Красные георгины

Хосок мнется на пороге цветочного магазина, будто не уверен в том, что собирается сделать. За прозрачной блестевшей на солнце витриной пестреют самые разнообразные цветы: какие-то пальмочки, кактусы и все такое. Но сейчас они ему неинтересны. Он пришел за одним единственным букетом георгин, которые так любит Чимин. Однако он все еще ни в чем не уверен. Солнце греет его спину, обтянутую тонкой тканью свитера, который он надевал лишь по особым случаям ну или каждый день, как придется. Ветер растрепал в разные стороны рыжие волосы, будто подгоняя быстрее принять решение и перестать мешаться в проходе. Извинившись неловко, перед очередной врезавшейся в него девицей с охапкой роз в руках, он толкает стеклянную дверь, вслушиваясь пару секунд в перезвон колокольчика над ней. Консультант улыбается ему почти искренней улыбкой, все же погода в кои-то веки за окнами хорошая, и спрашивает, не помочь ли ему. Хосок обводит взглядом весь ассортимент и кивает, улыбаясь тоже, представляя как вручит этот букет Чимину, как тот улыбнется, и его глаза очаровательно прищурятся. Солнце время от времени скрывается за облаками, то заливая стены домов своим светом, то забирая его, оставляя привычную серость. Хосок боится, что солнце может скрыться до следующего раза, который может наступить хрен знает когда. В руках Чон сжимает букет в хрустящей обертке, перевязанной тонкой лентой. Георгины пахнут просто потрясающе, и он искренне надеется на то, что Чимину понравится. Облака снова заслоняют собой солнце, когда Хосок подходит к подъезду, в котором живет Пак. Пара широких шагов до двери, рука, занесенная над цифрами домофона, и резкая боль, прошившая грудь будто бы насквозь. Пальцы сводит судорогой, отчего пара веточек ломается, а самого Хосока почти скручивает пополам от рези где-то внутри. Он не может понять, что именно вдруг заболело с такой силой, пока не начинает задыхаться, с хрипами втягивая в себя небольшие порции воздуха. Легкие будто сжались. Букет выпал из рук, и несколько лепестков разметались по асфальту. Его теперь нельзя дарить, Чимину вряд ли понравится потрепанный веник. Хосок заходится в сильном кашле, поднося руку ко рту, но когда он отнимает ладонь, то замечает алые капли крови на ней. Сердце пропускает удар. Кашель снова сдавливает грудь, такое чувство, будто что-то застряло в горле, но Хосок никак не может от этого «что-то» избавиться. Облака вновь расступаются, когда на ладонь Хосока приземляется запачканный в крови лепесток георгина. К глазам подступают слезы, воздуха вновь начинает не хватать, но на этот раз от осознания того, что в этом доме его не ждут так сильно, как хотелось бы, что этот букет, который Хосок так долго выбирал, был бы отставлен на подоконник и просто забыт, да что там букет, сам бы Чон был забыт. Он никогда не думал, что эта болезнь поразит и его, что ему так сильно захочется вырвать из себя все органы, лишь бы перестало так сильно болеть. Солнце слепит глаза, будто издеваясь, и Хосок со злости пинает букет, разворачиваясь спиной к подъезду и уходя в сторону автобусной остановки, по пути отхаркивая еще несколько проклятых лепестков.