Пожиратель на полставки

      Оно сзади. Преследует меня. Прячется за моей спиной. Как бы круто я не разворачивалась, не бежала назад, поймать его, догнать, вернуть, оно всегда на шаг позади меня и всегда за спиной. Чего плохого, когда враг постоянно позади? Дело не в том, позади оно или впереди. Дело в том, что оно всегда со мной. Оно не стоит, но и не движется, оно не преследует меня, но я чувствую на себе его вечный тяжёлый взгляд. Оно наблюдает. Оно смеётся. Оно ждёт и злится.       Все боятся смерти. Все. Без исключения. Кто говорит, что не боится, — лжец, не способный найти силы признаться. Кто-то представляет Её гигантским чудовищем, пускающим слюни из огромной зубатой пасти, кто-то — костлявой старухой с заточенной косой в руках. Сколько людей, столько и мнений. Но. Никто не подозревает, что есть нечто, что стоит выше самой Смерти. Нечто, что управляет ею как кукловод. Дёргает за верёвочки — кому умереть, кому выжить. Никто также не подозревает, что Она у него на побегушках. Она — его вечный союзник и вечный прислужник.       Великий владыка. Бестелесный повелитель. Масштабное зло. Безжалостный правитель. Имя ему — Время. А я его рассердила.       — Почему… ты так уверена, что погибнешь? — спросил Северус, вновь усевшись на край стола, и до побеления костяшек пальцев вцепился в столешницу.       Как быть? Что говорить? Неужели я действительно лгунья, которой он меня считает? И разве не говорить правду — это считается ложью?       — Амелия? — позвал он, так и не получив ответа.       Я поднялась с кресла, на котором сидела, ревела и истерила последние минуты, что Северус меня пытал, неуверенным шагом подступилась к нему и, юркнув меж раскинутых рук, обняла.       Меня не баловали изобилием объятий после возвращения из плохого будущего, того будущего, которое мне так хотелось изменить. Но я нуждалась в этом проявлении чувств. Этот простой жест столько всего мог рассказать, столько всего мог доказать… Даже больше, чем слова.       И я понимала, что Северусу это тоже было необходимо. Он дышал, дышал, дышал и не мог надышаться. Он сжимал, сжимал, сжимал и не мог насытиться. Он впервые для моего взора проявлял чувства, отличные от негативных.       А во мне… Во мне кипела битва. Боковое зрение упорно цеплялось за конфискованные палочки, нерасторопно оставленные на столе, и до исправления моей ужасной ошибки меня отделяла лишь протянутая рука.       — Не исчезай, прошу, — прошептал Северус и весь напрягся, учуяв неладное, когда моя рука оторвалась от него и схватила палочку. От него повеяло той же ледяной, пробирающей до дрожи аурой, что и от Дамблдора, когда тот допрашивал Барти. — Не исчезай, когда ты так мне нужна.       Я знаю, что Северус сильный, что он справится. Но справлюсь ли я, снова так безжалостно и так лицемерно поступив с ним?       Палочка выскользнула из моей руки и, ударившись о стол, покатилась к краю. Северус скинул на пол и вторую. Затем отстранился от меня, набрал много воздуха в лёгкие и поднял голову к серому потолку. Видимо, успокаивался.       — Расскажи, — шумно выдохнув, проговорил он. — Расскажи мне, Амелия!       Вместо слов я взяла его левую руку в свои и принялась расстёгивать мелкие пуговички на рукаве. Как будто хотела убедиться, что метка не пропала.       — Что ты делаешь?! — возмутился он, одёрнув почти закатанный рукав.       — Покажешь свою, и я покажу свои, — с вызовом ответила я.       Северус, вновь шумно выдохнув, ещё с мгновение рассасывал мои слова на языке.       — Ладно, — согласился он, неохотно задирая рукав.       И чего я добилась? Такая себе тайна в обмен на мою. Я провела пальцем по его руке. Ну метка, ну чёрная… Бугристая, словно в объёме. По крайней мере я убедилась, что Северус, как и говорил, давным-давно примкнул к тёмной стороне.       — Ты довольна? — спросил он, с хмурым лицом застёгивая пуговицы. — Теперь твоя очередь.       Я потянулась к своим рукавам, и на лице мужчины отразилось удивление. Конечно, я не Пожиратель смерти, но мои Чёрные метки намного хуже, чем его.       — Что это? — спросил он и, осторожно взяв мою руку в свои, принялся рассматривать расползающиеся по всей коже чёрные линии.       — Последствия, — процедила я.       — Это больше похоже на средневековую чуму, — он поднял на меня взгляд, каким обычно одаривают смертельно больных. — Что это значит?       — Я не обманывала смерть, Северус, — призналась я. — Мне её отсрочили, не более того.       Он резко отвернулся, оперевшись о стол руками, и опустил голову. Его плечи часто вздымались вверх-вниз, и он периодически тряс головой, будто отмахивался от назойливых мыслей. Я не знала, что делать. У меня никогда не получалось предугадать его реакцию, как и, собственно, сейчас не получилось…       Северус взмахом крыла летучей мыши скрылся за дверью в лабораторию. За те жестокие минуты, отмеряющие отсутствие Снейпа, я успела его возненавидеть и придумать как минимум пять развилок путешествий в задницу гоблинов и под хвост кентавров, в которые я непременно отправлю этого гада, возомнившего оставить меня одну после всего, что было, если тот вообще осмелится выйти!       Устав представлять из себя атрибут «смелого» дизайна кабинета, я тихонько толкнула запретную дверь и вошла внутрь. Два факела освещали лишь стол-кафедру, за которым корпел зельевар над очередным снадобьем. Точнее, угорело носился туда-сюда меж полок с ингредиентами, попутно диктуя заклинания, заставляющие всякие порошки, ягоды и органы, бывшие когда-то животными, складываться к нему на стол. Я прислонилась к двери и решила немного понаблюдать за ним, тем более он был так увлечён своим делом, что даже не заметил, как я вошла. Ну или заметил, но не обратил должного внимания.       Северус, собрав все ингредиенты в понятный только ему самому беспорядок, принялся что-то толочь, резать и смешивать, сохраняя на лице сверх меры сосредоточенное выражение. Это выражение было мне хорошо знакомо ещё со школы, когда на носу сидели важные экзамены. Наверное, сейчас тоже был важный случай, но я надеялась на несколько другое развитие событий…       — Самое время делать зелья! — не выдержав, съязвила я.       — Ты уверена, что не подхватила какую-то заразу? — спросил он, проигнорировав мой выпад, кажется, даже не удивившись моему присутствию, и продолжил что-то толочь в ступке. — Вспомни, может, на тебя чихнул гоблин или тебя укусил вампир?       — Ты шутишь?!       — Что угодно, — допытывался он. — Может, ты принимала какой-либо артефакт из левых рук? Шарамыжилась с маглами? Подхватила бешенство от бродячей псины? Съела отравленное яблоко… Что? Не смотри на меня так… В детских сказках есть своя правда.       — Помнится, в той сказке был прекрасный принц на белом коне.       Северус искусно, с таким искусным скепсисом мог только он, выгнул бровь:       — Как прискорбно, что я предпочитаю телепорт, — он скривился в усмешке. — Да и методы у меня более реальные, чем примитивный…       Взгляд его скользнул к моим губам, задержавшись на пару мучительных мгновений, и вновь углубился в свои «реальные методы» по спасению моей задницы.       «А я была бы не против», — размечталась я, не решившись озвучить свои блещущие наивностью «думалки», и тут же почувствовала, как вспыхнули щёки. Благо тёмное убранство лаборатории скрыло мой конфуз, а мысли читать зельевар, надеюсь, пока не успел научиться.       — Ладно, давай посмотрим, — сказал он, расправившись с ингредиентами. — Дай мне руку.       — Что это? — спросила я, указав на не вызывающую доверия тёмную тягучую жидкость, слишком схожую по консистенции с блевотиной. — Ты собираешься измазать меня в этом?       — Да, именно в «этом» я и собираюсь тебя измазать, — процедил он, задирая мой рукав и попутно объясняя назначение сей неприятной кашицы: — Индикатор на скорую руку. Отразит любую применённую на тебя магию конкретным цветом.       Северус приманил к себе железную лопаточку, что оправданно — самому-то руки марать неохота — и щедро плюхнул этот так называемый «индикатор» на мои истерзанные шрамами руки. Кашица, которая ни в коем случае не являлась блевотиной, была ледяной и такой же противной как на вид, так и тактильно, стекала с руки и марала бедный пыльный пол подземелий… Затем кожу стало покалывать, видимо, жижа вступила в реакцию: нагрелась, но не до ожогов, и, как было задумано, поменяла цвет.       Мужчина зажёг Люмос и, как мне показалось, побледнел под голубым светом. Но цвет жижи хоть под голубым мерцанием заклинания, хоть под красным танцующим огнём факелов оставался прежним — золотым, лишь менял оттенки.       — И что это значит? — спросила я, хотя и догадывалась об ответе.       — Чёрный — тёмная магия, белый, соответственно, светлая, красный — вампиризм, синий — эльфийская… — затараторил Снейп, будто читая указания к использованию. — А золото, признаться, мне не доводилось видеть.       — Но ты ведь знаешь, что это?       — И ты, видимо, тоже.       — Неужели додумался спросить у меня? — поддела я.       Он то ли фыркнул, то ли странно усмехнулся:       — Ты хоть можешь помыслить, как это опасно? Использовать магию времени… Мерлин! Чем ты думала?!       — Я уже говорила, это была не я… По крайней мере в первый раз не я…

***

      Покинуть кабинет зельевара со смелым решением дизайна в виде консервированных слизней удалось только к глубокой ночи, когда замок и его окрестности погрузились в дрёму. Я шла по пустынной тропе к Хогсмиду, и казалось, что вновь перенеслась в то чёртово будущее, где люди неистово боялись покидать собственные дома, где был обозначен комендантский час и где сам мир медленно катился по наклонной прямой в яму.       — И всё же, я не могу понять, чем ты руководствовалась, когда… — Да. Предмет декоративного украшения «зельевар» в количестве одна штука тоже пришлось взять с собой. Иначе тот не соглашался отдавать сыворотку правды, которая являлась изначальной целью моего визита в Хогвартс. А посещение второго испытания Турнира и раскрытие моей реальной личности тому, кому нельзя было раскрываться, — это последствия. Которые уже не устранить. Да и я, в общем-то, не хочу их исправлять. — К тому же…       — Слушай, — прервала я бессмысленную промывку мозгов, коей Северус занимался весь путь до волшебной деревеньки, — никто не должен знать, что ты знаешь обо мне и о том, что со мной происходит, ясно? Никто. Даже Дамблдор.       — За себя-то я уверен, — отметил он чуть раздражённо, но без намёков на укор. — А тебе посоветовал бы подтянуть знания в Окклюменции.       — Дельный совет, — хмыкнула я, — жаль, что невыполнимый.       И хотя я смотрела в землю, укрываясь плащом от бушующей снежной стихии, я всё же почувствовала тяжёлый взгляд, лёгший на мои плечи во весь вес.       — Я бы мог поднатаскать тебя, — сказал он тихим голосом, почти слившимся с завывающим ветром.       — Да, мог, — согласилась я. — Если бы моя память не скрывала столько секретов.       — Ты не задумывалась, что именно тайны и недомолвки и есть причина наших неудач?       Я замедлила шаг, позволив себе поднять взгляд на мужчину. Его глаза, не сомневаюсь, всё это время были прикованы только ко мне. И хотя я знала это заранее, скрыть смущение, встретившись с пронзительным взглядом, не удалось.       — Мне лестно, мистер Снейп, что Вы объединяете все случившиеся с нами неудачи в «наши», но сейчас, напоминаю Вам, никто не должен знать, что меня с Вами хоть что-то связывает, кроме общего дела. В число этих «никто» также входит мой крёстный, причину ненависти к которому Вы так и не объяснили.       