Гарри»
— Ну? Чего случилось? — спросил Сириус, вошедший в столовую с разбитым видом. Спал, наверное, что ещё делать в этом проклятом доме. — О, Букля. Он погладил клюв совы, греющейся на кресле возле камина, а затем взял у меня письмо и быстро прочитал. — «То, о чём вам писал прошлым летом», — процитировал Сириус, потирая сонные глаза. — Это шрам, что ли? — Да, — напрягшись, сказала я. — И, во-видимому, он заболел как раз тогда, когда Гарри был на отработке… Но что это значит, Сириус? Неужели Амбридж — Пожирательница? — Сплюнь три раза, — быстро проговорил он. — Твой муженёк так-то тоже Пожиратель, да вот Гарри не пишет о нём каждый раз, когда ходит на его уроки. Я взглянула на него с обиженной злостью, но потом расслабилась, вспомнив, что всё лето шрам у Гарри не болел, хотя Снейп часто у нас засиживался. Значит, дело не в Пожирателях. — Пожалуй, ты прав, — сказала я. — Но нельзя же считать это просто совпадением? — Совпадением, видимо, и надо считать, — возразил Сириус и стал расхаживать из стороны в сторону, заложив руки за спину. — Я говорил с Дамблдором, и он сказал, что шрам у Гарри — это что-то вроде связи с Волан-де-Мортом. — Какой ещё связи?! — Образной, Амелия, образной! Ну подумай сама: весь прошлый год у Гарри тоже болел шрам, но его-то в Хогвартсе не было! А боль ощущалась, когда подонок злился или что-нибудь такое. — Ты хочешь сказать, что он разозлился, и Гарри это почувствовал? — Да! Я откинулась на стуле. Наверное, все волшебные шрамы похожи. Я чувствую, когда Время злится, Гарри чувствует, когда… — А что насчёт Хагрида? «Самый большой друг» — это ведь он? — спросила я. — Да, вероятно, — ответил Сириус, почесав макушку. — Мадам Максим ведь прислала письмо, что они возвращаются… Ни с чем, правда. Должно быть, скоро дойдёт до Хогвартса. Он-то ведь пешкодралом, в отличие от Максим, свободно перемещающейся с магией. — Да уж, — сказала я, не зная, что ещё добавить. — Надо выйти на связь с Гарри, — хмурясь, проговорил дядя и, перевернув письмо, стал что-то черкать в углу. — С ума сошёл? Нам нельзя! Сириус глянул на меня так, словно это я здесь сумасшедшая: — Нельзя мне поговорить с племянником, а тебе — с братом? Да и как по-твоему мы должны ответить ему? — Ты знаешь, о чём я, — смутилась я. — Ты просто так что ль пыхтела над этими долбаными зеркалами всё лето? Я сказал: надо выйти на связь, чёрт вас всех побери! Он оторвал кусочек пергамента, на котором написал только день и время, и привязал к лапке Букли. — Лети, дорогуша, — подстегнул он. — И ночной почтой доставочку оформи. Сова, задремавшая от усталости, раскрыла свои жёлтые глаза и издала вялый звук. Сириуса ничем переубедить было нельзя: тот уже раскрыл окно и выпроваживал птицу. — Любишь ты рисковать, дядя, — вздохнула я. — А ты как будто нет! — усмехнулся он и, насвистывая развесёлую песню, удалился.***
Назначенный час выхода на связь с братом стукнул лишь через три дня. Заряда же адреналина, полученного от риска, Сириусу хватило ровно на два дня меньше, и крёстный меня просто до невозможности достал своей неусидчивостью. С горем пополам мы дождались полуночи, и если настроение крёстного с течением времени ползло вверх, то моё мрачнело с каждой секундой. — Гарри Поттер! — вызвал Сириус, едва старые напольные часы в гостиной пробили двенадцать. В зеркале мы увидели счастливые лица сбившихся в кучку друзей. — Ага! — рассмеялся Сириус. — Ну здрасьте, здрасьте! Я встала за спиной крёстного и положила голову ему на плечо, прижавшись щекой к его колючей щетине. — Привет, — поздоровались мы одновременно. — Надеюсь, вы выбрали укромное местечко? — усмехнулся дядя. — Да, мы пробрались в уборную на втором этаже. Здесь никогда никого не бывает… Кроме Миртл, — дополнил Гарри, с опаской оглядевшись по сторонам. — Ладно, давайте к делу, негоже вам после отбоя задерживаться, — сказал Сириус, и Гермиона закусила губу. Уверена, девушка отговаривала парней от этой идеи, но, в итоге сдавшись от их напористости, самостоятельно решила проконтролировать их. — Что со шрамом? Ещё болел? — Нет, — ответил Гарри. — Пока не болел. — Ты сказал Дамблдору? — спросила я. — Нет, у него и без меня забот хватает, — торопливо сказал он. — Гарри, ты — одна из его забот, — мягко произнесла я. — Как по-твоему, Сириус, это случилось из-за Амбридж? — перевёл тему брат, а я нахмурилась от того, что меня прямым текстом послали. — Вряд ли, — ответил крёстный. — Мы знаем её репутацию, и она точно не из Пожирателей. — По подлости своей вполне может быть, — мрачно заметил Гарри, а Рон и Гермиона энергично закивали. — Да, но человечество не делится на хороших людей и Пожирателей смерти, — с невесёлой улыбкой возразил Сириус. — Хотя знаю: существо она преотвратное… — Да уж, — добавила я. — Слышали бы вы, что Люпин про неё говорит. — Чем же ей не угодили оборотни? — сердито спросила Гермиона. — Боится их, я думаю, — Сириуса позабавило её негодование. — Должно быть, не переносит полулюдей: в прошлом году агитировала за то, чтобы отловить водяной народ и навесить всем бирки. Представляешь? Тратить на это время и энергию, когда такая рвань, как Кикимер, гуляет без ярлыка! Рон рассмеялся, а Гермиона ещё сильнее огорчилась. — Прости его, Гермиона, — вмешалась я. — Мне тоже не нравится, как он обращается с домовиком. Я ткнула крёстного в щёку, и мы с девушкой обменялись понимающими взглядами. — Ну, а что на уроках у Амбридж? — перебил Сириус. — Обучает вас убивать полукровок? — Нет, — сказал Гарри, не обращая на нас с Гермионой внимания. — Она вообще не позволяет нам прибегать к магии! — Читаем дурацкие учебники, и больше ничего, — сказал Рон. — Всё понятно, — протянул Сириус. — По нашим сведениям из Министерства, Фадж не хочет, чтобы вас обучали борьбе. — Да, это так, — вставила я, видя изумление Гарри. — Мистер Уизли говорит, что Фадж совсем с катушек слетел. Боится, что Дамблдор формирует свою личную армию, чтобы захватить Министерство магии. Молчание. Потом заговорил Рон: — В жизни не слышал ничего глупее, включая рассуждения Полумны Лавгуд. — Значит, нам не дают изучать защиту от Тёмных искусств потому, что Фадж боится, как бы мы не использовали заклинаний против Министерства