***
Воскресенье, 21:00
— Готов побеждать, Нара? — Дейдара хлопает дважды приятеля по плечу. Может, и не совсем правильно, но именно устроители гонок проводят технический осмотр авто Шикамару, потому что никому другому он почему-то не доверяет. Да и, честно сказать, плевать на этику хотел. — Иначе бы я сюда и не пришел, — криво улыбаясь, отвечает гонщик. Бешеные скорости и ночные дороги Токио снова ворвались в его жизнь, вновь занимая почти каждую ночь — такого не было уже довольно давно. Теперь же, когда отпуск всё никак не кончается, Неджи не напивается в хлам в пределах чужой жилой площади, а Тен-Тен не заявляется среди ночи, чтобы что-нибудь выведать, Нара живётся скучно. И вовсе не друзья-мотоциклисты в этом виноваты — Темари исчезла. Звонить ей бессмысленно, номер, скорее всего, сменила, да и вправе ли он рушить её жизнь?! Конечно, не стоит уже и врать, ведь звонить ей и не пытался, как и, собственно говоря, искать. Всегда можно было бы расспросить Канкуро, но и это Шикамару не делает. Мысленно признаётся себе, что мужества ему всё-таки не достаёт, но исключительно по части отношений, ведь на треке он другой. За рулем своей ауди Нара даже чересчур в себе уверен и, конечно, это небезосновательно. Шесть минут до старта, на линии уже выстроились семь из десяти участников, среди которых и старикан Эй, который резво машет рукой через полуопущенное тонированное стекло. Ксеноновый свет фар разрезает ночную тьму, но шум моторов перебивает гам зрителей и ритмичная музыка из салонов. — Сегодня я точно тебя сделаю, Нара! — самоуверенно заклинает старый по-доброму противник, отдавая честь двумя пальцами от виска. Не сделает. Факт. — Буду только рад, — меланхолично отзывается Шикамару и, кивнув, поднимает стекло. За минуту до начала собираются все охотники, каждый из которых завсегдатай таких мероприятий. Дейдара объявляет старт, и на телефон каждого участника приходит файл-карта с местоположением «лиса», медленно движущегося в семи километрах. Шикамару меланхолично выворачивает руль влево при первом же повороте, проскальзывая во тьму невзрачного полуночного Токио. За ним кто-то тоже сворачивает, почти следит, но это ненадолго. Нара оторвется через пару минут. Улицы, залитые ксеноновым светом фар и вывесок, расстилаются перед «ауди». Гонщик тяжело вдыхает тяжелый, пропитанный запахом кожи и пластика воздух, опускает стекло и почти давится землистым озоновым воздухом, волной бьющим в лицо сквозь небольшой просвет. Пытаясь предугадать, куда в следующую минуту свернёт «лис», Шикамару выезжает на шоссе, которое проходит параллельно тем домам, за которыми петляет противник. Через пять минут параллельного преследования, Шикамару выезжает на шоссе, преследуя машину «лиса» почти вплотную, судя по карте. Как правило, машины гонщиков выделяются из толпы: их обслуживание всегда на высшем уровне, краска блестит, а о грязи и пыли и речи быть не может. Кстати, и цвета для своих «ласточек» гонщики выбирают яркие, заметные, именно те, которые позволят им выделиться из толпы. Шикамару покорно признаёт эффективность принятых традиций, но не стремится им следовать. Он так давно завоевал всеобщее признание, что даже забыл, когда это случилось. Теперь вместо ярких и броских цветов он просто перестал менять автомобиль. Его пятилетняя «ауди» является верным спутником по жизни. Аккуратно петляя между четырьмя рядами быстро движущихся автомобилей, Шикамару замечает выделяющуюся из общей массы новенькую оранжевую «тойоту». Слишком уж она движется аккуратно, но быстро, да и именно эту машину Нара просто не имеет права не узнать. Хотя бы просто потому, что он сам ее и помогал выбирать отменному механику и просто бестолковому другу Тсукури всего около месяца назад. Хоть Дейдара и не так часто сам принимает участие, но он слишком большой параноик, чтобы кому-то доверить свою собственную лисичку, которую ещё в день покупки окрестил не иначе, как «кицунэ»*. Неужели он решил потягаться с Нара? Дейдара — превосходный автомеханик, хороший приятель и действительно паршивый гонщик. И, когда Шикамару думает об этом, он, к несчастью, руководствуется исключительно опытом прожитых лет и выигранных гонок, запихивая подальше свое высокомерие. По сегодняшним условиям «лис» считается пойман, если устроителю «охотник» пришлет сообщение с цифрой, которая расположена на машине «лиса» — это проще, чем