○○○○○○
— Я не буду таскать твой портфель, — шикнул альфа, одним глазом наблюдая за учителем математики, что объяснял у доски таблицу умножения чисел. Бэкхён уже третий год сидел под боком альфы за четвертой партой второго ряда и на каждый свой вопрос, да и просто так, получал стандартное «я не буду…». — Я и не просил, — пожал плечами омега и кинул взгляд на массивные часы Чанёля, что прикрывали имя Бёна, въевшееся краской в запястье. — Он не тяжелый. — И поэтому ты ходишь как пингвин во время беременности, — снова заговорил альфа. — Чанёль, смотри на доску, а мы с портфелем не пропадем, тем более Сехунни… — Замолчи и учись, наконец-таки, а то отвлекаешь, — Бэка осторожно пихнули локтем в бок. — Сехунни, — передразнил Пак и громко вздохнул. Звонок на перемену прозвучал слишком оглушающе и потонул в гомоне детей, что спешно засобирались в столовую. Бэкхен осторожно закрыл тетрадь с изображением котят, собрал ручки и карандаши в синий пенал, и было потянулся к кожаному портфелю, как его руки принудительно освободили, утрамбовывая все не совсем аккуратно в рюкзак. — Надорвешь себе спину и мне придется на правах крестного воспитывать Бэмби, а я планировал в новую стрелялку поиграть, — пожал плечами Пак и только фыркнул на лучезарную улыбку омеги. — Эй, а можно мне тоже поиграть с тобой, там ведь есть миссии на двоих? — заскакал вокруг него Бён, ожидая утвердительного ответа. — Одному ведь не интересно, да? Ну можно? Чанни! — Это не делает нас друзьями, — сухо ответил альфа, закидывая омежий портфель себе на плечо. — Ты будешь кимбап или рамён? — Как и всегда, — хихикнул омега и, взяв за руку уже совсем не пухлого мальчишку, побуксировал того почти бегом в сторону столовой. А Чанёль и ничего не говорит, ведь все эти касания только ради благого дела и имя ему — еда, а совсем не то, что на их запястьях четкими линями прописана данная природой судьба.○○○○○○
— Я не буду сидеть с тобой за одной партой в средней школе, — басит альфа, подтягиваясь на турнике, смотря на Бёна, почесывающего живот Бэмби, развалившегося пушистой лужей на траве. — Хорошо, — омега спокойно реагирует и давит пальцем на холодную пуговку-носик. — К нам переводят в класс Криса, — пальцы снова зарываются в рыжую шерстку. — Он сын хороших знакомых родителей из Китая и не так хорош в языке еще. — Это не твои проблемы, — Чанель повисает на руках и упрямо смотрит на омегу. — Я хочу ему помочь, если будут возникать вопросы во время уроков, — и тише добавляет. — Папа очень просил не бросать его. — Ну, раз папа сказал, — он спрыгивает с турника и усаживается на траву, хлопая пальцами по руке Бёна. — Дай мне его понежить, — а на губах такая ласковая улыбка, и сердце замирает от осознания, что из них двоих не омега приносит такое бескрайнее счастье Чанёлю. — Вот, вроде оленёнок у нас ты, — кончики ногтей чешут шейку Бэмби, — а оправдывает это звание твой хозяин. — Эй, ты к чему так? — возмущается Бэк и лупит альфу по плечу, чтобы потом резко вскочить и двинуться в сторону дома. — Бэмби, домой, мой мальчик. Оленю завтра в школу, а тебе… Дальше Пак не слышит дрожащего голоса и падает на траву всем корпусом, вглядываясь в ночное небо, где луна теряет свою округлую полноту. — Я не буду сожалеть о своих словах, — тихо шепчет он. — Нет. На следующий день Бён обнаруживает Криса за последней партой и недоуменно смотрит на Лухана, сидящего с ним рядом. Сехун сидит впереди и отчего-то сверлит взглядом его бывшую парту, за которой, блаженно раскинув конечности, сидит Пак, кивая в такт музыке в наушниках головой. «Вы поругались с Хуном?» — печатает он другу, всё еще стоя посреди кабинета и думая, куда же ему сесть. «Учитель, с чьей-то подачи, посчитал, что китаец китайцу лучший способ помочь освоиться», — приходит ему в ответ и Бён только вздыхает, пробираясь к последней парте на первом ряду. Значит, будет сидеть один, раз уж так. — Эй, Бён, куда пошаркал? — альфа хватает его за запястье и усаживает на стул. — С твоим зрением … Садись тут, короче, — притупляет взгляд Чанёль и смахивает невидимые пылинки с брюк. — Но ты же сказал, что, — пытается возразить омега, а его осекают на пол пути. — Ситуация безвыходная, да и это совсем не значит, что мы друзья, — альфа смахивает ручку со стола и поднимая совсем не замечает, как омега проходится пальцами по сомкнутым векам, собирая влагу и тут же утирая ее о форменные синие штаны.○○○○○○
