Звёзды останутся теми же

Железный мост был перекинут через широкий канал, чьи берега были обведены серым гранитом. Этот уголок Роменны был самым старым, вдали от королевской дороги, от верфей и от дома великого мореплавателя Веантура. Теперь, когда одержимый морскими странствиями Анардиль Тар-Алдарион стал королём Нуменора, гавань была заполнена кораблями. Среди них остался незамеченным небольшой парусник, с палубы которого вчера спустились две эльфийские девушки в тёмно-синих плащах. Набережная была недавно вымощена ярким светло-жёлтым песчаником; по приказу короля по всему берегу были развешаны стеклянные фонари, в которых ярко горело масло, переливаясь розовыми и жёлтыми оттенками ласкового пламени. — Это похоже на Альквалондэ, — шепнула одна из девушек. — Очень. Король знает об этом? — Боюсь, что да, — сказала вторая, саркастически улыбнувшись и почти не разжимая губ. — К сожалению, Элрос Тар-Миньятур умер уже слишком давно. А то он мог бы намекнуть своему потомку, сколько братоубийств надо совершить, чтобы стать своим среди эльфов. Люди не вечны, мне кажется, ему уже пора начинать, не так ли? — Здесь есть хоть что-нибудь интересное? — сказала первая. Выходя на берег, они оделись так, как принято было одеваться здесь. Знатные женщины Нуменора почти не плавали за море, но нуменорские одеяния можно было увидеть на гобеленах, а также других местных товарах — ларцах, шкатулках и сосудах с вином. Сёстры прикрыли головы мягкими серыми платками с чёрной вышивкой, поверх которых надевали шапочки с полями. Мода эта была старой и вполне подходила эдайн, обитавшим в лесах Таргелиона и в других краях на берегах Гелиона, но здесь, на тёплом цветущем острове, порой выглядела странно. Однако нуменорские аристократки были очень консервативны. Из-под платков не было заметно, что у девушек разные волосы — у одной чёрные, у другой — рыжие. Рыжеволосая девушка затолкала кончиком длинного ногтя выбившуюся прядку под кружевной край платка. — Интересное? — повторила рыжая. — Для тебя — боюсь, что нет. Абсолютно. Но я вполне переживу отсутствие металлов в этой земле. Не правда ли, неплохо придумано? — Безусловно, — ответила её сестра. В её серых глазах переливались розовые огни светильников. — Валар хотели, чтобы эти люди не брали в руки оружие. Благоухающие деревья с золотыми орехами, виноград, ароматные цветы, пёстрые сладкоголосые птички — я бы так обставила комнату безумца, который может вскрыть себе вены от страха. — В этом мы с тобой согласны. Но я, пожалуй, найду тут для себя что-нибудь достойное внимания. Сейчас, хмурым ранним утром, рыжеволосая девушка шла через широкий и низкий железный мост. Под ним не мог бы пройти корабль — лишь небольшая лодка. У окружавших канал тёмно-красных домов почти не было пристаней. Ветер трепал полы тяжёлого плаща. Случайный прохожий обернулся, поглядел ей вслед: она была высокой, пожалуй, выше самого короля. Бледное, нервное лицо с опущенными, прикрытыми длинными ресницами глазами. Человек потянулся к ней, хотел что-то спросить, но её взгляд внезапно обжёг его беспричинным страхом; он даже не мог запомнить, какого цвета были эти глаза. Она перешла мост и пошла по широкой, но пустынной аллее. Дальше улица сужалась, и на углу был небольшой, крашеный в мутно-зелёный цвет дом, построенный давным-давно, ещё при Элросе Тар-Миньятуре и очень похожий на старые дома в гаванях Сириона. В доме была лавка. Окна в ней были, по новой моде, забраны стеклом — стеклом неровным, зеленоватым, явно местного производства. В остальном всё тут было очень старым: и истёртая вывеска, и прогибавшийся деревянный пол, и почерневшие от времени металлические клетки, в которых перепархивали киринки. Сказать, что они пели, было нельзя — их голоса были тревожны, странны, словно их издавали не живые существа, а какие-то вещества, сгоравшие или лопавшиеся в печах. Если