загонять противника в тупик. Шикамару не видит других охотников поблизости, а значит победа будет за ним, если он наконец догонит этого самого устроителя, который за восемь минут до конца сворачивает в междурядье дворов, где добраться до него куда проще. Игра в поддавки Шикамару вовсе не нравится — разделаться с Тсукури и без этого не слишком трудная задача. Нара почти взбешен медленным преследованием жертвы, которая даже и не пытается бежать. Он напряженно смотрит вперёд, надеясь разглядеть цифры на стекле пассажирской двери, но, как бы ни старался, не видит. А Тсукури, видно, поднабрался навыков, раз решил устраивать контролируемые заносы. В последние три минуты заезда происходят совсем невообразимые вещи, которые действительно удивляют меланхолично настроенного парня. Оранжевая «тойота» резко начинает тормозить, поднимая за собой столб пыли и разворачиваясь боком практически на месте. Кто бы мог подумать, что у Дейдары такие крутые навыки вождения! Шикамару приходится тут же вдарять по тормозам, чтобы не помять правый бок «тойоты». Он усмехается, когда отправляет сообщение с цифрой «138» сразу после того, как оседает пыль. Есть ли смысл, если Тсукури и без этих глупых сообщений знает кому проиграл, поддавшись? Заглушив двигатель, Нара выходит из своей машины с четким желанием узнать, какая такая моча ударила другу в голову. Шикамару, не глядя, садится на переднее пассажирское и открывает листок с цифрами: — И какое совокупление демонов в твоей голове тебя на это подтолкнуло, — Нара сминает в руках бумагу, наконец оборачиваясь лицом к водителю, — Дей… Какого?.. Шикамару шумно сглатывает, не решаясь хоть как-то нарушить повисшую тишину. По его виску медленно скатывается пот, на который никто не считает нужным обратить внимание. — Твоя тактичность бежит впереди тебя, Шикамару. — Как ты здесь? Нет-нет, не… Что ты… ? Черт, я не… Ками! — Нара почти кричит неразборчивое что-то, хватается руками за собственные волосы с желанием пробить головой гребаную панель приборов, лишь бы наконец всё в этой жизни стало на свои места, — да какого же… Мари! Шикамару с минуту сидит молча, глядя в никуда, руки, как не свои, сжаты в кулаки так сильно, что даже при желании пальцы не разгибаются. Темари кладёт свою ладонь поверх его руки, легонько сжимая. — Я… Не так, я всё хотела сделать, прости. Наверное, не стоило, — голос у Темари надрывистый, тихий. Она утыкается лбом в плечо гонщика и продолжает молчать — лишь бы не расплакаться. Пусть он скажет хоть слово! Закричит, завоет, но только не молчит. Но Сабаку считает про себя удары сердца, отчетливо стоящие в ушах — эти секунды дольше всей её прошедшей жизни. — Я думал, долго думал обо всем, честно, — Нара выдыхает, не замечая девушку, — и даже, кажется, сам себе поверил, что тебя нет. Я идиот полнейший, знаю. И с тобой я тоже поступил паршиво, нужно было остаться, всё выяснить — ты видела не меня, поверь. Нужно было остановить тебя, а я не смог, я же дурак. Дрожь пробирает Темари, холодные сухие руки сжимают ткань кофты Шикамару и его руки. Еще никогда слова не казались ей таким страшным оружием, режущим глубже любой катаны. — Мы с тобой разные, я в курсе — со дня знакомства ещё понял, и Гаара, наверное, никогда не сможет примириться с моим существованием. Знаешь, плевать мне на него, и муж твой тоже пусть идёт к чёрту, — Шикамару оборачивается и невесомо целует девушку в лоб, стирает ладонями её всё-таки набежавшие слёзы и прижимает к себе, — я скучал. Шикамару чувствует себя ребёнком, беспомощным, глупым и счастливым. И, если счастье вдруг окажется возможным измерить, то его ростом чуть больше метра шестидесяти с русыми волосами и самыми красивыми глазами. Темари обнимает его с упоением и тихо шепчет что-то про любовь. Тяжело дыша из-за подступивших слез, касается губами чужих, обнимая за шею и притягивая к себе ближе. По окнам бьёт мелкий хлёсткий дождь, кожа обивки еле слышно поскрипывает, заглушаемая старой американской песней, разносящейся из колонок. Запах яблок, леса и сигарет ненавязчиво смешивается с терпким цветочным ароматом дорогостоящих женских духов — всё это Темари не замечает. Туфли падают на водительский коврик, когда девушка с ногами забирается на кресло. Шикамару целует её так по-настоящему, скользит губами по скулам и губам без разбора, пачкаясь бледной помадой. Прижимает к себе будто в последний