магии? — возмутилась Гермиона. — Точно, — подтвердил Сириус. — Фадж решил, что Дамблдор готов на всё ради захвата власти. С каждым днём он всё больше превращается в параноика. Того и гляди Дамблдора арестуют по какому-нибудь сфабрикованному обвинению. — Не знаешь, в завтрашнем «Ежедневном пророке» будет что-нибудь о Дамблдоре? — вспомнил Гарри. — Брат Рона, Перси, пишет, что да. — Не знаю, — сказал Сириус. — В выходные никого из Ордена мы не видели — заняты. Мы тут одни. Ну и Кикимер где-то шляется. — Я, кажется, знаю, — тихо сказала я, и Сириус посмотрел на меня с крайней обидой. — Интересно-интересно, — отвернув от меня голову, сказал он. — Ты теперь и в ясновидящие записалась? — С завтрашнего дня Амбридж вступит в должность Инспектора Хогвартса, — не замечая нападков крёстного, передала я информацию, полученную от Скитер. — Что это значит?! — в один голос спросили все. — Это значит, что контроль над школой теперь будет не только у Дамблдора. — И ты молчала?! — разъярился дядя, бросив на кофейный столик зеркало, и принялся расхаживать по гостиной. — Я только утром узнала, — стыдливо отвела глаза я и села на место дяди, беря в руки зеркало. — Мне… впрочем неважно, кто сообщил. Но эта информация проверена. Гермиона глянула на меня с подозрением, и я едва заметно кивнула, подтверждая её догадки. — Но как это?! У нас теперь два директора?! — озадачился Рон. Сириус остановился, устремив на меня яростный взгляд. — Не два, — ёрзая, сказала я. — Пока не два. Амбридж назначили Инспектором и наделили её правом инспектировать преподавателей Хогвартса. Соответственно, она будет докладывать обо всех изъянах верхушке, а те будут принимать меры. Честно говоря, не знаю, чем это кончится. — Чем-чем! — выкрикнул Сириус. — В конце концов она заберёт кресло Дамблдора! Все болезненно замолчали. Крёстный раздувал ноздри, а мне уже становилось страшно находиться с ним в одной комнате. — Так и о Хагриде ничего не слышно? — Ему полагалось бы уже вернуться, — сказала я. — Но вы не беспокойтесь, Хагрид жив-здоров, вот увидите. — Но если он должен был уже вернуться… — слабым голосом сказала Гермиона. — С ним была мадам Максим. Мы связались с ней, и она говорит, что они распрощались по дороге домой. Но нет никаких оснований думать, что он пострадал или с ним что-то не так. Ребят это не убедило, они встревоженно переглянулись. — И не задавайте слишком много вопросов о Хагриде, — поспешил добавить Сириус, — так вы только привлечёте внимание к его отсутствию, а Дамблдор этого не хочет. Хагрид сильный, он не пропадёт, — видя, что это их не успокоило, он спросил: — Когда вас опять отпустят в Хогсмид? Думаю, эта маскировка под собаку на станции нам удалась, а? Я решил… — НЕТ! — в один голос воскликнули Гермиона и Гарри, а затем девушка спросила: — Сириус, ты видел «Ежедневный пророк»? — А, это, — ухмыльнулся он, — они всё время гадают, где я, и всё невпопад. — Да, но на этот раз, может быть, угадали, — возразил Гарри. — Малфой в поезде как-то странно выразился и, похоже, догадался, что это ты. И его отец был на станции. Ну знаешь, Люциус Малфой. Так что ты тут лучше не появляйся. Если Малфой опять тебя узнает… — Малфой в близких отношениях с Фаджем, — добавила я, вспомнив слова Северуса. — И это ты знаешь?! Ну ладно, ладно, я понял, — уязвлённо сказал Сириус. — Я просто думал, вдруг вам захочется повидаться… — Да, только не хочется, чтобы тебя опять упрятали в Азкабан! — прикрикнул Гарри. Сириус молча смотрел на отражение Гарри, между бровей у него залегла глубокая складка. — Ты меньше похож на отца, чем я думал, — сказал он наконец с холодком в голосе, положив руку мне на плечо. — Джеймс обрадовался бы риску. И Амелия тоже, правда, девочка? — Сириус! — шикнула я, обернувшись на него. — Гарри — не папа! И я тоже! И не надо подначивать никого! Ты должен быть, прежде всего, крёстным, взрослым и думающим, а не другом, который вечно влипает в ситуации! Сириус оскорблённо задышал. Венки на его висках повздувались, и он быстро вылетел из гостиной, хлопнув всеми дверьми, которые встретились на его пути. — Не надо было так с ним, — мягко заметила Гермиона. — Ему тяжело. — Думаете, мне нет?! — возмутилась я. — Он только ноет, и ноет, и ноет, как его всё достало! Я, между прочим, торчу здесь не меньше его! Даже больше! Я торчала в доме, когда он бегал на свободе в обличии пса. Я торчала в канализациях будущего. Я снова торчала в этом же доме в прошлом, когда родители ещё были живы и оставляли меня с какой-нибудь нянькой, а сами бросались в бой! И я не знаю, выберусь ли когда-нибудь из-под всех запретов! Может, я даже помру тут! Чёрт! — Он сидел в Азкабане, Амелия… — укорил Гарри. А я тащу за собой ношу знаний, о которых не должна была узнать! И даже рассказать об этом никому не могу! И это куда тяжелее, чем отдыхать в Азкабане двенадцать лет! Я отвернулась, переводя участившееся дыхание. — Как Северус, ничего? — хмуро спросила я после долгого молчания. — Ничего, — быстро ответил Гарри. — Ничего?! — переспросил Рон. — Ты бы видела, как он гнобил Гарри на первом же занятии! Он не добавил только чемерицу, тогда когда как у Невилла зелье было похоже на цементную кашу! А потом ещё и задал только одному Гарри двойное домашнее задание! — Я же сказал: всё нормально, — процедил брат. — Слушай, Гарри, — всполошилась я, — если Северус тебя запугал, ты можешь сказать мне об этом. — Да не запугивал он меня! — возмутился Гарри. — Сколько мне ещё повторить, что всё нор-маль-но?! Сомневающиеся взгляды друзей доказывали, что никто из них не поверил ему. Я тоже глубоко задумалась и надеялась, что брат так говорил не для того, чтобы меня не разочаровать или выгородить и вправду издевающегося Северуса. — Ладно, закроем тему, — сказала я. — Возвращайтесь в башню, пока вас не обнаружили. — И, Гарри, прошу тебя, будь осторожен с Амбридж. Ребята со мной согласились, мы распрощались, и я отключила связь.***
