Пятнадцать

Когда тебе всего пятнадцать, можно легко смеяться летними вечерами. Когда тебе пятнадцать, можно тихонько касаться холодными руками чужой шеи и убегать прочь, хохоча и сверкая пятками. Когда тебе пятнадцать, можно догонять и валить на зеленую траву противника. Когда тебе пятнадцать, можно смотреть со смехом в ясные голубые глаза и понимать, сколько же дури в голове у вас обоих. Когда тебе пятнадцать, можно позволить себе немножечко больше. Когда тебе пятнадцать… Нюша лениво смотрит в окно и грустно вздыхает, наблюдая за серыми тучами. Гроза будет, Лосяш предупреждал. И не выйдешь вечером, не повеселишься, не… А, впрочем, и в такую погоду находятся безумцы, способные увести тебя на край света, и, держа за руку, получить разряд электричества с небес в виде удара молнией. Пусть и внепланово, да и вообще это просто сравнение, но суть именно та. Нюша нехотя плетется открывать дверь — так долго и упорно только один человек стучать может — и Крош вваливается в квартиру, чуть не сбивая с ног девушку. Та ловит, крепко впиваясь пальцами в предплечья друга, и делает шаг назад, чтобы не завалиться на спину, на твердый паркет. Крош сияет — как всегда. Улыбка во все тридцать два, огонек в глазах, готовность к приключениям в любую секунду. Нюше становится не по себе и взгляд непроизвольно утыкается в дверь туалетной комнаты. — Идем, мяч попинаем? — зовет он, находясь ровно в том же положении. Будто считает, что Нюша железная — такие тяжести выдерживать, вроде его веса. Девушка хмурится, готовая сказать «нет», вздергивает подбородок, с превосходством заглядывает в глаза, и… И почему-то говорит «Да». И осознает это только, когда оказывается без теплой кофты на улице под холодным ветром. И вот сейчас она уже готова взорваться, гневно топоча ногой, обидеться и уйти обратно домой, но Крош знает. И поэтому уже тянет ее за руку к полю, под мышкой держа грязный старый футбольный мяч. — Ребенок, — ворчит Нюша, когда они останавливаются на поле. Вдали слышится раскат грома, и девушка невольно ежится. — Ну, мне всего пятнадцать, имею право, — Крош улыбается и легонько пинает мяч чуть дальше от себя. Нюша качает головой и готовится отнимать мяч. Потому что делать уже нечего. Начинает накрапывать дождь, и девушка на секунду останавливается, глядя в серые тучи. Раскат грома становится громче и где-то вдали сверкает молния. Жарко, пусть и ветер дует порывисто с севера, и Нюша уже думает пойти домой, как вдруг чувствует холодные пальцы на шее и едва ли не подпрыгивает от неожиданности. Гневно разворачивается, готовая как минимум накричать, но… Стоит с секунду, глядя на друга, и мысли уходят куда-то далеко. Раскат грома был особенно громким, и, наверное, это именно поэтому. Крош немного хмурится, а потом снимает резинку с волос девушки и убегает. Алая коса — и зачем девушки так любят перекрашиваться? — распадается почти мгновенно, волосы мокнут под усиливающимся дождем, и Нюша бежит за другом, крича какие-то псевдообидные фразочки, тонущие в раскатах грома и уносящиеся ветром совсем в другую сторону. Крош сбавляет темп, чтобы развернуться и ответить что-нибудь на донесшееся каким-то чудом оскорбление, но Нюша сбивает его с ног. И они оба валятся на сырую грязную траву. Голубая толстовка Кроша, кажется, говорит «Прощай» своему небесному цвету, а Нюша смотрит в глаза друга, пытается отдышаться, почти всем весом налегая на друга. И как только перестает задыхаться, все слова пропадают. Это снова гром, наверное? Или нет?.. — Ты… — щеки почему-то начинают гореть сильнее, и спрятаться хочется безумно, но девушка только нервно заправляет сырую растрепавшуюся прядку за ухо. Крош весело смотрит ей в глаза, и отчего-то совсем не хочется, чтобы он прекращал, даже наоборот. — Я?.. — выжидающе тянет парень, когда дождь начинает усиливаться, а капельки попадать в глаза, нос и рот. — Идеальный друг и отличный товарищ, — хрипло выдыхает Нюша. Простыла? Хм, быстро она, однако. Крош только криво улыбается, глядя в светло-карие