— Я не буду встречать тебя после твоих гулянок с альфами, — рычит Пак, перехватывая поводок с Бэмби у омеги. — Тебе не рано еще по свиданкам таскаться? Родители в курсе, где ты собираешься провести завтрашний день? — альфа определенно злится и опять сводит все к псу, который семенит мохнатыми лапками впереди, усердно выбирая дерево для одного грязного дельца. — Мне семнадцать, Чанёль, и я уже не тот маленький омега, что просил тебя о дружбе. Ты чётко расставил границы и заметь, пожалуйста, я их не нарушаю, — выпалил на одном дыхании Бэк. — У родителей годовщина, и я хочу дать им возможность побыть вдвоем и, если тебе так трудно, я попрошу Ханя приютить на полдня Бэмби и погулять с ним вечером. Ему, в отличие от тебя, это не составит труда. И да, родители знают, что я иду гулять с Чонином, если тебя это так волнует. — Я, мне, — Чанёль запнулся. — Бэмби мой, а Лухан ему никто, — выдохнул альфа. — Да, оленёнок? — Он собака, а не олень, — слишком резко режет Бэк. — Хватит. — Какой злой омега, — качает головой Пак и щелкает карабином, спуская собаку с поводка. — Побежали от этой колючки, — и дает деру, петляя с Бэмби между деревьев. — Догоняй, Бэкхён-а, — смеётся, а у Бёна сердце кровью обливается от первого ласкового обращения за столько лет. Бэкхён неспешно бредет по дорожке между частных домов и глупо улыбается, прижимая к себе букет розовых пионов, аромат которых пробирается в легкие и оседает там приятной дымкой. Первое свидание до сих пор завораживает своим послевкусием, а на щеке, по сию минуту, чувствуется касание губ альфы. Чонин, альфа на класс старше, совершенно не скупился на комплименты и улыбки, которые были обращены исключительно в сторону одного омеги и это так грело, притупляя всю скопившуюся в венах боль. Бён прикрыл глаза и вдохнул ночной воздух полной грудью. В погоду упорно вмешивалось лето, и это не могло не радовать парня, который так любил завалиться в парке с книжкой на покрывало, чтобы читая, поглаживать своего пса одной рукой и наслаждаться теплым ветром, ласкающим кожу и разносящим приятный запах выпечки от ближайшей кондитерской. — Явился, — стуча от холода зубами пробурчал Пак, а Бён сощурился и быстрым шагом направился навстречу. — Сдурел? — рявкнул омега, касаясь руками джинсов Чанёля. — Дождь был часа три назад, — а потом пришло осознание. — Ты ждал меня? Столько времени стоял и ждал меня? Чанёль стушевался, но спустя мгновение поднял ясный взгляд, отвечая на поставленный вопрос: — Да. — Зачем, Чанёль? — Я не знаю, прости.○○○○○○
— Я не буду приближаться к тебе, не вопи, — альфа стоит под окнами Бёна и упрямо смотрит на растрепанного омегу. Он отчетливо улавливает усилившийся запах и видит нездоровый румянец на щеках выпускника. — Открой мне дверь, я только заберу Бэмби и уйду, — ногти впиваются в кожу ладоней, оставляя кровавые полумесяцы — метки. — Папа приедет за вещами и приведет к тебе его, — обреченно и с прерывистым дыханием. — Уходи, Чанёль, я умоляю тебя, — а по щекам слезы. — Мне больно, — он громко хлопает оконной рамой, — без тебя, — уходит в пустоту. Гиперактив усиливается на следующий день и Бэк жалеет, что попросил папу уехать вместе с отцом на несколько дней. Ему худо, и тело сходит с ума, прося одного единственного альфу, что живет через дом и, казалось, стоит только открыть окно и позвать. Бён знает, что Чанёль спит с открытым окном и обязательно услышит, но вряд ли придет, да если и так, то руководить им будут только инстинкты и ничего более, что поселилось бы в сердце. Звонок телефона заставляет открыть глаза в половину третьего ночи. На экране дебильная фотка Чанёля, сделанная украдкой лет пять назад, а в трубке настороженный голос: — Олень заболел, — говорит Чанёль, а у Бёна внутри все холодеет. Псу тринадцать лет и это стоило когда-либо ждать, но только не в данный момент. Омега говорит о том, что сейчас придет и они поедут в ветеринарку, а потом слышит звонок в дверь и бежит сломя голову вниз, чтобы услышать: — Я — олень, Бэкхён-а и я очень болен. Пак целует его куда только придется, ласкает шею и губы, запускает руки в волосы, жмется всё ближе и стонет так, что крышу срывает. Бэкхёну плохо и хорошо одновременно, он теряется в спектре эмоций и просит прекратить, но Чанёль лишь что-то шепчет себе под нос, стаскивая с себя обувь, носки и остальные предметы одежды. Омега, словно ошалелый, смотрит на его тело и всхлипывает, касаясь кончиками пальцев груди, чувствуя, как долбится сердце соулмэйта, который никогда не станет его по-настоящему. Чанёль возбужден до предела, о чем говорит не только его рваное дыхание, но и член, что упирается в живот низкорослого парня. Омега полностью обнажен