***
Мысли медленно ползали в черепной коробке. Снова темнота, но на этот раз не было страха. Боль не прошла, но терпеть её представлялось возможным. Один глубокий вдох. Затем ещё и ещё… Дышала, уже что-то. Попыталась пошевелить рукой. С неё свалилось что-то тяжелое. Попыталась открыть глаза. Удалось, правда, не с первого раза. На меня смотрела пара чёрных-причёрных глаз. Думать было тяжело, но понять простую истину можно было очень даже легко. Я влипла. По самые не балуй. «Только не кричи», — должна была сказать я, но поперхнулась собственным высохшим языком и закашлялась. Северус протянул руки куда-то за поле моего зрения; послышался звук льющейся воды, и передо мной оказался стакан. Я хотела взять его, но рука лишь скользнула по стеклу. Мерлин! Я никогда не чувствовала себя такой слабой. Северус вздохнул, помог мне приподняться, и я жадно выпила воду из его рук. Мужчина не отрывал от меня взгляда ни на миг, и мне стало так неуютно, что захотелось нырнуть под простыню и больше не показываться. Однако, когда Северус отставил пустой стакан, он с чувством меня обнял. Моё лицо упёрлось ему в грудь, и нос уловил все эти странные, но такие знакомые запахи зелий, что начала кружиться голова. Северус отстранился, и без его опоры я стала заваливаться на бок. Он тотчас словил меня и уложил обратно. — Не уходи, — хрипло попросила я, когда он встал и отвернулся. Но он ушёл… Я чуть не зарыдала от обиды. Когда он просил, я всегда оставалась! Но на слёзы сил не было. Зато нашлось время, чтобы осмотреться. Койка, тумба и ширмы. Я в Хогвартсе, в больничном крыле. Память постепенно стала возвращаться. — Заставили же Вы нас понервничать, юная леди, — раздался надо мной голос; я двинула глазами, но женщина суетилась слишком быстро, чтобы я успела её разглядеть. — Как Вы себя чувствуете? — Слабой, — ответила я первое, что пришло в голову. Кто-то фыркнул. Северус. Нет, он не ушёл, просто позвал мадам Помфри. Она заслонила своим лицом всё моё зрительное пространство и сейчас проделывала со мной какие-то манипуляции. — Что-то Вас беспокоит? — спросила медсестра. — Сколько я… — я закашлялась. — Сколько я пролежала? — Что-то Вас беспокоит? — напорнее спросила мадам Помфри. — Тошнит, болит, чувствуете головокружение? — Да. — Что, «да»? — Всё вместе. Мадам Помфри на секунду замешкалась, затем спросила: — Что болит? — Всё. Женщина скрылась, открыв мне возможность видеть Северуса. Он по-прежнему смотрел на меня; глубокие тёмные круги залегли под его глазами, будто он не спал несколько суток. Он что, сидел со мной? Сидел всё это время? Я точно не в раю? — Выпейте, — снова появилась мадам Помфри и буквально влила мне в рот горьковатую жидкость. И без того тяжелые веки стали слипаться. Боль, а за ней и все чувства стали притупляться. Мне снова захотелось попросить Северуса не уходить, но он сжал мою руку, и меня наполнило спокойной уверенностью. Я снова провалилась в сон. Когда вновь открыла глаза, стояла глубокая ночь. Лампы не горели, но в окна заглядывала полная луна. Снейп полулежал, уперевшись об мою койку. Я не хотела его тревожить, но сон у него всегда был чуткий. Мужчина вздохнул и устало распрямился; все его суставы в спине неприятно для слуха захрустели. — Сколько бессонных ночей ты провёл у моей кровати? — тихо спросила я, почему-то чувствуя себя виноватой. — Три, — сказал он, как-то странно покосившись на часы, висевшие над главной дверью. — Сейчас пошла четвёртая. С губ слетел стон отчаяния. Значит, три дня… Три долгих дня я была на краю сознания. Я поморщилась, вспомнив те ужасные обрывки воспоминаний, мелькавшие перед глазами, когда я была в отключке. Знаю, это всего лишь затянувшийся сон, но он был не меньше реален как то, что Снейп сидел со мной всё это время. — Мерлин! — вскрикнула я и сразу же стушевалась: мой голос эхом разнёсся по всему больничному крылу. — А как же твои занятия? Северус поднял брови и отвёл потемневший взгляд: — Дамблдору пришлось сделать несколько перестановок, чтобы перекрыть дыры