотом и красотой. Волосы его стояли дыбом над гладким маслянистым лбом, черные брови удивленно изгибались, словно сытые осенние гусеницы; пухлые губы были выпячены вперед, напоминая пятачок поросенка и сложены в вечной полуулыбке. С трудом открыв рот, отчего кожа на его лице опасно натянулась, Уртемиэль поприветствовал собравшихся, взмахнув золотистой рукой с полированными ногтями. Клумба рядом с помостом немедленно запылала. – Друзья мои! – начал Уртемиэль, сияя жуткой белой улыбкой. – Я принес вам красоту в подлинном ее воплощении! Отныне Тедас больше не будет прежним! Я принес вам фитнес и ботокс, наращивание и татуаж, брондирование и мезонити, кислотный пилинг и шугаринг, иал и солярий! Ибо красота требует жертв, и ни один из вас не спасется!