Сириус после этого вечера вздумал держать на меня обиду века. Я та-а-ак расстроилась! Так расстроилась! Ведь теперь никто не мучил меня своим нытьём, никто не жаловался на наскучивший, однообразный завтрак-обед-ужин, и никто попросту не портил мне настроение! Даже грусть вселенского масштаба, отражавшаяся на дядином лице каждый раз, когда я проходила мимо, не в силах была уронить мой более-менее позитивный настрой. Сентябрь подходил к концу, и в начале первой октябрьской недели в дом забрели Грозный Глаз и Билл. — Эмми, здравствуй, — жизнерадостно поздоровался Уизли, застав меня в столовой. — Кикимер. Билл кивнул домовику, не обратившему на гостей никакого внимания, а я, поднявшись со стула, приобняла друга за шею: — Привет, — мой голос чуть осип; кажется, за пару недель дядиного бойкота я уже забыла как разговаривать. — Если Вам нужен Сириус, сами его зовите. — Да нет, — сказал Грюм. — Нужна нам ты, девочка. Я плюхнулась на стул. Нужна? Я? — Да-да, ты, — будто прочитав мысли, усмехнулся Билл. — Ситуация не из приятных вышла, — сказал Грюм, закатив свой устрашающий глаз вверх так, что был виден один белок, другим же, уцелевшим, он глядел на меня. — После того, как арестовали Стерджиса, всё пошло не шибко гладко. Недостаток персонала, сама понимаешь. — Так, — протянула я, не особо понимая, к чему клонил экс-мракоборец. — Выйдешь на одну смену, — сказал Грюм, и я разинула от удивления рот. — Спокойно-спокойно. Ничего опасного тебе, естественно, никто не даст. Тебе ведь нет разницы, где просиживать штаны, верно? Стулья везде одинаковые. — Грюм, к делу, — поторопил Билл, но с улыбкой. — Да-да! А что ещё я не сказал? А, да-да! — переложив в другую руку трость, на которую обычно опирался, он вынул большой жёлтый конверт и бросил передо мной. — Передашь вот эту папку бармену, а сама осядешь в «Кабаньей Голове». И ничего не делать! Просто сидеть, и глаза в оба! — Это для Снейпа? — догадалась я, взяв конверт в руки. Очень плотная бумага, к тому же запечатанная волшебством. Сверхсекретно. — Для него самого, — подтвердил мужчина и перевёл взгляд на Билла. — До скольки они обычно сидят в своём Хогсмиде? — До восьми, — ответил ему Уизли. — Сидеть до восьми, понятно? — наказал Грюм. — Услышишь что — сразу дёру! И нам доложить, мы разберёмся! — У детей выход в Хогсмид? — спросила я. — Да, Эмми, — сказал Билл, — но ни с кем, кроме оговорённого бармена, не контактировать. Он уже в курсе. — Встреч ни с кем не искать! — грозно подхватил Грюм. — Никаких братьев, сестёр, знакомых, незнакомых, приятелей или любовников! Всё ясно? — Да, — смутилась я от его «любовников». — Но почему я? Почему не Сириус? — Потому что он и так дел натворил! — высказался Грюм и снова зашаркал своим глазом по потолку. — Нечего было гоняться за поездом! — Но я тоже там была… — тихо напомнила я. — И ума хватило держаться поближе к Уизли! Рыжие, рыжие… Бесстыжие! — он глянул на Билла, беззвучно посмеивающегося. — Небось приняли тебя за сестру по десятой линии. Знаешь, сколько на свете Уизли? Умрёшь, не встанешь. — Это правда, нас много, — хохотал Билл. — Но ты можешь не беспокоиться, натянешь, как обычно, свой капюшон до подбородка. В «Голове» никому нет дела до этого. К тому же, студенты обходят это место стороной. — И правильно делают! Нечего детям там шляться! — прогремел Глаз и нагнулся к моему уху. — Я бы послал Наземникуса, да вот не доверяю я ему, не доверяю! Снова напьётся, а мне потом искать его по всем тавернам! — Я поняла Вас, Грюм, — сказала я, стараясь скрыть явное счастье, вспыхнувшее от предвкушения в очередной раз выбраться отсюда. — Я сделаю всё так, как Вы говорите. — Вот и славненько! — ответил он. — Уши на макуши, и в оба! Одна нога там, другая здесь! Всё понято? — Да. — Тогда всё! — сказал он, сверившись с карманными часами, и бросил мне увесистый мешочек. — На расходы. А я потопал дальше. Надо ещё с Кингсли пересечься, разведать, что они там в своём Министерстве творят! Глядите… — В оба! — хором произнесли мы с Биллом. — Ну хоть это уяснили! — воскликнул он и, гремя своим деревянным протезом, ухромал. Билл расслаблено выдохнул и присел напротив меня. — Позавтракаешь? — предложила я. — Не отказался бы. Я ускользнула в кухню, сделала чай и, покопавшись среди полок, нашла скудные пожитки имбирного печенья. — Чем богаты, как говорится, — сказала я. — Ничего, — не обиделся Билл. — Как Сириус? — Плохо. Заперся в комнате, уже третий день не выходит. Кикимер только ему еду и носит… — Отойдёт, — махнул рукой он. — Кто-то должен был ему мозги вправить. — Не знаю, Билл, может и так… Да только Сириус, когда узнает, что меня запрягли в дела Ордена, совсем расклеится. — Как расклеится, так и склеится, — усмехнулся он. И мы ещё поговорили на посторонние темы, а после Билл ушёл на работу в Гринготтс.***
Субботним вечером, перед надвигающейся вылазкой из дома, я всё-таки решила помириться с дядей… Иначе моё положение рисковало ухудшиться. Того и гляди ещё выгонит меня. — Сириус? Дверь в его комнату оказалась запертой. Применив Алохомору, я вошла, и в нос тотчас ударил ужасный запах спёртого, непроветриваемого помещения и… спирта? Крёстный храпел, развалившись поперёк кровати. У изголовья я заметила аккуратно выложенный в неком подобии бильярдного треугольника склад бутылок из-под хереса. — Зашибись! — вслух выругалась я, толкнув безжизненное тело рукой. — Где ты взял столько отравы?! Похоже, расклеивание крёстного случилось раньше, чем мне представлялось. — Вставай, пьяница! — прикрикнула я, пытаясь растолкать эту блохастую задницу. — Ну что ты раскричалась, как моя мамаша, — растягивая слова, исказился в болезненной гримасе он. — Не видишь, человек спит! — Этот человек уснёт беспробудным сном, если сейчас же не возьмёт себя в руки! Но на Сириуса мои угрозы не подействовали, и он, втянув слюни, капающие изо рта, перевернулся на другой бок, накрывшись подушкой. — Отвратительно! — сдалась я и покинула его комнату. В последний раз я видела Сириуса, не способного держаться на ногах, когда родился Гарри. Тогдашние Мародёры, не успевшие распасться, квасили за рождение «первого в их компании сына» целую неделю. Мы с матерью отнеслись к неспособным связать и двух слов мужчинам с иронией и глубоким пониманием… Но сейчас-то что за повод?! Я спустилась в самый низ, в подвал, где в крохотной клетушке обитал домовик. — Кикимер! Скажи-ка мне на милость, откуда в нашем доме взялось столько