в расписании, — сказал он и посмотрел на меня с едва ощутимой тоской в глазах. — Но это меньшее, что я мог сделать для тебя. — Я ведь не умирала, — неуверенно заявила я. — Такое уже случалось, помнишь? — Всё теперь гораздо серьёзнее, чем мы могли себе представить, — ответил он. — Но сейчас тебе не стоит об этом думать… Лучше ответь, как ты себя чувствуешь? Чувствуешь ли… какие-то новые ощущения? Я попыталась прислушаться к своим чувствам, но единственное, что меня сейчас очень сильно беспокоило — тяжесть, чуть пониже живота. Пожалуй, не стоило пить так много воды за один раз. — Мне неловко просить, но… — я стыдливо отвела глаза. — Не мог бы ты сопроводить меня до уборной? — Тебе прописан постельный режим. — Северус, — серьёзно сказала я, сжав его плечо так, что тот скривился от боли, — или ты отведёшь меня в уборную, или я напружу прямо в кровать! Северус сдался под моим напорным взглядом, к счастью, не став спорить со мной и не предложив судно. Он поставил меня на ноги, всунув в больничные тапочки, дождался, пока темнота в моих глазах рассеется, и позволил мне держаться за его плечо весь этот нелёгкий путь. Я вошла в небольшую комнату уже без него, держась за стены. Сделав свои дела, подошла к умывальнику и чуть было не закричала. Я привыкла, каждый раз глядя в зеркало, смотреть в чужое лицо и была слегка не готова увидеть своё, не скрытое никакими чарами. Меня же видела мадам Помфри! И неизвестно кто ещё! А выглядела я откровенно кошмарно, что поначалу даже стала ощупывать себя. Мокрые и грязные от пота волосы растрепались, превратившись в настоящий насест для птиц. Глаза казались запредельно усталыми, словно даже не моими, а вырванными у какого-то смертельно больного персонажа. Я взвыла и открыла краны с холодной водой, стремясь хотя бы слегка исправить положение и избавиться от накатившей паники. Может быть я ещё сплю?! Я подняла рукава больничной сорочки и чуть поуспокоилась. Мои чёрные линии всё ещё были при мне. Дрожа всем телом, я отперла дверь и сразу упала в сильные руки Северуса. Мужчина быстро подхватил меня и понёс к кровати. У него на руках было так спокойно: душу грело это драгоценное чувство безоговорочного доверия. Он не покинул меня, он был со мной, держал меня за руку, переживал, оберегал, любил! Он — мой защитник, мой самый близкий друг и самый любимый человек. И я смотрела на него с какой-то детской возбуждённостью, почти как ребёнок смотрит на взрослого, который помог вернуть улетевший воздушный шарик. — Прости меня, — сказала я, когда Северус бережно опускал меня на кровать. — За что? — с недоумением спросил он, накрывая меня одеялом. — За слабость. Он выглядел смущённым, но быстро взял себя в руки. Кто-нибудь когда-нибудь видел Северуса Снейпа смущённым? Можно, я буду называть себя первой? — Я лишь надеюсь на обратную услугу, — ответил он, ухмыльнувшись всего одним уголком губ. — Когда я буду старым и немощным, ты будешь делать для меня то же самое. — Хорошая цель для… — сказала я, замолкнув на полуслове, чтобы зевнуть. Кажется, я истратила все свои силы за один поход до уборной и сейчас снова засыпала. — Для?.. — Хорошая цель для жизни, — ответила я сквозь сон. — Просто состариться.***
— А я тебе говорю, что он сидел здесь всё это время. И Дамблдор вчера его чуть ли не пинками выгонял. — Что, если он просто изображал готовность помочь? Как это было с Малфоем? М?.. — Ты же сам видел его сегодня на уроке, Гарри! Он был сам не свой… Просто дал задание и сидел всё время за столом, задумавшись. — О чём они тогда спорили в Рождество с Дамблдором? Хагрид сказал… — Да какая разница, о чём! Не думаешь же ты, что профессор Снейп виноват во всём, что с ней случилось? — Я не исключаю и такого варианта. — Может быть, — встряла я, — тогда лучше спросить всё у меня? Голоса за ширмой стихли после комментария. Я зашевелилась в кровати, приводя себя в порядок после очередного долгого сна. Вскоре из-за белых полотен показались три знакомых лица, нервно переглянувшись между собой. — Мы