Ненавидь её

      Неджи, кажется, уже снова заснул — дышит размеренно, и рука у Тен-Тен на животе больше не держит её так крепко, как раньше, только легче от этого почему-то совсем не становится. Она обошла его, и счет в её пользу, да только от таких игр смысл был лишь до вчерашнего вечера, сейчас же всё было бесполезно. Между тем, она радуется, что очередной свой новый день встречает по крайней мере не с Канкуро.       Неожиданно Такахаши подрывается с кровати и бросается к прикроватной тумбочке, на которой у неё трезвонит её до ужаса старенькая раскладушка, и кто бы сомневался, что это не кто иной, как Канкуро, который тут же принимается за своё любимое занятие — вынос мозга бесполезными переживаниями.       — Чтоб тебя, Тен-Тен! Где ты снова ночевала? — его голос до ужаса почему-то раздражает девушку, но делать нечего, ведь она действительно не там, где должна быть, — я приехал, тебя нет. Где ты была вчера?       — Да-да, сейчас буду… — как-то неуверенно отвечает девушка, оглядываясь на Хьюгу, шныряющего рукой по пустой кровати, — звони, если что.       — И где ты будешь сейчас? — сонно спрашивает проснувшийся парень, садясь в постели и наблюдая за тем, как Тен-Тен, свесив ноги с кровати, сидит к нему голой спиной, — кто тебе сказал, что я тебя отпущу? — Хьюга с улыбкой наблюдает за тем, как она оборачивается на него через левое плечо, смотрит бездумно и тут же отворачивается, из-за чего огромная змея, набитая у неё на спине, кажется, движется. Воспоминания тут же откидывают Неджи на несколько часов назад, в ночь, где он в неизвестных себе порывах очерчивал контуры этой татуировки, а Такахаши смеялась, ссылаясь на щекотку.       Тен-Тен сидит ровно и даже держит осанку, змея и левый рукав катастрофически красиво смотрятся на её худощавом теле. Она вся выглядит прекрасно, и Хьюга не может или не хочет отводить от неё взгляд, а уж тем более куда-то отпускать. Нет, она далека от идеальной девушки: грубая по характеру, худая, если и вовсе не тощая, по фигуре, да и на лицо не сложно найти симпатичнее, но именно такая она и западает в душу. Неджи даже в какой-то момент показалось, что он ею бредит, и что-то подсказывает, что так оно и есть.       Подскакивая к Такахаши, Неджи крепко прижимает её к своему обнаженному торсу, правую руку собственнически расположив на её впалом животе, а левой сжав тонкую шею, скрытую за тёмными немягкими волосами. Он чувствует, как девушка тут же сглатывает слюну, тяжело вздыхает, склонив голову к чужой руке, и морщится, когда волосы щекотно проскальзывают по обнажённой спине. А ему ведь почему-то так нравится её тело, ничем не прикрытое, уже не детское. Липнущие частенько малолетки уже до жути надоели, а она не одна из них.       Неджи целует девушку в шею, где-то в районе правого уха, плавно спускаясь ниже, к плечу, убирая в сторону липнущие её тёмные волосы. Тен-Тен не противится, но и особого восторга тоже не показывает, ведь она сама решает, когда ей уходить, и никто не посмеет её задерживать, если она сама не позволит. А Хьюга пытается её развернуть к себе и поцеловать в губы, но Такахаши резко вскакивает, разворачивается к кровати лицом, и парень касается лишь выделяющейся на её худощавом лице скулы.       — Эта ночь… Она была первой и последней! — уверенно оправдываясь перед собой, заявляет девушка, невольно демонстрируя свое полностью обнажённое угловатое тело.       Тен-Тен физически чувствует, как взгляд Неджи скользит по каждому изгибу её фигуры, видит, как он ухмыляется, едва не облизываясь, а после и вовсе ловит её руку и, резко потянув на себя, сажает девушку к себе на колени.       — Что если я скажу «нет»? Поспорим? — Тен-Тен задумчиво накручивает на палец прядь чужих волос. Этот мальчишка себе много позволяет. Пусть он и тот самый рваный Дока, никаких привилегий это ему не даёт.       — У меня нет тупой привычки заключать споры с идиотами, к тому же мне пора на работу, — Такахаши вырывается из слабых объятий и, поднимая с пола все детали своей одежды, быстро собирается, не прощаясь, уходит.       Не успевший опомниться Хьюга, закрыв за Тен-Тен дверь, не без труда находит на балконе, соединённом с комнатой, свой планшет и удивлённо смотрит на время. Шесть утра. Она опаздывает на работу. А скорее просто сбегает, как напортачившая школьница. Мысль, что ей просто привычно уходить после таких ночей, он категорически не хочет допускать. Тогда же ведь получится, что сам Неджи влюблён в падшую женщину, хотя, может быть, это и сказано громко, а это уже ниже любого достоинства.       Надевая чёрные брюки, Хьюга спускается на кухню, чтобы сделать свой не самый вкусный кофе и покормить кота, который проснулся вместе с Тен-Тен и прибежал следом на кухню.       — Как же воняет твой корм, — располагая миску на положенном ей месте, Неджи ставит перед собой чашку и хочет насыпать туда растворимый кофе, но не успевает даже дотянуться до чайной ложки, напуганный громким мяуканьем Чикары, извещающим о появлении кого-то.       — Давай я лучше сварю тебе нормальный кофе, — рядом стоит ещё растрёпанная Хината. Её волосы ниже поясницы не расчёсаны, щекочут шею и заставляют улыбаться, из-за чего девушка кажется Неджи ещё совсем маленькой, хотя ей уже семнадцать лет. Зачёсывая ей чёлку назад, Хьюга мягко гладит по голове.       — Ты чего так рано проснулась?       — От тебя девушка ушла, — довольно разочарованно отвечает сестра и начинает приготовление кофе с откапывания среди всей посуды турки и заранее перемолотого кофе, — снова.       Неджи настороженным взглядом следит за Хинатой, стократно проклиная, что окна именно её комнаты выходят на крыльцо и она частенько видит его поздние или нетрезвые приходы домой в компании неизвестных, а порой это бывает и всё вместе. И даже если она успела рассмотреть эту недомотоциклистку, то точно не оценила её внешний вид, ведь сама сестра очень нежная и женственная, несмотря на свой ещё совсем юный возраст, про Тен-Тен же этого никак нельзя сказать. Ко всему прочему Хината точно не оценит то, что Такахаши старше его самого на целых четыре года, а её и того на восемь.       — А она ничего, только тебе сложно с ней придётся, — вторя мыслям Хьюги, произносит сестра, что заставляет Неджи улыбаться. Она всегда была неплохим психологом, но сейчас её морали звучат слишком нравоучительно. Он сломает Такахаши, и тогда посмотрит, что скажет сестрёнка.       — С чего ты взяла? Вы даже не знакомы, — уверенно парирует Хьюга, заносчиво рассматривая тряпичную салфетку на столе. Хината недовольно морщится, продолжая готовить.       — Она проснулась раньше тебя и по первому звонку убежала, даже не расчесалась, поэтому тут есть только два варианта: во-первых, возможно, у неё есть кто-то дороже тебя, ты понимаешь, что я имею в виду, — девушка улыбается, едва заметно смущаясь — выглядит чрезвычайно мило, — во-вторых, ей может быть плевать, что на тебя, что на звонившего, что на внешний вид, и это куда более вероятно. Знаешь, я бы не общалась с ней. Завидовать же будешь, братик!       — Ей? Ты смеёшься надо мной, Хината? Эта чертовка — страшная неумёха.       — Ну точно, это же она с почти десятком лет практики по-глупому въехала в машину, я и забыла, — школьница картинно бьёт себя по лбу ладонью, отвлекаясь на разлив кофе по чашкам, которые через секунду ставит на стол. Напиток источает превосходный аромат, но по долгу профессии Неджи чувствует едва заметную примесь гари, однако делает вид, будто не заметил то, как сестра бесцеремонно спалила кофе.       — Маленькая ты ещё такие советы давать, — бариста щёлкает сестру по носу, когда та садится напротив. Не признать её правоту довольно сложно, ведь и сам чёрт навряд ли знает, что на уме у этой Такахаши.       