Я вновь ускорила шаг, вырвавшись вперёд в неофициальной гонке, где не будет победителей, и в тот же миг застыла, остановленная ледяной рукой, вцепившейся в запястье. Северус развернул меня к себе и, переложив мою руку на свою шею, притянул до невозможности близко. До того неприлично близкого расстояния, благодаря которому я могла чувствовать сбившийся ритм его сердцебиения.       Он непозволительно долго всматривался в моё лицо, притирался к фальшивой внешности, которую пришлось вернуть. И тут-то, стало быть, стоило поразмыслить, кто из нас больший лжец: я, всего-то не желающая причинять боль любимому человеку, или он, всегда рьяно отстаивающий позицию, что конфета вкусна по начинке, а сам не удосужившийся заглянуть под обёртку?       — Что с нами стало, Амелия? — спросил Северус, а мне как-то само по себе удалось заметить, что он выглядел намного увереннее и в себе, и в своих действиях. Все касания закалялись трепетом, взгляд всё глубже проникал в мои глаза, оставляя повсюду ожоги, и лицо его более не казалось мне угрюмым и хладнокровным, а вполне себе красивым и… любящим. — Что с нами стало?       — Мы… повзрослели, — ответила я, не до конца уверенная, можно ли это утверждение приравнять ко мне…       И если бы я знала, что последует после моих слов… Если бы я знала, что это сможет заполнить ту пустоту, образовавшуюся после потери семьи и всей жизни, наверное, я бы не стала всё переделывать. А, может, напротив, сделала бы всё гораздо раньше. Мне больше не хотелось думать о том, какие последствия всё это принесёт и какие ещё развилки путей уничтожатся. Не хотелось думать о том, какое мнение сложится у Дамблдора, когда он всё узнает, и какие беды от этого нагрянут. Мне просто хотелось забыться на это мгновение и раствориться в касании губ, моих и его… Наших…       — Нужно возвращаться, — произнёс он, целомудренно отстранившись и отойдя на пару шагов назад. А я словно вернулась в реальность после длительного отсутствия: ветер мгновенно унёс всё подаренное тепло, хлопья снега продолжили дразниться, забиваясь в глаза и волосы, словно ища пристанище, и ночь, такая тёмная и ледяная, вновь накрыла с головой. — Тебя, наверное, уже потеряли.       — Что у тебя в голове, Снейп? — спросила я, не замечая, что трогала свои губы, как будто на них могли остаться доказательства моей вины.       — А что у тебя? — вопросом на вопрос, большего я не ожидала. — Ладно, идём.       И он устремился к светлеющей в конце дороги деревушке, ни разу не обернувшись в мою сторону и остановившись лишь у первых домов Хогсмида. Кажется, нормальные люди после таких личных проявлений чувств обсудили бы дальнейшие совместные планы на будущее. Но мы же ненормальные. Да и будущего у одного из нас нет.       — Снова играем свои роли, да? — уточнил он, услышав выдавший моё присутствие хруст снега.       — Снова, — выдохнула я.       Снейп подал руку, всё так же не глядя на меня, я взялась за неё покрепче, и мужчина перенёс нас к дому на Площади Гриммо.       Где-то в глубине души я чувствовала разочарование и корила себя за это. Я громче и даже яростнее, чем нужно, постучала ногами на пороге, у чёрной двери видавшей-перевидавшей виды, стряхивая прилипший снег с ботинок.       — Слушай, я… — обратился Северус, осёкшись на полуслове, и перевёл подозрительный взгляд на входную дверь, как будто она была виновата в тех воздвигнутых между нами стенах.       — Всё нормально, — ответила я. — Роли, помнишь? И сделай лицо попроще, а то твой мученический вид нас выдаст.       Он изобразил кривое подобие улыбки, а я сняла защитные заклинания и пропустила гостя в дом. В полной тишине мы прошли портретный коридор и остановились у двери в столовую, из-под которой выбивалась полоска света и доносились голоса. Северус нахмурился и хотел было достать свою палочку, но я его остановила, недовольно шикнув. Он закатил глаза, а я толкнула дверь.       — Ну наконец-то! Тебя только за смертью посылать! — сразу же откликнулся Сириус, приподнявшись из-за стола. — А… Ты всё же её прихватила.       — Римус? — удивилась я, обнаружив за столом Люпина.       Но в трапезной было куда больше двух человек, точнее четыре: два моих горячо любимых дядюшки и теперь уже два пленника. Причём Барти-младший был развязан по рукам и ногам, но покорно сидел за всё тем же неизменным столом и что-то черкал пером. А второй пленник, насколько мне помнилось, значился его отцом…       — Вы нашли Крауча? — удивился Северус. — Дамблдор в курсе?       — Да, как видишь! — рыкнул Сириус. — Твоя помощь нам уже не нужна, так что можешь выметаться отсюда нахрен!       — Боже мой, Сириус, когда же ты уже научишься манерам?!       — Я предпочитаю проявлять манеры только к тем, кто их достоин, — высказался он и, выдвинув стул, раскланялся: — Присаживайтесь, миледи.       Я показательно обошла его наигранную вежливость и уселась рядом с Люпином, который сохранял нейтралитет.       — Привет, Иоланта, — шепнул он мне на ухо, и я к месту вспомнила, что Римус пока ещё не видел мою обновлённую внешность. — Ты задержалась.       — Да! — подтвердил Сириус, плюхаясь рядом. — И что тебя так задержало или, точнее, кто? — он сверкнул глазами на Северуса, оставшегося стоять у двери со скрещенными на груди руками.       — Дамблдор заставил остаться и посмотреть испытание, — объяснила я, всеми негласными силами умоляя свою кожу не краснеть. — Гарри выиграл, кстати говоря!       — Обязательно расскажешь во всех подробностях, как только мы закончим с одной семейкой! — протараторил Сириус, указав рукой на Краучей. — Ты дописал там, нет?       Он выхватил пергамент из-под руки младшего Барти, у которого глаза по-прежнему казались остекленелыми, и наскоро проверил написанное:       — Отлично, — вынес он вердикт. — Можешь отправлять, Римус.       — Да они же под Империусом! — возмутился Снейп и в доказательство помахал рукой перед стеклянными глазами Крауча-младшего, который никак не отреагировал. — Одного срока в Азкабане тебе не хватило, Блэк?       — Я уже говорил тебе, мальчик, за какое преступление я готов туда вернуться! — прорычал дядя.       — Северус, у нас не было другого выбора, — вставил своё разумное слово Люпин. — Нам нужно было написать письмо сами-знаете-кому со сведениями, играющими нам на руку. А почерк подделывать слишком опасно.       — Ты все наши планы собрался раскрыть этому сопляку?! — забранился Сириус.       — Прошу не забывать, благодаря кому вообще раскрылся весь этот заговор! — повысил голос Северус.       — Ты ещё здесь?! Скройся!       — Сириус! Образумься! — воззвала я.       — Он тебе что, мозги промыл, а?! — разозлился дядя, подскочив к Снейпу нос к носу, и вцепился в ворот его сюртука. — Что ты ей подмешал, скляночник херов?!       — Сириус! — я поднялась с места, но Люпин остановил мою попытку вмешаться, оттянув за руку, и сам устремился разнимать бранящихся.       — Закрой свою пасть! — процедил сквозь зубы Северус. — Дует неприятными ветрами.       — Знаешь, что моя пасть тебе скажет?! Хоть один волосок с её головы, — продолжал угрожать Сириус, стряхивая с плеча руку друга, — хоть один упадёт по твоей вине, и моя пасть вытрясет из твоей грязной душонки всю дурь!       — Что ты городишь, Сириус?! Он и пальцем меня не тронул!       — Не вмешивайся! — крикнул он через плечо. Силы Римуса не хватало оттянуть разъярённого дядю… — То, что ты сдал одного своего дружка, не очистит твоё имя в моих глазах! Дамблдор тебе доверяет, но я-то знаю все твои тёмные наклонности!       