не хотели тебя тревожить, — виновато извинилась Гермиона. — Всё в порядке, — уверила я, вновь заёрзав в кровати. — Только почему вы трое здесь? Я обвела детей взглядом: Гарри и Гермиона были в обычных школьных мантиях, а вот на Роне висела больничная рубашка, точь-в-точь как у меня. — Я тут тоже на отдыхе, — сказал младший Уизли и плюхнулся на мою койку. — Выпил яду случайно. Хорошо, Гарри рядом был. — Рон! — одёрнула его Гермиона, заметив, как округлились мои глаза. — Мадам Помфри запретила её волновать. — Вы намного больше взволнуете меня, если не расскажете, что произошло! Друзья долго думали, но затем решились поведать, что приключилось с Роном. Я напряглась, когда упомянули Принца-Полукровку, однако благодаря именно его записям Гарри вспомнил о безоаре. А ведь всего две минуты назад он подозревал Снейпа в причастности к моей отлёжке в больничном крыле. Если бы он знал, кто сделал все эти пометки! — Что ты об этом думаешь? — спросил Гарри, пристально следя за моей реакцией. — Что ты хочешь от меня услышать? — ответила я, стараясь не выдать волнение. — Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть твою догадку, что яд — дело рук Малфоя. — Но ты сама слышала его разговор со Снейпом! — вспылил Гарри. — Да, слышала, но едва ли кто-то из них упоминал Дамблдора! Брат бросил на меня свирепый взгляд и громко фыркнул. — Гарри, — смягчилась я, — ты не можешь обвинять каждого, кто тебе не нравится. — Я не обвиняю «каждого», — скривился он. — Это ты помешана на своём Снейпе! — У тебя нет ни одного доказательства, — сказала я жёстко, — что кто-то из них виновен. Гарри больно уколол меня взглядом и скрылся за ширмами. Затем за ним и с грохотом закрылись двери. — Он перенервничал из-за Рона, — сказала Гермиона, всё это время молча наблюдавшая вместе с другом за ссорой. — Всё в порядке, — ответила я отстранённо. — Я уже давно не та, за кого Гарри считал бы нужным переживать. — Это не правда! — возразила Гермиона; Рон нервно дёрнулся. — Да? Почему же тогда он банально не справился о моём здоровье? Друзья, переглянувшись, понимающе вздохнули. — Извините меня, — сказала я, проскальзывая под одеяло, — я всё ещё чувствую слабость. — Всё понятно, — ответила Гермиона, пихнув Рона. — Мы пойдём… отдыхай. — Да, выздоравливай, — неловко подбодрил Уизли, и они вместе скрылись за ширмами. Некоторое время я лежала молча, уставившись в потолок. Я не хотела плакать, ведь Рон делил соседнюю койку и мог услышать. А я сильная. И реветь удел слабых. Я сказала всё, что думала, и больше не могла врать себе. Притворяться, что мы не брат и сестра, намного проще. Сейчас мы два разных человека, связанные лишь общими родителями. Снова кто-то потревожил больничный покой, открыв двери. Рон поздоровался с вошедшим, но его проигнорировали, а шаги вполне недвусмысленно приближались ко мне. Я засуетилась, вспомнив о палочке, но её нигде не оказалось. А между тем шаги остановились возле моей койки, и я встретилась взглядом с деканом Гриффиндора. МакГонагалл не выглядела удивлённой… Так значит, теперь она тоже знала мой секрет? — Вы очнулись, — сказала она, сжав губы, а затем чуть теплее добавила: — мисс Поттер. Я шокировано молчала, глядя в её глаза. МакГонагалл тоже долго не решалась заговорить. — Я сердцем чувствовала, что что-то не так, — шёпотом призналась она. — И всё же, Вы смогли меня удивить. — Профессор, — сказала я, медленно подбирая слова, — поверьте, Вы — единственный человек в этой школе, кому бы я хотела рассказать о себе. — Ох, милая, не стоит беспокоиться. Уж я-то знаю, что это была не Ваша прихоть скрываться от меня. Но я рада, что всё вскрылось на этом этапе. — Профессор, скажите, больше никто в школе не знает обо мне? — Можете быть уверенной, — заверила МакГонагалл, — Ваш секрет не выйдет дальше больничного крыла. Она накрыла мою руку своей и слабо улыбнулась. Душу всё равно терзали некоторые подозрения, но также сорвался один из тяжелейших камней с плеч: теперь все, кто мне был дорог, знали, что я жива.