алкоголя? — Хозяин приказал Кикимеру найти ящик хереса, — сказал он, потирая свои большие красные глаза. — И Кикимер нашёл. — С каких пор ты его слушаешься?! — Кикимер обязан выполнять все приказы своего блудливого господина… Даже если Кикимеру это не нравится. — Тогда ты помнишь приказ твоего господина, что ты должен слушаться и меня тоже, — сказала я, на что домовик скривился. — Если завтра Сириус не проснётся к полудню, а он гарантированно не проснётся, учитывая, сколько он выпил в одну морду… Ты приготовишь ванну, такую ледяную, что зуб на зуб попадать не будет, и бросишь его в это ванну. В одежде, не в одежде, мне неважно! — Кикимеру нравится. Кикимер сделает, — покачал головой домовик, криво ухмыльнувшись. — Но почему же маленькая госпожа сама не претворит этот план в действие? — Я бы с удовольствием осталась на это посмотреть, но вынуждена отлучиться. Скажешь Сириусу, что Орден дал мне задание, и я хотела взять его… но он был не в состоянии. Кикимер возбуждённо на меня посмотрел, не сказав ни слова, и вновь заполз в свою нору. Ночью мне приснился странный, но в то же время первый сон за все годы моего возвращения в настоящее. Доселе никаких снов мне не запомнилось, если они вообще снились. Я бродила по Хогвартсу, погрузившемуся во мрак. Лишь бледный шарик света на конце палочки освещал мой путь. Вечно передвигающиеся лестницы стояли неподвижно, вместо живых портретов зияли дыры. Я шла и шла по бесчисленным коридорам, стараясь открыть любые двери, что встречались на моём пути. Некоторые поддавались, у некоторых же исчезали ручки, стоило к ним потянуться. Я заглядывала в знакомые и незнакомые аудитории, но там были лишь пустые парты и стулья. На классных досках рисовались остатки примеров и заданий, но решать их было некому. Большой Зал тоже оказался пустым. Все тысячи свечей, парившие под потолком, были погашены; фитильки их, будто недавно погашенные, слабо дымились. Вместо проекции неба, отражающей обычно погоду за окном, зиял старый потрескавшийся потолок. Я спустилась в подземелья и нашла кабинет Снейпа. Он тоже казался покинутым. Полки с коллекцией слизней, которую он собирал, как давно выяснилось, в память обо мне, облюбовали паутина и пыль. Никаких склянок с зельями, привычно расфасованных там и сям, не было и в помине. Я до последнего оттягивала визит в директорский кабинет, бесцельно блуждая по школе. Когда я всё же добрела до директорской башни, я ужаснулась. Горгулья, охранявшая вход, была повержена. Отсечённая голова валялась на полу, из шеи струилась чёрная, не как у людей, кровь, а над телом словно надругались. «Она ожила и боролась до последнего», — возникло у меня в мыслях, но я продолжила свой путь без тени страха. Винтовая лестница не двигалась сама по себе, и мне пришлось подниматься, надеясь только на свои не привыкшие к нагрузкам ноги. С опасной для жизни одышкой и выпрыгивающим сердцем я преодолела эту высоту и оказалась перед большой и тяжёлой из-за чугунных вставок дверью. Из-под неё вырывалась узенькая полоска света. Я толкнула дверь, и она, скрипя, отворилась. Кабинет директора остался таким, каким я его помнила, но он тоже, как и всё в Хогвартсе, замер. Все золочёные необычные штучки и приборчики не дымились и не пыхтели, вместо портретов предыдущих директоров чернели пустые полотна. Дамблдор стоял спиной к просторному окну, видом из которого нередко любовался. Но сейчас всё его внимание было централизовано на другом человеке. Тот стоял спиной ко мне, но мне не составило труда узнать его. Чёрные волосы, спадающие до плеч, чёрная мантия, развевающаяся как пиратский флаг, хотя в кабинете не было и намёка на ветер. Северус. Я прошла к ним, но никто на меня не обратил внимания. Словно я какой-то призрак или невидимка. Дамблдор улыбался своей обычной наидобрейшей улыбкой, а Северус… Северус был сам на себя не похож. Слишком бледный, даже для себя, сжатые в кулаки руки тряслись, в глазах стояли слёзы. Я хотела спросить: что случилось? Почему Хогвартс опустел? Куда делись все студенты и преподаватели? Почему остались только они одни? Но я не успела. Северус поднял палочку, мелькнула зелёная вспышка, и Дамблдор упал. Удивлённый и, совершенно очевидно, мёртвый. Проснувшись в холодном поту, я ещё долго отходила от ночного кошмара. На голову обрушились все вопросы, возникшие из-за моих странствий по будущему и, как ни странно, успевшие забыться. И на которые у меня по-прежнему не было ответов. Почему Северус убьёт Дамблдора? Почему погибнет Гарри? Как уйдёт из жизни почти всё семейство Уизли? Ждёт ли та же участь Сириуса, которого я всё же вытащила из Азкабана? И где черти носят этого Крестража, о котором в лихорадке упоминал Северус? Моё сердце разрывалось на части. Мне нужно было с кем-то поделиться своими мыслями и опасениями, иначе они разорвали бы меня. Но мне не к кому было обратиться. И я записала всё гложущее на бумаге. Естественно, оставлять такой компромат было бы крайне глупо с моей стороны, и, спустившись вниз, я сразу же бросила улику в разожжённый камин, с жадностью её поглотивший. Должна признать, мне слегка полегчало. Ненадолго, но всё же. Единственное, что меня держало в тонусе, это вовремя подвернувшееся дело для Ордена. Поэтому я быстро позавтракала, собралась в путь-дороженьку, переменив внешность и натянув мантию-невидимку для пущей маскировки, и уже к полудню перенеслась в Хогсмид. Увидев вдалеке желанные башенки Хогвартса с горящими окнами и бьющейся жизнью, я поуспокоилась. А пребывающие в Хогсмид первые студенты и вовсе заставили меня расслабиться. «Просто сон, просто сон», — повторяла я себе, уворачиваясь в невидимости от людей. — «Просто глупый несмешной сон моей разболевшейся фантазии». У двери в «Кабанью Голову» я стянула мантию, огляделась и вошла внутрь. Время шло, а здесь ничего не менялось. Грязь, вонь, контингент и даже бармен. Его звали Хэнк, и представлял он из себя типичного вышибалу с широкими плечами и крупными кулачищами. Он был относительно молод, я бы не дала и тридцати, лицо его было багровым, будто всегда злящимся, и с целой плантацией больших угрей. Но, несмотря на его отталкивающую внешность, он всегда казался мне хорошим