раз, кончиками пальцев касается выступающих ключиц и бархатных загоревших плеч под рубашкой. Темари сжимает в руках тёмную кофту, держась за неё, как за последний спасательный круг, который ещё держит её в этой, уже правильной, реальности. Шикамару здесь, рядом, его можно коснуться, можно ощутить ладонями, как горит бледная кожа под кофтой, можно и вообще её снять! Жалкий материал жалобно трещит, когда девушка порывисто тянет его вверх — Нара помогает. Разум Темари уже где-то далеко, там, где не приходится сомневаться в своих действиях — она была примерной женой, но теперь её очередь быть счастливой. Тёмная кофта летит на заднее сиденье, а Темари совсем неловко перебирается на отодвинутое до упора пассажирское кресло. Случайно задевает рычаг дворников, которые больше не спасают от ожидаемо обрушившегося ливня, и аккуратно усаживается на мужские колени. Шикамару отстраняется, когда понимает, что чёрная юбка, удерживающаяся на двух пуговицах, задирается сильнее положенного, оголяя стройные бедра, перетянутые черными капроновыми чулками. Ошибки ему не к чему, да и портить жизнь Темари в порыве минутной страсти слишком глупо. Смотреть на неё, растрепанную, с горящими глазами и порозовевшими щеками, невозможно без улыбки. Девушка хмурит светлые брови и ёрзает, едва сдерживая мурашки от контраста холодного воздуха с мелкой моросью из приопущенного стекла и тепла горячих-горячих рук, просачивающегося сквозь ткань рубашки на её спине. — Что ты скажешь м…? — Шикамару замолкает, прерываемый нежным поцелуем в шею. Губы Темари скользят вверх, пока не добираются до мочки проколотого уха. — Не сейчас, Шикамару, пожалуйста, — но Сабаку говорит так медленно и убедительно, что Нара невольно забывает про свой вопрос, расстегивая на рубашке последнюю пуговицу. Гонщик, зарывая ладонь в мягкие волосы, притягивает девушку к себе в почти грубом собственническом поцелуе, а отстраняясь, большим пальцем проводит по линии ее подбородка, опуская ладонь вниз. Темари громко выдыхает, когда он касается ее голой кожи на груди, а потом, стягивая рубашку, почти невесомо скидывает бретельки с плеч. Девушка вздрагивает, ощущая прикосновение языка и мягких губ на своих ключицах, плечах. Шикамару затянуто пытается разделаться с крючками бюстгальтера, ведомый волнением и накатывающим возбуждением от каждого прикосновения. Руки не слушаются, и Темари приходится самой решать эту проблему. В голове стоит непонятный шум и почти полная пустота. Темари этому искренне рада, ведь её не мучает совесть и разрывающийся целый день от звонков телефон. Она хочет Шикамару прямо здесь и сейчас, и ни «заботливый» Гаара, ни обеспокоенный Итачи не помешают ей. Темари тянется к пряжке ремня на чёрных штанах Шикамару, но ничего не успевает сделать — Нара аккуратно берет её за руки и кладет их к себе на шею, через секунду снимая мешающуюся юбку. Темари прикусывает губу, отголосками сознания понимая, что сидит почти обнаженная в чужой машине посреди неизвестной улицы, а Шикамару, едва сдерживающий чеширскую улыбку, заметивший ее замешательство, целует, почти глупо заявляя: — Какая же ты красивая. Но Сабаку чувствует себя почти беспомощной, когда чужие пальцы поддевают мягкую ткань чёрных трусиков и медленно проникают внутрь. Большим пальцем он нажимает на клитор, а двумя медленно движется внутри, отчего Темари, тихо постанывая и ёрзая, блаженно закрывает глаза, впиваясь тонкими пальчиками в голые плечи мужчины. — Я хочу тебя, Мари, — выдыхает он, чувствуя, как на влажную руку ложится тонкое запястье и несильно пытается убрать. Стоны Темари всё громче, а попытки остановить гонщика всё слабее, она почти наугад с полузакрытыми глазами целует его сначала в щеку, после в губы, разделываясь с пряжкой его ремня, заставляя его тем самым прекратить мучить. Темари расстегивает ширинку и пробирается рукой под слой ткани, находя член и забирается пальцами под тугую резинку мужского белья. Девушка обхватывает ладонью стоящий член и начинает водить вверх-вниз, из-за чего Шикамару отстраняется и громко рвано выдыхает, радуясь хотя бы тому, что позади есть жесткая спинка. Темари невольно улыбается, водя ладонью по мужскому органу, замечает почти больное напряжение на лице мужчины. Шикамару едва вспоминает про презервативы, которые почти чудом находятся в бардачке машины. Темари громко вздыхает, прикусывая собственные пухлые губы в