Безрассудная, бесшабашная и далеко не безукоризненная, самая наглая из всех, кто встречался Хьюге на его жизненном пути, но вместе с тем знает, что делает, ну, по крайней мере, создаёт такое впечатление. И последнее пугает больше, чем что-либо, ведь безумные — самые затягивающие люди, а от тех из них, кто что-то действительно понял в жизни, и вовсе никогда не хочется от себя отпускать. И Тен-Тен со скрипом стиснутых зубов можно назвать такой, только Неджи это признавать ни в коем случае не хочет.       Возвращаясь к себе в комнату, Неджи падает на кровать, утыкаясь носом в подушку, пропахшую за ночь не только туалетной водой девушки, но и её собственным запахом тела — сладким и на удивление приятным. Хьюга неожиданно ловит себя на мысли, что он слишком часто и много думает об этой несуразной, надменной пародии на мотоциклистку, совсем забывая, какой паршивой она является на самом деле. Однако это всё не так важно, как-то, что он снова не может заснуть хотя бы на час перед работой, ведь прищуренные карие глаза, точёные плечи, змея во всю спину и вечная ухмылка никак не выходят из головы.       Хината снова заходит, но брат её почти вежливо выпроваживает, собираясь на работу, где его сонным состоянием интересуется вечно неугомонный Киба, грубить которому смысла особого нет, но и слушать тупые шутки тоже вовсе не хочется.       — Нед припёрся даже раньше меня, ну ни хрена ж себе расклад! — Инудзука здоровается, стоя в дверном проёме в кладовую. Его улыбка-оскал всё ещё не даёт Неджи покоя.       — Да-да.       — А высыпаться не пробовал? Или неужели девушку завёл? — Киба усмехается, туго завязывая на поясе фартук.       — Завёл, — озадаченно отвечает Неджи, не знающий, чем себя занять до открытия кафе.       — Неплохо-неплохо, но она сама-то в курсе своего статуса? — Киба выходит из-за барной стойки и проверяет наличие блокнота и ручки, ощупывая все свои карманы.       — Инудзука, отвали! Она в курсе всех дел, в которые тебе лезть не стоит.       Официант недовольно поддакивает, кивая, но почему-то вовсе не верит приятелю. Хотя какое его дело?! Разве что перекинуться парой фраз за смену да озвучивать заказы, в общем-то, на этом всё, ведь даже другом Киба никогда не назовёт Хьюгу.       День проходит медленно, а вечер подкрадывается совершенно незаметно. Неджи поглядывает на время, надеясь как можно скорее сбежать домой. Там не веселее, но можно пообщаться с сестрой, а не зацикленным на одном Кибой.       Однако все в корне меняется, когда в очередной раз за день открываются стеклянные двери кафе и заходит посетитель.       Этот посетитель, облаченный в кожу, словно в тугие повязки, с чёрным матовым шлемом в руках, да и к чёрту все эти детали, ведь это просто Такахаши. Её появления Хьюга больше не ждал ни в кафе, ни в своей жизни в целом. Ну раз уж она здесь, то на её счету уже второй проигрыш.       — Какие люди, — наигранно удивляется парень, наблюдая за тем, как Тен-Тен садится за барную стойку и ставит рядом шлем.       — Бармен, ты совсем обнаглел! Сколько тебя ещё ждать можно? — по-детски обиженно спрашивает мотоциклиста, выставляя руки локтями на столешницу.       — О боги! Бариста, сколько можно повторять?!       — Точно-точно, а рваный Дока на месте? — Тен-Тен зажимает в губах конфетку-леденец прямо с фантиком, взятую из вазочки для посетителей, и пытается её развернуть, но как только это выходит, Неджи ловким движением ворует сладость, не медля закидывая в рот.       — Так же, как и мотоциклистка-неудачница, — бариста ухмыляется, понимая, что без лишних колебаний обходит эту дурёху перед собой. Только, к сожалению, Такахаши не намерена сдаваться.       Встав на подножку насмерть прибитого к полу барного стула, девушка пользуется молчаливым замешательством работника кафе и целует его. Мучительно медленно, крайне развратно. Так, что Киба, обомлевший, замирает у столика, не сводит глаз с бариста, а пара официанток тут же принимается перешептываться.       — Найди себе другую, — самодовольно приказывает девушка, протягивая язык и демонстрируя возвращённый себе леденец, — ещё не передумал быть благодарным?       Тен-Тен проигрывает? Неджи явно ошибся. И даже не понимает, в какой момент осознал это до конца… Тогда ли, когда её ледяные пальцы коснулись шеи?! Или когда ощутил обветренные, разодранные до крови губы на своих?! Но всё это меркнет перед тем фактом, что у него толком ни одной победы, всё прочее ею просто подарено, и это прискорбно.       — Дока, ты чего завис? Где мой американо? — девушка щёлкает тонкими пальцами прямо перед лицом Неджи, из-за чего тот опрокидывает на себя липкий коктейль, приготовленный для одной из посетительниц, — что-то я погорячилась назвать тебя барменом. У тебя же руки из задницы растут.       Прошипев про себя «сучка», Хьюга заходит в кладовую, снимает вымоченные в кофейном коктейле рубашку и жилет, бросает небрежно на тумбочку, обещая забрать домой и постирать, а точнее отдать Хинате на растерзание. Следом заходит Инудзука, сопровождающий своё появление одинокими хлопками, адресованными бедному бариста.       — Браво-браво, просто великолепно. А нормальную девушку завести не пробовал? — голос парня выдаёт его мнимое превосходство, но от Неджи не ускользает и зависть, без которой не обошлось.       — Закрой свой рот, — грубо рыкает Хьюга, застёгивая последнюю пуговицу на жилетке, — не твоего ума дело, придурок.       Неджи выходит из коморки, толкая плечом плечо приятеля, открывает дверь и замирает в недоумении, уставившись на не свою Тен-Тен.       — И кто из нас ещё придурок, — шёпотом сквозь усмешку отзывается Киба, повторяя жест Хьюги, — твоя благоверная не такая уж и верная…       И правда, с чего это Хьюга посчитал, что сможет так просто сломать эту неугомонную? В такую простую, что аж тошно, нельзя влюбиться, но это не правило, это скорее приказ самому себе. Нельзя, потому что это вредно для эмоционального состояния и печени, которой вечером точно придётся нелегко.       Неджи до одури противно смотреть на неё, но не больше, чем хочется обратного, а вот смотреть на того, кто так нагло ворует её, пусть и имеет на это определённые права, желания точно нет. И как он вообще забыл про этого чёртового недо-мужа, недо-мотоциклиста, да и в целом просто недо-человека! Что он себе позволяет! Почему так откровенно лапает свою бывшую?       Тен-Тен смотрит в глаза Неджи, во взгляде выдавая всё своё безразличие к ситуации. Ей, наверное, плевать, но толика сожаления всё-таки проскакивает, и девушка тут же отпихивает от себя Канкуро.       — Идиот, — всё, что сейчас она способна сказать.       Канкуро смотрит на Хьюгу иначе нежели в день их знакомства, ведь он знает этот взгляд и эту злобу без причины не понаслышке, но свою Тен-Тен отдавать кому-то не станет. Эта безумная девушка вернётся к нему, он в этом уверен.       — Ваш кофе, — спустя минуты немых перепалок одними только взглядами Хьюга ставит перед девушкой её совершенный напиток.       — Тен, зачем мы здесь? — надменно интересуется Канкуро, поглядывая на бариста.       Такахаши знает, что происходит, но старательно строит из себя дурочку, тихо фыркая в ответ на вопрос Канкуро. Она никак не планировала знакомить двух своих любовников ближе, чем это было на дне рождения Киры Би. Однако ситуация вышла из-под контроля, а терять Тен-Тен нечего: ни Канкуро, ни уж тем более этот недоумок Неджи ей не нужны, могут сейчас же катиться к черту, но почему-то, как ручные собачки, сидят у ног.       Но Сабаку не отрывает от Неджи взгляд, надеясь найти то, что его жену в нем привлекает, но в итоге встречает чертово разочарование то ли в Тен-Тен, то ли… Впрочем, не так важно.       — Пожалуй, зайдём в другой раз, — вскользь бросает Такахаши, мягко соскальзывая со стула.       