приглядеться, можно было увидеть, что некоторые киринки странного цвета, не ало-гранатовые: их перья уходили в зелёный, дымно-синий, обожжённо-чёрный цвет. Снаружи на подоконнике лежала мёртвая серая птичка, вытянув хрупкие лапки: трудно было сказать, от чего она умерла — все перья были целы, глазки закрыты. — Доброе утро, — сказала гостья на синдарине, внимательно оглядывая магазин. — Доброе, — ответил ей эльф, появившийся откуда-то из глубин дома. Черноволосый, бледный, одетый скромно, как лесной эльф-авари, он подошёл к прилавку и внимательно посмотрел на неё. — Вы к нам? Что вы ищете? У нас есть краска для волос с частицами золота. Мазь для ваших рук с медвежьим жиром, её нам привезли из Средиземья. Золотые кольца. Изумруды. Рубины. Есть… — Нет, я сама из Средиземья, — ответила она. — Всё это у меня есть. Меня интересуют местные растения и металлы. Эльф насторожился, прищурился; его тонкие пальцы беспокойно застучали по прилавку. — Где-то я вас видел, — пробормотал он. — Очень может быть, — ответила она. — Как вас зовут? — Маэглин, — мрачно ответил он. — «Острый взгляд»! Прекрасное имя, — сказала девушка. –Так вот, Маэглин, не видели ли вы здесь своим острым взглядом месторождения мифрила? До меня дошли слухи, что металл этот всё-таки добывается здесь… — В Средиземье можно найти дешевле, — ответил Маэглин. — Здесь добычей металлов распоряжается король. — Это проблема, — кивнула гостья. — Но мне нужно совсем немного. Я просто хочу понять, чем местный мифрил отличается от средиземского. Поищете? Маэглин подошёл к двери, отдавая распоряжения кому-то внутри дома. — Поищем, — сказал он. — Ещё что? — Да вот хоть эти птички, — девушка показала рукой на клетку. — Местные растения. Животные. Здесь ведь растёт ателас — в Средиземье он практически вымер после Битвы Внезапного пламени. Вардарианна и таниквелассэ. Наконец, малинорни и лауринкве. — Нуменорцы говорят, что лауринкве родственны Великим Деревьям Валинора, — пожал плечами Маэглин, — но я в это не особ… Девушка расхохоталась. — О нет, милый Маэглин! Великие Деревья были единственными в своём роде! Местные люди, наверное, помешались, если сочли, что Валар могли бы даровать им даже сухую ветвь одного из Деревьев — если бы на них только были сухие ветви. Но мне всё-таки интересно, что Валар вложили в эти растения… — Присядьте, — сказал Маэглин. — Я поищу, что у меня есть. На улице пошёл дождь и стало ещё темнее. На прилавке были зажжены пять свечей — три толстых, тёмно-красных и две витые, длинные, жёлтая и белая; отблески пламени разливались в воске, напоминая о светящихся Деревьях Валинора. Девушка присела и сняла шляпку. Затем осторожно спустила платок. — Вы позволите? — Её ярко-рыжие волосы упали драгоценной тканью ниже сиденья кресла, почти до пола. — Тут очень жарко. И свечи, и жаровня. Маэглин стал раскладывать перед нею альбомы с сушёными листьями; банки с сохранёнными в спирту местными тварями, цветы, пропитанные особыми растворами, коробочки с засушенными плодами. Ларцы с зубами, чешуйками и когтями странных зверей. — У вас есть плоды малинорни? — Серебряные орехи?.. Да, есть. Но это… — Я вполне платёжеспособна, милый Маэглин, — сказала девушка, и положила на прилавок перстень с огромным изумрудом. — Может быть, ещё что-нибудь поищете для меня? Например, что-нибудь от Белого Дерева, которое растёт в королевском саду? Ведь это не обычный малинорни или лауринкве: это вроде бы саженец самого Галатилиона, древа Йаванны, не так ли? — Я не знаю, — выдохнул Маэглин. — Может, что и есть. Почему вы… Я не знаю. Мне бы… — Ведь это не вы — владелец магазина, не так ли? — резко сказала рыжеволосая девушка. Она не встала, не шевельнулась, но Маэглин прижался к прилавку так, словно она придавила его. — И вот эта чешуйка дракона Глаурунга, откуда она у вас? И вот это, — она вынула из одной из ячеек коробки