человеком. — Приветствую, — сказала я, усаживаясь на высокий стул. Мужчина обвёл меня оценивающим взглядом, а затем ухмыльнулся: — Вот уж не думал тебя встретить снова… Принцесса. Я взглянула на него исподлобья, и мои плечи разочарованно опустились. — А я надеялась, что меня никто не узнает… Но в таком случае я тоже рада видеть тебя, Хэнк. Как дела? — Как дела, как дела… — проворчал он. — Старая шлюха родила, вот как дела! Не видишь, что ли: всё по-старому. Мда уж. Я поотвыкла от грубого жаргона здешних обитателей. — Плеснёшь мне чего-нибудь горячительного? — спросила я с улыбкой. — Прям горячительного? — притворно округлил глаза он. — Согревающего… и безалкогольного. Такая холодина на улице! — Могу предложить только воды, — усмехнулся Хэнк и перегнулся через стойку ближе ко мне: — Но, если подождёшь минуту-другую, так уж и быть, заварю тебе по старой дружбе чай из личных запасов. — Это было бы замечательно, Хэнк, — сказала я. — Тем более сидеть мне здесь ещё долго, можешь не спешить… И кстати, — я сняла свой старый рюкзачок со спины и вынула мешочек с деньгами и конверт, которые должна была передать. — Придёт кое-кто, передашь ему это. — Так это ты, оказывается, принцесса, за кем я должен присматривать? — удивился он, смахнув передачку под стойку и сунув мешочек в карман. — А история-то повторяется… Однажды Хэнк уже присматривал за мной, пока я жила в «Голове» и искала дядю. Тогда же и состоялась первая встреча один на один с Северусом, в конце которой он лежал на полу без сознания и с «подчищенной» памятью. — Ты даже не представляешь, насколько, — нервно хихикнула я. — Садись вон в том углу, — наказал Хэнк, устремив взгляд на самый дальний столик у окна. — Точно больше ничего не закажешь? — Ну, может, позже, — сказала я и, соскользнув со стула, прошла к указанному месту. Уместившись, я вновь осмотрелась. Здесь было принято скрывать своё лицо, и мой капюшон до подбородка не вызывал подозрений. Напротив сидели двое в подобных моему плащах и чем-то смахивали на дементоров, если бы не явный йоркширский акцент. У одного сухого мужчины голова была обмотана то ли тряпками, то ли грязными бинтами, и он заливал в тёмную щёлочку вместо рта дымящуюся жидкость. Хэнк, удостоверившись, что я разместилась благополучно, отошёл от стойки, и вскоре на его место вышел другой человек, никогда до этого мною не виданный, но показавшийся мне смутно знакомым. Я невольно провела параллель с Дамблдором: он так же выделялся своим высоким ростом и синими глазами, глядящими из-под густых нахмуренных бровей, но под тёмно-серой бородой висело брюхо, и одевался он менее броско и ярко, чем директор. По прошествии десяти минут из лестничного проёма вышел Хэнк и, остановившись перед моим столиком, поставил две огромные кружки. — Не будешь сильно кричать, если я присяду? — спросил он, усадив зад без моего разрешения. — А впрочем неважно. — Ты разве не должен стоять у стойки? — спросила я и притянула кружку с чаем к себе. — Должен, — подтвердил он, поднося кружку со своим пивом к губам и отхлёбывая. — Но когда начальство само предлагает перерыв… Как это?.. Неприлично отказываться. — Тот человек — твой начальник? — Он самый, — Хэнк смахнул рукавом пивные усы, — владелец таверны к тому же. — Я его раньше не видела. — А когда б тебе его видеть? Я ведь обычно за стойкой, а он сидит в своей комнате и редко показывается, — Хэнк сделал ещё один большой глоток и перевёл тему, понизив голос: — Слушай, а ты, получается, министерская? — Что-что?! — возмутилась я. — Почему такие выводы? — А почему хрен в дырку суют? — изобразил удивление мужчина. — Ходишь тут, вынюхиваешь всякое, нет-нет, да и да, спутаешь тебя с этими ублюдками. — Я к этим… не имею ни малейшего отношения, — отрезала я. — И была бы тебе благодарна, если бы ты не распространялся на всю таверну об этом. — Ты на меня-то не скаль зубки, принцесса, — сказал он, будто обидевшись. — Так… чисто светский интерес. И всё-таки ты темнишь что-то. — То есть только я вызываю у тебя подозрения? — я оглядела таверну, полную всякого рода «грязным отребьем», как бы сказала матушка Сириуса, и подняла бровь. — Да с этими-то всё ясно, — поспешил оправдаться он, махнув рукой. — А ты вот нормальная вроде, и я решил… Что он там решил, я не услышала, потому что отворилась трухлявая дверь, и в таверну зашёл мужчина, которого я не планировала увидеть. Он огляделся поверхностным взглядом, благо меня прикрывали широкие плечи бармена, и прошествовал к стойке, заговорив с владельцем, тем самым стариком. — Принцесса? Ну так что? — спросил Хэнк, заставив меня оторвать взгляд от мужчины всей моей жизни. — Ты согласна? — Согласна? На что? Прости, я прослушала. Хэнк показался мне смущённым. В моих представлениях большие грозные парни-вышибалы никогда не смущались. Пока он мямлил, я вновь бросила взгляд на стойку, где владелец таверны передавал мой конверт Северусу… — Я знаю, что далеко не красавчик, но… ты могла бы дать мне шанс, — продолжал бармен, вертя свою пустую кружку в руках. — О боги… — выдохнула я, наконец поняв причину его смущения. — Прости меня, Хэнк, но у меня уже есть молодой человек и… …И он убьёт нас обоих, если застанет за этим разговором. К этому времени Северус уже обменялся любезностями, а держатель таверны сделал знак бармену, чтобы тот возвращался на своё рабочее место. — Я понял, принцесса, такой, как я, не под стать твоей крови. Бывай, — сказал он и раздосадованно поднялся, задержав на мне взгляд. Он подхватил свою кружку и отошёл, а меня точно током прошибло. Снейп устроился со стаканом виски, оперевшись о барную стойку спиной, и исследовал своим пронзительным взглядом всё, что двигалось. Я запаниковала. Уронив голову на столик и убрав все волосы под капюшон, подумала: «А вдруг?! Вдруг не заметит?! Я просто очередная пьяница, решившая выспаться прямо на столе…» В мыслях всплыли чёткие слова Грюма: «никаких любовников»… Но он сам! Право же, сам меня нашёл! И пока Северус стремительно подходил — а его штормовая аура чувствовалась за километры — я пыталась представить, как быстро смогут унести меня сломанные ноги и какое количество целых рёбер у меня останется… Если я вообще выживу. Дерево