глаза девушки, и чего-то еще ждет. Впрочем, и Нюша чего-то ждет, и оба они совершенно не знают, чего ждут. Осознание не приходит; однако Крош первым находит в себе ответ на вопрос, пусть и неосознанно. Одной рукой он чуть сильнее прижимает девушку за талию к себе, а другой убирает вторую скрывающую лицо прядку за ухо. Румянец Нюши разгорается с новой силой, и она закрывает глаза, пытаясь как-то с этим бороться, но распахивает их, когда чувствует на губах чужие. Обветренные и сухие. Впрочем, это не важно совсем. И смущает сильно, поэтому она вновь закрывает глаза. Первый поцелуй — это всегда волнительно, и Нюша не знает, как это и что нужно делать, но отчего-то доверяется Крошу вся, расслабляется и пытается следовать чему-то внутреннему, что ведет куда-то, но явно не туда, куда надо. Или... туда? В животе отчего-то становится щекотно, как когда она волнуется очень, по спине бегут приятные мурашки, а в груди как будто разливается тепло. Щеки до сих пор горят, воздуха уже не хватает, и Нюша открывает глаза. Крош отстраняется, тяжело дыша, отпускает девушку и проводит рукой по своим волосам. Нюша только сейчас замечает, что у корней они уже белые, а не голубые, как на концах — и надо было им с парнями спорить между собой! Перекрашивались все равно все, ибо права оказалась вообще Нюша. Впрочем, Крош и так, и так выглядел вполне себе неплохо, поэтому он и не расстраивался никогда по этому поводу, как, например, тот же Бараш, ругающий свой сиреневый цвет волос в любом диалоге. Или Ежик, всегда смущающийся фиолетовых прядей, торчком стоявших, как их ни укладывай. — Хорошая погода, правда? — неловко переводит тему Нюша, стараясь не глядеть на парня. Крош смотрит вокруг и смеется. Дождь уже льет, как из ведра, грязи в поле больше, чем у Копатыча в сарае с навозом, и молния сейчас, кажется, ударит их обоих. — О, да, просто прекрасная, — он поднимается с земли, протягивая руку подруге, — Не красней, это же пустяк! — улыбается он, и Нюша вспыхивает. Пустяк? Да знал бы он, как долго она думала, каким романтичным будет ее первый поцелуй! Свечи, цветы, романтика… — И вовсе нет, — бурчит она, — Для девушки первый поцелуй не пустяк. Крош улыбается, хватает ее за руку и ведет прочь от поля, пиная мяч по пути. Нюша поджимает все еще горящие после поцелуя губы и смотрит куда-то в сторону. — Эй, — Крош останавливается и пытается поймать ее взгляд, — Ну, чего ты паришься? Первый, подумаешь? Не последний же! Вот, смотри, — и вновь целует, а Нюша жмурится и краснеет от смущения. Но отвечает, сжимает в кулачках грязную толстовку друга, а потом, когда все заканчивается, крепко сжимает его в объятиях. — Дурак, идиот, козел, пустоголовый, — шипит она, а парень только смеется, проводя рукой по сырой майке девушки, — Если еще раз так сделаешь… Не знаю, как ты заплатишь, но я придумаю обязательно! Парень смеется, а девушка густо краснеет. Желание сбежать далеко настолько сильно, что ноги гудят, но Крош держит за руку крепко и отпускать совсем не думает. — Смотри, — Крош указывает куда-то в небо, и Нюша ведется, а парень легонько чмокает подставленную щеку, — Все-все, больше не буду, обещаю, это был последний! — Дурак! — Нюша мгновенно загорается, и о том, что говорит, не думает вообще, — Кто сказал, что я больше не хочу? — и понимает, что сказала, спустя секунду. Парень смеется; девушка же только смущенно улыбается, крепче сжимая ладошку… друга? Да, друга, это ведь всего-то поцелуи, в конце концов, ничего особенного… да? — Знаешь, идем-ка домой, мы простынем, — и девушку снова тянут куда-то в направлении дома, и остается только как можно быстрее перебирать ногами, глупо улыбаться и надеяться, что это не в последний раз. Да, какой последний? Им всего пятнадцать! А когда тебе пятнадцать… Когда тебе пятнадцать, любая дурь в голове простительна. Когда тебе пятнадцать, это нормально. Когда тебе пятнадцать, ненормально этой дури не иметь. Когда тебе пятнадцать… Тебе всего пятнадцать, и вся дурь жизнь у тебя еще впереди!