жёлтый осколок, в котором виднелась какая-то странная тень. — Это смола, что горела в великом Светильнике; пламя Ормала. — Король много чего привозил из-за моря, — буркнул Маэглин. — Иногда и сам не знал, что, как я понимаю, — ответила она. — Я могу поговорить с владельцем магазина? — Да, — Маэглин внимательно посмотрел на неё. — Можете. Он удалился внутрь, почти сбежав. За дверью сплошная пелена дождя скрывала от взгляда аллею и мост. Свечи погасли. Остался лишь светильник — небольшой, с гранатово-красными и жёлтыми стёклами. — Вот, — она услышала голос — плоский, странный, тёплый, но при этом какой-то безжизненный. На столе появилась плоская металлическая шкатулка. Раздался щелчок, и она открылась. В ней лежал лист, который, как ни странно, выглядел живым. Рыжеволосая девушка поддела его ногтём. Одна сторона оказалась зелёной, блестящей, другая — нежно-серебристой. — Как любопытно… — пробормотала она и пригляделась, поднеся лист прямо к глазу. Потом она неожиданно схватила светильник и изо всех сил ударила им о прилавок. Стекло разбилось. Масло разлилось по гладкому старому дереву. Нить пламени протянулась перед нею. Они стояли друг напротив друга. По другую сторону прилавка, в отблесках нервного жёлтого пламени, она видела белое, совсем юное с виду лицо, обрамлённое чёрными волосами; ярко-зелёные глаза не пропускали света. Ни одной золотой искры не проникало в них. Они были подсвечены сиянием межзвёздного пространства, искрами космической пыли, плавающей в облаках остывающего газа. Её окутывал плащ — чёрный, непрозрачный. Она сбросила его: она была облачена в чёрное платье с сеткой золотого шнура, усыпанного чёрными янтарями. Высокий воротник был схвачен серебряной брошью — и видно было только лицо. Владелица магазина положила на прилавок среди языков пламени руки в чёрных перчатках. — Не обожгитесь, — холодно сказала рыжеволосая девушка. — Даже целебный ателас вряд ли сразу излечит ожоги от масла. — Они мне не страшны, — ответила та прежним, тихим, хрипловатым голосом. Она стянула перчатки за кончики пальцев, обнажая руки. Серые и обугленные, потрескавшиеся, но вместо крови и лимфы они словно источали в тонкие трещины белый огонь. — Это тело почти вечно. Между несколькими точками можно изобразить разные картины, несколько звёзд можно объединить в разные созвездия, но звёзды останутся теми же. Ты ведь можешь что-то с этим сделать? Ты ведь можешь. Я знаю. Раньше у тебя получалось. Никто, кроме тебя, не может сделать этого. Никто, Майрон. — Неожиданно. Правда, я могу попробовать. Нет, она потом подумает о том, как король Нуменора и покровительствующие ему Валар не заметили, что на одном из множества кораблей в Роменну проник Мелькор. Пусть и в этом облике — хрупком, слабом; от него мало что осталось. Хотя он прав. Самое основное в его физическом облике, то, что служило земным отражением его сути: голос, глаза, речь, руки — остались прежними. — Только сейчас это очень дорого тебе обойдётся, Мэлько, — сказала Майрон. — Очень дорого. Если ты воображаешь, что Белое древо исцелит тебя, и поэтому пробрался сюда, — я тебя разочарую. — Ты думаешь, я буду тебя слушаться, Майрон? — ответил Мелькор. Таким голосом могла бы говорить безжизненная Луна, стёртые в прах камни взорвавшихся миров, само межзвёздное пространство. — Я полагаю, что да, — ответила Майрон. — Не бойся, я никому не расскажу, что тебя уже вряд ли можно назвать одним из Валар. Пусть верят в твоё могущество. Для меня так гораздо удобнее. — Холодно и спокойно она приподняла волосы, скрутила их в узел и убрала под серый платок. Потом надела шляпку. Накинула тёмный плащ. — Ты так и не понял, что я лишь кажусь вторым? ____________________ Растение athelas должно все-таки называться по-русски «ателас», хотя форма «ацелас» встречается едва ли не чаще (http://wiki.evendim.ru/index.php/Ателас_(Athelas)).