Американо остаётся без внимания к себе. Мотоциклистка, отрешенно озираясь по сторонам, выходит из заведения, а Канкуро оставляет несколько купюр, расплачиваясь за заказ. И никто не хочет вспоминать всё то, что произошло пару минут назад. Тен-Тен поцеловала Неджи — пустяк, Канкуро всё это видел — неважно, Хьюга забыл даже предоставить счёт — это только детали. А ещё Тен-Тен переспала с Неджи — об этом можно и вовсе забыть. Глупая случайность или тщательно продуманный план? Роли не играет.       — Зачем он тебе? — громко спрашивает но Сабаку, разворачивая к себе лицом стремительно удаляющуюся девушку, — хватит уже играться! — Канкуро дрожит и боится себя. Неужели он так любит Тен-Тен, что даже смог возненавидеть её. Как всё-таки чертовски тонка эта грань.       — Кан, придурок, отвали, — Такахаши вырывает свою руку из его хватки и поднимает на него взгляд остекленевших глаз.       Он давно бы её уже оставил в прошлом, как плохую привычку, паршивого человека или плачевную ситуацию, но она умело его держит при себе, а если быть точнее, то даёт полную свободу, чего больше никто не может обеспечить. А свобода ведь — самое дорогое, что у него есть. Именно поэтому он не может счесть её слова, кинутые в его адрес сгоряча, обидными, для неё же весь мир состоит из придурков в той или иной степени.       Крепко прижимая к себе в объятиях девушку, Канкуро наслаждается её притворной покорностью.       — Оставь меня в покое, — тихо просит мотоциклистка, на что Канкуро просто не может сдержать улыбку, ведь её «оставь в покое» и «это был последний раз» извечно, как этот бренный мир. Лживо, кстати, как он же.       — Прокатимся до меня? Кажется, я забыл выключить утюг.       Тен-Тен оглядывает наглого лжеца с ног до головы и понимает, что гладить он мог разве что только свои носки, но за неимением каких-либо других предложений согласно кивает.       — Вот и отлично, — он садится на свою рыжую «БМВ», а Такахаши на свою обожаемую «хонду». Надевая шлем, она чувствует, как среди волос проскакивает прядь, собранная в косичку и уже забытая.       Оба почти синхронно убирают подножки, аккуратно отъезжают, а после на мгновение Тен-Тен оборачивается на стеклянные двери, за которыми видит обслуживающего какого-то клиента Хьюгу и прикусывает губу. За какие грехи только Канкуро свалился ей на голову? Проезжая по оживлённому шоссе, девушка задумывается о сложившейся ситуации и находит своего бывшего мужа безмерно виноватым. Она, конечно, сама его привела, но не думала, что он догадается, что Хьюга и она как-то связаны.       Смотря в спину но Сабаку, Тен-Тен убеждается, что перед ней проезжает человек, который точно не любит мотоциклы. На нём полная экипировка: жёсткая черепаха, мотоштаны и ботинки, само собой, шлем, перчатки — вероятность выжить в аварии крайне велика, мотоцикл дорогой, но ужасно неухоженный, грязный, сама же она в обычных брюках и самой простой косухе, на вычищенной до смешного бордовой «хонде», без которой больше не представляет свою жизнь. И если вдруг сама попадёт в аварию, то первая мысль будет о сохранности мото.       Такахаши давно забыла, что по жизни нужно руководствоваться логикой и давно кем-то установленными правилами, поэтому разворачивается прямо посредине оживлённого шоссе, подрезая пять машин разом. Канкуро не нужен ей ни сейчас, ни завтра, никогда. Машины мелькают, на высокой скорости она на них не обращает никакого внимания, задумавшись о том, что, возможно, сейчас совершает большую ошибку, но находит всё это по крайней мере интересным.       Крепко стискивая в руках мотоциклетный шлем, Тен-Тен впервые мнётся прежде, чем хочет открыть перед собой дверь. Противоречивые чувства одолевают её, но ведь уже же всё решила. Она точно знает, что её не могли не заметить, но при этом всё равно не торопится сдвинуться с места до тех пор, пока злополучная дверь не открывается без её участия.       — Прокатимся, Дока?