эхом отдало в мою голову звон стакана, с яростью поставленного на столик, за которым я сидела. Где-то в закоулках сознания теплилась надежда, что это просто Хэнк обновил мой чай. Рядом отодвинулся стул, и на него снова уселись без моего разрешения, а сама я чуть не захныкала от возмущения, досады и какой-то ненормальной радости. — Только не ори на меня, — сказала я, по-прежнему не отрывая головы от столешницы. — Я могу всё объяснить. — Я просто разрываюсь от любопытства услышать эту, несомненно, изворотливую историю, — вторил с иронией холодный голос. — Я на задании… — по-детски протягивая слова, сказала я. — Мне разрешили. Правда! Северус не ответил. Страх ещё сильнее сковал грудь, и я боялась поднять голову и в очередной раз увидеть в любимых глазах разочарование. Ну или, может, боялась лишиться своих глаз. Что-то одно из двух точно. — Так и будешь лежать? — спросил Северус, и об столешницу снова стукнулся стакан. — Если ты не против, — огрызнулась я. — Вот только не включай свою дурочку, — ответил он. — Ты ведь прекрасно понимаешь, что я не мог не знать, что ты здесь. Я так резво подняла голову, что мой капюшон чуть не свалился. До его слов я искренне верила, что мне доверили задание потому, что больше некому было его доверить, а сейчас… Мне одновременно захотелось поцеловать Снейпа и ударить. — Ты… — и желание нанести тяжёлую травму перевешивало. — Ты дал своё разрешение, чтобы я сюда попала?! — Я предпочитаю интерпретирование, что я согласился за тобой присмотреть, пока ты, несомненно, отлично будешь выполнять своё… задание. — Ты снова за своё, Северус! Распоряжаешься моей жизнью вместо меня! — И снова ты неверно растолковываешь мои слова, — сказал он якобы с досадой. — Мне всё равно! Я ухожу. Твой контроль мне уже поперёк горла стоит! — я встала и так же быстро опустилась. — А они что здесь делают?! Северус повернул голову ко входу, в который только что вошли, суетясь, мой брат, Гермиона и Рон. — Интересно, — согласился он со мной и повернулся так, чтобы сидеть к детям только спиной. — Разве студентам можно сюда? — удивилась я. — Можно, но другим ума хватает сторониться этой богодельни, — прорычал Северус и снова передвинулся спиной к прошедшим к стойке детям. Я затушила огарок свечи, освещавшей наш столик, и мы более-менее оказались в тени. — Им приключений мало?! — возразила я шёпотом. — Гарри и так на плохом счету у Амбридж… Он что, совсем решил скатиться?! Ребята заказали у Хэнка по сливочному пиву, и тот, хмуро глядя на них, достал три пыльных бутылки из-под стойки и бросил мелочь в самовыдвигающийся ящик кассы. Затем Гермиона указала на дальний столик, и все трое двинулись к нему. — Давай-ка, переместимся поближе, — предложила я и встала, но Северус схватил меня за руку, останавливая. — Тебя-то не узнают, — проворчал он, — но меня каждая собака здесь знает. Я осмотрелась, раздумывая, как поступить. Мне не терпелось узнать, что брат нашёл в этом богом забытом месте, и Северус мне только мешал. Я бы преспокойно пересела за соседний столик и подслушала детские планы, но Северус… рисковал выдать нас обоих своим запоминающимся личиком. — Значит, сиди здесь, — буркнула я. — Или можем притвориться парочкой. Северус нахмурился, а я жестом головы указала на мужчину и женщину справа от нас, готовых прямо у всех на виду заняться плотскими утехами. И не сказать, что кого-либо их лобызания смущали. — А что? — усмехнулась я, позабавленная презрением Северуса. — Будем как Бонни и Клайд, волшебники, которые грабили магловские банки. — Только их потом всё же расстреляли маглы, — сказал он. — У меня идея получше. Ты отдашь мне свой плащ, а сама поменяешь цвет волос. — Ну, так тоже можно… Но мой план с акцентом на опасную романтику мне нравился больше. Я вынула зеркало для связи и использовала его по исконному назначению. Глядя на своё отражение, я сменила свой рыжий цвет на чёрный и внесла несколько штрихов во внешность так, чтобы меня наверняка не узнали. Затем передала свой плащ Северусу, и мы подошли к барной стойке. — Огневиски, — заказал Снейп, ухмыльнувшись, и притянул меня к себе за талию. Хэнк забрал брошенные деньги и плеснул заказанную янтарную жидкость. — Вам сразу комнату дать или прямо здесь шоу сделаете? — Завидуй молча, громила, — сказал Северус и утянул меня к запримеченному столику неподалёку от детей. — И что это с тобой? — спросила я, падая на стул. — А нечего свои резцы сушить рядом с тобой, — сказал он. — Я видел, как вы мило улыбались друг другу. — Твоя ревность… — вымолвила я и замолчала, словив случайный взгляд Рона. Я улыбнулась и подмигнула, а юноша отвёл взгляд, покраснев до ушей. — Порядок. Кажется, меня не узнали, — шепнула я. — Ты что-нибудь слышишь? Так как Рон единственный, кто сидел ко мне лицом, я не слышала, что говорили Гарри и Гермиона. К тому же осложняло задуманное подслушивание то, что друзья перешёптывались. — Они кого-то ожидают, — сказал Северус, видимо, всё же отделив детский шепоток от общих звуков таверны. Вскоре трухлявая дверь распахнулась, и в комнатку ворвался пыльный сноп солнечного света и тут же потух — входной проём загородила целая толпа школьников. — Не оборачивайся, — предупредила я. — Там куча твоих учеников. — Делай что-нибудь, — напрягшись, сказал Северус. — Что? — Говори, смейся, хихикай — делай всё, чтобы создалось впечатление, будто тебе интересно со мной. — Но мне и так интересно! — возразила я, но струящийся яростью взгляд заставил выполнить приказ. — Ладно, ладно, сейчас… И я стала пересказывать недавно прочитанную статью по улучшению навыков трансфигурации. И как раз вовремя. Рон с покрасневшими ушами подошёл к нам: — Извините… Можно взять у вас свободные стулья? — Ну попробуй, — с усмешкой бросила я, и юноша, вновь извинившись, забрал у нас пару сидений. — Сколько их? — спросил Северус, наблюдая за одним из близнецов, кажется, Фредом, подошедшим к стойке. — Двадцать-двадцать пять, — прикинула я. — И ни одного студента Слизерина… — И ты ещё спрашивала, почему я уважаю своих больше, — проворчал он. — Они не занимаются подобной ерундой. — Зато делают что похуже, — отмахнулась я и повернулась полубоком пронаблюдать, что же происходит. Не