Я больше не могла терпеть этот бред и, выбежав из столовой, в темноте коридора налетела на высокого человека. Нащупав длинную бороду, я расслабленно выдохнула.       Дамблдор зажёг на конце палочки шар света и застыл в немом вопросе.       — Слава Мерлину! Вы здесь! — воскликнула я. — Пожалуйста, профессор, они там… сейчас поубивают друг друга!       Дамблдор, не добавив ни слова, устремился в злополучную столовую, а когда вошла и я, Сириус, опоясанный по рукам и ногам, извивался на стуле и изрыгал проклятия. Люпин и Снейп стояли спиной к нам, созерцая над щекотливым положением моего крёстного, и были весьма довольны проделанной работой.       — Может, и рот ему залепить, как считаете, Римус? — убирая палочку, поинтересовался Северус, словно у старого знакомого.       — Было бы неплохо, но слишком бесчеловечно, не считаете, Северус? — ответил тот.       — Безобразие, — возмутился директор, и оба мужчины резво развернулись в его сторону. — Саботаж?       — Небольшой бунт, который, как видите, уже подавлен, — ответил Люпин, устало потирая переносицу. — Извините за это. Мы Вас не ждали.       — Вы не ждали, а я всё же пришёл, — усмехнулся Дамблдор. — Зачем же так пугать даму?       Он перевёл взгляд на меня, и я осознала, что тряслась как при землетрясении. Люпин подхватил меня под руки и усадил на стул, а сам встал позади, подбадривающе положив руки на мои плечи. Северус же не удостоил меня даже взглядом.       — Да развяжите же меня, чёрт вас всех побери! — вскрикнул Сириус.       Дамблдор взмахнул палочкой, и веревки сползли с бунтующего дяди. Тот вскочил, метнул два испепеляющих взгляда на мужчин, еле сдерживающих ухмылки, и снова рухнул на стул.       — По-вашему это смешно?! — дрожащим голосом спросила я, задрав голову на Люпина, всё ещё стоявшего за моей спиной.       — Потом разберётесь, что к чему, — вмешался Дамблдор. — У меня не так много времени.       Директор подошёл к старшему Краучу и тщательно его исследовал. Тот стоял как статуя, не двигаясь и не мигая, бормотал что-то невнятное, а глаза, как и у сына, были пустые-пустые, лишённые всякой жизни.       — Империус, полагаю, вы сняли, но, боюсь, что разум его повреждён навсегда, — вынес вердикт Дамблдор. — Скорее всего, пытали его так же, как и бедную Берту. Где, Вы говорите, Римус, нашли его?       — Неподалёку от его дома, — ответил Люпин. — Он странно себя вёл: то целенаправленно шёл к дому, то резко разворачивался и спешил в другом направлении.       — Преодолевал Империус, — догадался директор. — Заберу его в больницу Святого Мунго, но не уверен, что там помогут, — он переключил внимание на младшего Крауча, продолжавшего царапать пером стол, как будто не было команды «стоп», и нахмурился. — Снимите с Барти тоже это непростительное заклинание, и предположим, что никто этого не видел. Вы успели написать письмо? Я передам его Аластору, чтобы поддержать легенду…       — Что за письмо? — спросил Северус.       — Очевидно, предупреждающее, почему Барти так долго не выходит на связь со своим хозяином, — пояснил Дамблдор. — Вкратце: слишком высокие риски раскрытия его персоны. Ведь Волан-де-Морт до сих пор не догадывается, что мы давненько узнали о его хитроумном плане.       — А как же та часть плана, где он возрождается?! — спросил Сириус. — Теперь-то в Хогвартсе нет его последователей, если, конечно, Вы устранили всех… — его взгляд метнулся на Северуса, и я была почти уверена, что дядя знает, кто здесь Пожиратель.       — Как победить того, кто давно мёртв? — задумчиво вставил Люпин и заёрзал на месте от свалившегося на него внимания.       — Заставить поверить, что всё идёт по задуманному плану, — ответил Дамблдор также задумчиво.       Тишина повисла в воздухе. У всех нарастало беспокойство.       — Вы всё же хотите отдать Гарри? — уточнил Сириус. — Неслыханно!       — Нет, мы не можем рисковать ребёнком, — опровергнул сомнения директор. — Доводилось ли вам когда-нибудь слышать о Троянском коне?       — Давайте мы не будем брать пример с доисторических методик? Если у одних дуралеев получилось, вовсе не означает, что получится у других, — отрезал крёстный.       — Мы можем подменить Гарри на кого-то другого, — сказал Римус.       — Ага, ты чтоль со своими блохами притворишься мальчишкой?!       — Я могу, — впервые вступила в разговор я.       — Нет! — разом отрезали все мужчины, за исключением Дамблдора. Тот вполне серьёзно рассматривал мою кандидатуру.       — Возможно, в этом есть смысл, — ответил наконец волшебник.       — Я, конечно, всё понимаю, Дамблдор, но этого я не понимаю, — сказал Сириус, хлопнув кулаком по столу. — Вы-то сами, естественно, будете наблюдать со стороны!       — Мою магическую ауру достаточно легко определить сильному волшебнику, — холодно отозвался он. — Как и Вашу взрывную, Сириус, как и Вашу отчасти звериную, Римус. А ауры детей сильно схожи друг с другом.       — Вот именно! Детей! — вспылил Сириус. — Я не позволю! Не для этого я вытаскивал её, чтобы снова отправить на смерть!       Я глянула на Снейпа: он сжимал кулаки и напряжённо следил за моим крёстным, и хотя не показывал виду, я понимала, что он впервые с ним солидарен. Дамблдор перехватил мой взгляд, и я сразу же отвела глаза… В конце концов, он запретил раскрываться, а не пялиться.       — Если сделать всё правильно, никто не пострадает. Помнится, Барти должен был превратить Кубок в портал. Если Иоланта притворится Гарри Поттером, она в любое время сможет трансгрессировать — никто не будет ожидать от четырнадцатилетнего ребёнка подобных навыков.       — Вы в любом случае посылаете её на верную смерть, — высказался Северус, и слова его прозвучали почти безразлично. Но поймать его взгляд мне не удалось. Надеюсь, он превосходно играл свою роль, потому как я со своей не справлялась.       — А что она сама думает? — спросил Люпин, для убедительности сжав мои плечи, на которых всё ещё покоились его руки.       — Обмануть самого сильного Тёмного Мага всех времён? — уточнила я. — Да ради этого можно и умереть!       По крайней мере, это будет красивая смерть.

***

      — Это всё твоё влияние, Сириус.       — Моё?! Моё?! По-твоему, я вдолбил ей в голову мысль о суициде?!       — То есть не ты всё время твердил, что нужно умереть достойно… Героем! Не в постели, окружённой родственниками, и в глубоком маразме, а непременно в дуэли, непременно с ножом в сердце от заклятого врага?       — Алё-о! Я говорил о своей кончине, а не диктовал пособие о том, как правильно погибать маленьким девочкам!       Вообще-то, подслушивать плохо. Наверное, мне это зачтётся наверху когда-нибудь. Но, а как ещё действовать, когда никто не может сказать тебе правду в лицо? Даже родные дяди…       — Если бы ты был не столь беспечным крёстным, она бы даже не думала, как свести жизнь покрасивше! Чёрт!       — Ох, давай, давай! Вали всё на меня! А где ты был, любимый дядя номер два? Она потащилась искать меня! Вытащила из Азкабана, на секундочку! А не искала собранного и рассудительного Люпина! Дементор бы его побрал!       — Знаете, что я вам скажу, любимые дяди? — предварительно стянув мантию-невидимку и войдя в столовую, сказала я. — Не вам решать за меня!       — Амелия… — растерялся Люпин. — Ты давно?..       — Давно, — подтвердила я. — С чего вы вообще взяли, что я собралась умирать? Может, у меня в планах долгая и счастливая жизнь?!       — Твои якобы самостоятельные решения совсем не вяжутся с твоими идеальными планами, не думаешь? — горестно усмехнулся Сириус. — Напомни, как ты подписалась на это?       — Мне предложили спасти братца — я согласилась. Всё. Конец истории.       — Нет, Амелия, на тебя надавил Дамблдор, и ты с поднятыми лапками поскакала выполнять его приказ! — парировал Сириус.       — Да что вам не нравится?! — воспылала негодованием я. — Я выпью оборотное зелье, никто и не поймёт, что это не Гарри. Волан-де-Морт сделает всё, что он там себе напридумывал, а я под шумок тихо-прекрасно скроюсь. Чем вам не гениальный план?!       — Сама-то себя слышишь? — спросил Сириус. — Пора тебе снять розовые очки, девочка моя! Где гарантии, что твою драгоценную кровушку не пустят на зелье после твоей дорогой кончинушки?!       — Дамблдор сказал…       — Дамблдор сказал, Дамблдор уверил! — передразнил он меня тоненьким голосочком. — Пора понять, что чёртов поехавший старикан не может быть вечно прав!       — Не говори так…       — Амелия, — рассудил Римус, — Сириус по-своему прав. Нельзя целиком полагаться на других, нужно к тому же думать ещё и своей головой.       — Я всё уже обдумала и не отступлю! А Вы бы могли и поддержать меня вместо того, чтобы критиковать!       Я развернулась на пятках и бросилась вон… Подальше от чёртовой так называемой «семейки», которая даже неспособна довериться моему выбору! Моему самостоятельному выбору!       Я поднялась по лестнице и вбежала в первую попавшуюся комнату. Там было темно, сыро и, главное, упихано мебелью…       Ну и славненько! Если никто не хочет мне помогать, я сама себе помогу! Справлюсь!       И я начала всё рушить… У меня словно снесло крышу. Дав себе абсолютную волю, я не могла остановиться выплёскивать гнев на провинившуюся мебель дома Блэков. Летели синие вспышки, слышались мини-взрывы, колыхались стены и трещали потолки.       — Редукто! Редукто! Редукто! — кричала я на неодушевлённые предметы, которые мгновенно рассыпались в порошок. — Редукто!       И когда не осталось ничего, когда всё стёрлось в порошок, с потолков поосыпалась вся отсыревшая штукатурка, а в плинтусах дымились дыры, я рухнула на пол, поджав колени, и всё думала, а какого хрена?! Почему я растрачиваю все свои силы на тех, кто этого в принципе не достоин?! Тем более назревало кое-что похуже, чем вещички, которые не могут запульнуть заклинание в ответ.       Я была опустошена. Словно вычистила не комнатку, а свою душу. И эту пустоту нельзя было назвать оздоровительной, потому как она не приносила ни малейшего удовлетворения. Лишь пожирала и всасывала всё остальное, как чёрная дыра. Безжалостная и мощная.       И во мне что-то сломалось. Что-то важное и в то же время незначительное. Мне было так хреново, что, если бы я приняла за день хоть тарелку любой еды, желудок извергнул бы всё наружу. Наверное, поэтому я сейчас и пыталась его выкашлять.       — Вандалка! — крикнули мне в спину. — Кое-кому необходимо пройти курсы по управлению гневом.       Меня попытались поднять на ноги две пары крепких рук, но что-то не заладилось, и меня снова опустили.       — Ну что ты, Эмми? — ласково подбодрили меня. — Расстроилась, что в комнате закончились все ломаемые предметы? Так у меня есть ещё пять этажей, можешь все разнести!       — Кажется, мне нужна помощь… — всхлипывая, призналась я.       — Да как два пальца сама знаешь обо что! — сказал Сириус, пнув в бок друга. — Начнём, пожалуй, с комнаты моей дорогой мамаши! Клювику нужно больше места!       — Она просит не эту помощь, Сириус, — упрекнул Люпин, присаживаясь на пол напротив меня. — Ты как?       — С каждым днём только хуже и хуже.       — Ах, эту помощь… — наконец допёр Сириус. — Ну… Знаешь, Эмми, после чёрной полосы всегда наступает белая. Надо только подождать.       — Мне иногда кажется, что я иду вдоль этих чёртовых полос, а не поперёк, как на самом деле нужно.       Два недоуменных взгляда родных глаз добили мою шаткую натуру окончательно.       — Забудьте, — безразлично бросила я и встала. Снова на ноги, снова с колен. — Я в порядке.       Вру. Опять. Когда ничерташеньки я не в порядке.