и смущен до самой высокой грани. — Я рад, что ты будешь моим первым альфой во всём, — искренне признается он. — Во всём? — переспрашивает Чанёль и поднимает кончиками пальцев опущенное лицо, залитое милым румянцем. — Ну, поцелуй там, секс, — еще больше алеет омега. — Я не буду заниматься с тобой сексом, — выдает альфа, опрокидывая на кровать хрупкое тело и прижимается губами к выпирающим тазовым косточкам. — Я буду тебя лю… — Бэк задыхается хрипом, когда губы касаются внутренней стороны бедра и пробираются чуть выше. — Трахать? — зло выдает омега и сжимает в руках простынь. — Дурак, — альфа целует зажмуренные веки, нос и припадает к губам, раздвигая их своим языком. — Не зажимайся, я не сделаю больно. — Поздно, — неслышно выдыхает Бэкхён и позволяет себе в первый и последний раз раствориться в Чанёле. Скоро университет и взрослая жизнь, как обещает себе омега, без страданий по этому лопоухому альфе с чертовски потрясающим членом, что заставляет ломать позвоночник снова и снова.○○○○○○
Бэкхёну двадцать один год и он студент третьекурсник экономического факультета Сеульского университета. Он крутит на безымянном пальце кольцо и ярко улыбается, глядя на Чонина, который сидит напротив него на покрывале и с усердием пытается вникнуть в расчет бухгалтерских балансов, составление которых он проходил год назад, но вот тестовые задания по данной теме ему выпали только в этом семестре. — Бэкхён-а, я завалюсь и буду работать до конца жизни уборщиком или орать про свободную кассу в фаст-фуде. Мой омега меня бросит и я умру один, с пятью кошками и хомяком, — бурчит он и снова упирается взглядом в лекционные записи. — Мечтай, — смеется Бэк и надкусывает сочное яблоко, подставляя лицо приятному солнышку. — О, юристы на свободе, — альфа кивает в сторону толпы, что одной галдящей массой выплывает из университета. — Сдали, судя по довольным моськам. — А ты сомневался? — приземляется рядом с омегой высокий парень и жмет Чонину руку. — А с тобой, Бэкхён, я не буду дружить, — уже на ухо и поцелуй в щеку. — М? Почему? — интересуется он и подносит к губам своего супруга яблоко. — Ешь, вкусно. — Во-первых, — Чанёль хрустит фруктом и прикрывает глаза от слепящего солнца, — сегодня ты бы мог выгулять утром Оленя, зная, что у меня экзамен, — яблоко снова теряет кусочек боковинки. — Хотя признаю, моя очередь. — А во-вторых? — лукаво улыбается парень. — Как можно с тобой дружить, когда люблю так сильно? — и улыбка, словно кот из сказки про «Алиса в стране чудес» вселился в этого высокорослого молодого парня. — Скройтесь уже, голубки, — бурчит Кёнсу и присаживается рядом со своей парой. — Аж слипается от ваших милований в одном месте. Чанёль хохочет и утягивает своего омегу в сторону парковки, обещая на вечер хорошее кино, мороженое со вкусом персика и отменные нежности в качестве добавки, а Чонин недоуменно хлопает глазами и наконец-то забивает на конспекты, вкрадчиво спрашивая: — Детка, я могу помочь тебе разлепить…? — Ну ты и дебил, — слышится раскатистый хохот, а Чанёль лишь поближе притягивает за талию своего Пак Бэкхёна и думает о том, что он самый счастливый альфа на свете.○○○○○○
Флешбэк. Двенадцать лет назад. — Отец, а как ты смог отказаться от омеги, что предназначена тебе судьбой? — маленький Чанёль устроился в кресле напротив стола родителя. — Прости, что? — Чондэ недоумевая смотрит на сына и трет уставшие от долгой работы глаза. — Как ты смог… — но его прерывает смех и маленький альфа смотрит на родителя с таким недопониманием, что в пор камеру доставать и снимать для следующего поколения. — Я слышал тебя, Ёлли, слышал, — отец загадочно улыбается и приподнимает рукава, после чего громко кричит одно единственное имя: — Сюмин-а! — Да, родной? — в комнату с улыбкой вплывает папа, а Чанёль замирает, смотря на пришедшего во все глаза. — Что стряслось? — Сын интересуется, почему у меня на запястье чужое имя. — О, как, — Минсок хихикает и треплет сына по волосам. — Чанни, малыш, это моё китайское имя и в документах оно было таковым, пока мы конкретно не осели в Корее и не получили здесь гражданство. Сколько тогда мне было? — Семнадцать, — кивает Чондэ. — А я встретил твоего прекрасного папу в пятнадцать, и, если бы у меня было бы выписано под кожей «Минсок», чёрт знает сколько бы мы времени могли потерять. Чанёль тогда только хлопнул себя по лбу и подумал, как же ему не предстать перед Бён Бэкхёном идиотом и показать, что всё же дружить он не согласен, а вот встретить с букетиком цветов в церкви, лет через десять, это запросто…