я одна удивилась огромному количеству студентов. Бармен, хмуро надраивающий стойку, похоже, никогда в глаза не видел столько посетителей за раз, что уж говорить о предвидящейся выручке. Да и сами гостившие здесь граждане-преступники с уловимым интересом пялились на школьников. Наконец, когда вся большая компания расселась, встала Гермиона, возбуждённо оглядывая пришедших, и заговорила: — Так вот… хм… вы знаете, зачем мы собрались. Так вот… у Гарри возникла идея… То есть… у меня возникла идея, что тем, кто хочет учиться защите от Тёмных искусств, было бы полезно… То есть по-настоящему ей учиться, а не той ерунде, которую преподносит Амбридж… — голос её зазвучал сильнее и увереннее, когда в ответ она получила одобрительные возгласы. — Потому что это никакая не защита, а пустые разговоры. Ну и я подумала, что стоит взять это дело в свои руки, — искоса взглянув на Гарри, она продолжила: — В смысле, учиться защите как следует, не теоретически, а настоящими заклинаниями… Прослушав вступительную речь, я хлопнула себя по лбу: — Боги! Ну какие же идиоты! — Когда я их так называю, ты отчего-то обижаешься, — хмыкнул Северус. — Им проблем, что ли, мало?! Так я им устрою! — всполошилась я и глянула на, между прочим, профессора перед собой. — Сейчас же их разгони! — Зачем? — с забавой спросил он; его прервал испуганный гомон, изданный толпой, и нам пришлось прислушиваться дальше. — Где доказательства, что Сами-Знаете-Кто вернулся? — спросил светловолосый парниша; галстук у него на груди висел пуффендуйский. — Ну, Дамблдор в это верит, — ответила Гермиона. — Хочешь сказать: ему верит? — он с презрением кивнул на моего брата. — А ты кто такой? — грубо осведомился Рон. — Захария Смит. И по-моему, мы вправе услышать, почему он решил, что Сами-Знаете-Кто вернулся. — Слушай, — вмешалась Гермиона, — вообще-то мы не для этого тут собрались. — Ничего, Гермиона, — сказал Гарри, не проронивший за всё время ни слова. Вид у него был растерянный, но в то же время решительный. — Почему я решил, что Сами-Знаете-Кто вернулся?.. — Постой-ка, ученики не верят, что Волан-де-Морт возродился? — шёпотом спросила я. Северус блеснул недовольством и что-то начертал в воздухе палочкой: — Не произноси его имя рядом со мной. — Прости, прости… Но что это значит? Почему никто не верит? — Потому что никто не видел его возрождение. Людям свойственно не верить в то, что они не видели своими глазами. В особенности, когда дело касается страха, который не давал покоя десятки лет. — Но я не понимаю! Весь Хогвартс видел, как мёртвого мальчика выбросило на траву в разгар Турнира и как мой брат чудом спасся! — Ты мне-то пытаешься втолковать, что Тёмный Лорд вернулся? — иронично поинтересовался он. — Я видел его, Амелия. Живого и ещё более беспощадного, чем прежде. — Если вы пришли послушать, как именно убивает Волан-де-Морт, то ничем не могу быть полезен! — закричал в сердцах Гарри, и я поёжилась. Мы с братом никогда не говорили о том, что случилось тогда, на Турнире. — Не хочу говорить о Седрике Диггори, ясно? Если вы явились сюда ради этого, можете убираться! Он рассерженно взглянул на Гермиону. Но вопреки его жаркой речи, никто и с места не сдвинулся, хотя и смотрели на него всё с тем же подозрением. — Это правда, что ты можешь вызвать Патронуса? — спросил юноша с дредами на голове, приметивший Нюхалза на вокзале. Заинтересованный шепоток прошёлся среди слушателей. — Да, — с некоторым вызовом сказал Гарри. — Телесного Патронуса? — Да. — Твоих рук дело? — догадался Северус. — Моих, — выпрямившись, невольно загордилась я. — И ты убил василиска мечом из кабинета Дамблдора? — спросил другой мальчик. — Ну… убил, да, — Гарри покраснел. — А на первом курсе, — объявил круглолицый мальчик, показавшийся мне тоже смутно знакомым, — он спас филологический камень от… — Философский, — прошипела Гермиона. — Да, от Вы-Знаете-Кого, — закончил он. Глаза у многих, в том числе и у меня, сделались круглыми, как галеоны. Я слышала о подвигах брата в школе, да как-то не поворачивался разговор в нужное русло, и мне пришлось продолжить внимательно улавливать каждое слово. — Не говоря уже о всех заданиях, с которыми он справился на Турнире Трёх Волшебников в прошлом году, — сказала миловидная девушка азиатской внешности. — Одолел дракона, русалок, паука… Пронёсся почтительный шумок. Северус фыркнул. Гарри сжался, но изо всех сил старался придать лицу такое выражение, чтобы оно не показалось самодовольным. — Слушайте, — и все сразу смолкли. — Я не хочу изображать тут скромность и вообще ломаться… но мне очень сильно во всём этом помогали. Северус громко вздохнул, привлекая моё внимание. — Ну что ты вздыхаешь? — шикнула я. — Я знаю, что ты помогал ему. Хочешь всем это объявить? — Проверяю, здесь ли ты вообще, — как-то обиженно произнёс он. — Хочешь отвертеться и не показывать нам своих манёвров? — сказал этот Захария Смит, к которому я уже успела пропитаться негативом. — У меня мысль, — вмешался Рон прежде, чем Гарри успел ответить. — Может, тебе заткнуться? Наверное, сильнее всего на Гарри подействовало слово «отвертеться». Во всяком случае, сейчас он смотрел на Захарию так, будто больше всего на свете хотел заехать ему по физиономии. Захария покраснел, но не унимался: — Мы пришли у него поучиться, а он объясняет нам, что на самом деле ничего не умеет. — Он этого не говорил! — рявкнул Фред. — Тебе что, уши прочистить? — поинтересовался Джордж, вытаскивая из бумажного мешка от «Зонко» длинный, устрашающего вида металлический инструмент. — Или другой какой орган? — сказал Фред. — Мы куда хочешь его вставим. — Ну хорошо, — вмешалась Гермиона. — Идём дальше. Мы согласны в том, что хотим брать уроки у Гарри? Собравшиеся ответили одобрительным шумом. Захария сложил руки на груди и молчал: должно быть, потому, что очень внимательно следил за инструментом в руке у Фреда. — Так, — сказала Гермиона, обрадованная тем, что они наконец до чего-то договорились. — Теперь второй вопрос: как часто мы будем заниматься? По-моему, реже, чем раз в неделю, не имеет смысла… — Подожди, — сказала неизвестная мне девушка; кажется, я видела её в команде Гриффиндора, — важно, чтобы это не совпало с нашими тренировками. — И с нашими, — подхватили другие. — Думаю, мы сумеем выбрать вечер, который устроит всех, — с лёгким нетерпением отозвалась Гермиона. — Всё-таки это важное дело, мы хотим защищаться от Пожирателей смерти, слуг Во… Волан-де-Морта. — Дело говоришь! — рявкнул высокий юноша, чьей реплики Гарри явно уже давно дожидался. У парня на груди висел значок старосты, и вид у него был довольно целомудренный. — Я считаю, это важно. Наверное, поважнее всего остального в нынешнем году, важнее даже, чем СОВ! — он грозно оглядел компанию, словно ожидая криков «нет!». Но все молчали. — Я лично не могу понять, почему в такое критическое время Министерство навязало нам эту никчёмную преподавательницу. Ладно, оно не желает признать, что Сами-Знаете-Кто вернулся, но подсовывать нам учителя, который намеренно не даёт овладеть защитными заклинаниями… — Мы думаем, Амбридж не позволяет нам учиться защите от Тёмных искусств потому, — сказала Гермиона, — что у неё возникла безумная идея, будто… будто Дамблдор хочет организовать из учеников личную армию. И выставить её против Министерства. — Ты говорила с ними, не так ли? — спросил Северус, когда все замолчали, огорошенные этой новостью. — Говорила, — подтвердила я. — Запретишь мне ещё и с братом общаться? — Да так… Всё, что они говорят, это явно не их мысли, скажем, навязанные. Я бросила на него испепеляющий взгляд, и он безразлично пожал плечами. — Кхе-кхе, — кашлянула Джинни; некоторые испуганно оглянулись, Северус тоже дёрнулся и, медленно выдыхая, повернулся обратно. — Кажется, мы хотели… — Что? — удивилась я всеобщей панике. — Показалось, — сказал он, хмурясь, — не бери в голову. — Да, Джинни, ты права, — сказала Гермиона, — нам следует назначить время и место. — Тебе не кажется, что нужно их остановить? — спросила я. — Пока рано, — сказал Северус. — Правила пока не нарушены. — Хочешь дождаться, пока их выпрут из школы? — Чудесное предположение, но нет. Сейчас я не могу вмешаться, — вздохнул он, словно ему в тягость было пояснять все свои мысли. — Они не должны знать, что я здесь и всё слышал. К тому же, подозрения падут на тебя. Кто ты, что ты и почему со мной, а я этого… не хочу. В это время Гермиона порылась в сумке, достала перо и пергамент и помешкала, словно собираясь с духом перед тем, как сделать важное заявление. — Хорошо, если бы все написали свои имена, чтобы мы знали, кто присутствовал. И ещё я думаю, — она сделала глубокий вздох, — нам не стоит кричать об этом на каждом углу. Так что если вы подпишетесь, это значит, вы обязались не говорить о наших планах ни Амбридж, ни остальным. Близнецы сразу взяли перо и с удовольствием расписались, но я заметила, что перспектива внести себя в список обрадовала далеко не всех. Северус, смекнув, что встреча детей подходила к концу, поднялся и, как обычно не спрашивая моего разрешения, потащил меня к стойке. Натренированным движением он бросил галеон бармену, тот отдал ключ, и Северус запихнул меня в уединённую комнату. — И что ты обо всём этом думаешь? — спросила я, пока мужчина возился с застёжкой плаща. — Ты уже выразила одним словом «идиоты» все мои мысли, — сказал он, бросил плащ на стул и подошёл вплотную ко мне. В комнате сразу же стало как-то душно и неуютно. Я отступала, пока не впечаталась в стену спиной. — Но разве тебя не волнует, что мой брат планирует пойти наперекор Амбридж? — спросила я, не зная, как отвлечь внимание. — Меня сейчас волнует только одна Поттер, — сказал он. Северус провёл ладонью по моей щеке, и моё тело отозвалось дрожью. Он прислонился губами к моим, и я забылась. — И это наш удел? — мягко спросила я. — Извечно прятаться и страшиться, что нас кто-нибудь увидит? Северус словил мою руку и с тяжёлым вздохом прислонил к своей щеке: — Нет другого выбора, ты ведь знаешь. Я замолчала, наслаждаясь его касаниями, затем спросила: — Ты уже прочувствовал инспекцию Амбридж? — Странно, но нет, — ответил он. — Похоже, она решила оставить меня на десерт. — И всё-таки, что ты думаешь о сегодняшнем сговоре? Мужчина разочарованно отпрянул: — Они смешны. Ты видела? Большая часть пришла посмотреть на твоего чудо-братца и послушать его чудо-россказни. Я больше чем уверен, что на этой встрече всё и закончится, не успев начаться. — Почему же? — Это дети, Амелия… Обычные трусливые дети. Одна половина отсеется, и не переждав ночи, у остальных опустятся руки, ибо кто-нибудь всё же шепнёт что-нибудь Амбридж. — Ты думаешь, что кто-то наябедничает? — Я достаточно проработал в школе, Амелия, чтобы разобраться в весьма предсказуемой логике студентов. — Но Гарри же влетит! — И я бы сказал — по заслугам. Я нахмурилась, оттолкнув мужчину от себя. — Тебе смешно? — спросила я, наблюдая противную ухмылочку на его лице. — Странно слышать о правилах от человека, который в школе сам же ими пренебрегал. — Я не нарушала правила! — горячо возразила я. — По крайней мере, не так явно… — Ну да, ваши побеги в Хогсмид посреди рабочей недели были обычной забавой, — согласился он. — А уроки Истории Магии? Кажется, в клубе «плюй-камней» всё ещё ходит легенда о рыжей девушке с Гриффиндора, одержавшей пятнадцать побед подряд за один урок. И куда только смотрел Бинс? Ах, да. Он как обычно уснул, бубня про войны. — Мой рекорд до сих пор не побили? — удивилась я. — Подожди, это неважно! — А когда Дамблдор ввёл Прорицания? — продолжал давить Северус. — Ты ведь довела Трелони до слёз. — Ты слышал её бредни? Я вот наслушалась, когда она ещё была ученицей! Да она же самая настоящая мошенница! — А сливочное пиво на Рождество? — вторил он. — Тебя там не было! — Слизеринцы, которые там были, ещё долго отходили от того вечера… Но зато я видел, как МакГонагалл остановила тебя с целой курткой запретов, — сказал он. — И как же я мог забыть! Заклятие незримого расширения, официально запрещённое Министерством для личного пользования… И чего все удивляются, почему Поттер такой падкий на запреты? Сестра-то помасштабнее будет. — Я повзрослела! Северус беззвучно рассмеялся. — Мои шалости не были направлены против Министерства! — воскликнула я, в край побеждённая. — Я не планирую бунт! — Ещё не вечер, — сказал Северус. — Ещё не вечер.