попытке сдержать стон, когда мужские ладони, сжимая ягодицы, опускают на стоящий член. Тело пронзает знакомое ощущение смеси боли и наслаждения, отдающееся пульсациями где-то внутри. Темари выгибается в спине, едва удерживаясь за спасительные плечи Нара, мысли беспорядочно мечутся в голове, и есть только одно желание — желание продолжать. Шикамару, кажется, совсем забыл про мир вокруг — хрупкое создание, что он привык когда-то давно называть своей женщиной, любит его и обнажена не только телом. Её хрупкие руки оставляют ощутимые болезненные следы на плечах и спине, но да к чёрту всё это. Пусть хоть на куски разрывает. Темари застенчиво улыбается, скрывая горящие словно маков цвет щеки за светлыми волосами и начинает медленно двигать бедрами, направляемыми руками Шикамару. Мужчина очерчивает пальцами линию талии, обхватывает ее ягодицы, ощущая бушующую внутри стихию. Он целует её в плечо и ключицу, обнимает так сильно, будто стремится раскрошить ей пару рёбер. Сжимает в руках аккуратную грудь, оставляя едва заметные розовые пятна от поцелуев. Синяки Темари ни к чему. Темари наблюдает за его действиями и впивается ноготками в кожаную обивку спинки кресла. Темари громко стонет, закрыв глаза, ощущая порывистые движения внутри. Пара крайних толчков, и с ее губ срывается неприлично громкий стон, заглушаемый поцелуем Шикамару, крепко прижимающим к себе, обхватив ее голую спину. Шикамару ощущает сокращения и кончает внутрь, словно зверь, издавая гортанный стон, больше похожий на звериный рык. Темари обмякает, сложив голову на плечо Шикамару. Ноги ощутимо подрагивают, а усталость обрушивается так резко, что несколько минут девушка просто не способна двигаться. Нара глубоко дышит, не пытаясь убрать с лица русые локоны. Он все ещё крепко одной рукой прижимает к себе девушку за талию, а второй мягко гладит её по спутанным волосам. Темари крепко прижимается всем телом к обнаженному торсу, обнимая за шею Шикамару. Его сбивчивое дыхание оседает испариной на её плече. Она почему-то больше не слышит того самого аромат туалетной воды, зато точно ощущает запах тела, который манит её на интуитивном уровне. Темари целует Шикамару в холодную влажную щеку, очерчивает носом скулу и шепчет на ухо: — Прости, я люблю тебя. Шикамару смеётся. К месту старта зелёная «ауди» и оранжевая «тойота» приезжают спустя полтора часа от начала гонки, как обычно негласно соревнуясь. Темари первая. Шикамару галантно открывает перед ней дверь и подаёт руку, также за руку они направляются и в сторону Дейдары. Он улыбается, завидев старых друзей вместе. — Я смотрю, твой манёвр удался, Темари? — Тсукури пожимает руку Нара и не перестаёт улыбаться. Темари смущенно кивает, теснее прижимаясь к мужчине рядом. — Спасибо за машину, — но Сабаку протягивает ключи, почти кланяясь, — буду должна. — Конечно, будешь, — Дейдара нагло ухмыляется, едва не скалясь, — Нара, скажу, что девушка у тебя очень находчивая… Всё правильно рассчитала. Я же надеюсь, вы не осквернили мою кицунэ и мирились в другом месте? — устроитель тут же меняется в лице. Такой надежды в голубых глазах Шикамару ещё не видел. — Дей, только не нервничай. — Шикамару, я тебя придушу!***
Суббота, 23:00
Если у Темари неожиданно спросят синоним к слову скука, она без промедления ответит «отпуск с Итачи». Почти всю прошедшую неделю девушка просидела в стенах отеля. Не сказать, что он так и плох — пять звезд, завтрак в номер, шикарный вид, но Колизей она почему-то видит только из окна, а из всех достопримечательностей рассмотрела только лишь одну улочку, по которой пришлось пройти порядка сотни метров и только потому, что машина там не проехала бы. Переводя тяжелый взгляд с паспорта, лежащего на хлопковом покрывале справа от нее самой, на наручные часы, Темари протяжно громко вздыхает и падает спиной на постель. Сидеть в этих душных четырех стенах ей надоело даже больше, чем слишком умные поучения Гаары, который считает, что знает больше остальных. А, может, это и правда так. Ему и не приходилось никогда мучиться от сомнений. Порой Темари кажется, что он и любить-то никого не умеет. Под гнетом его ледяных голубых глаз хочется поежиться и поскорее спрятаться, не хочется даже думать о том, что он может сделать ради достижения собственных целей. Ещё раз пробегая критическим взглядом по светлым стенам комнаты, дизайнер отмечает простоту интерьера и среднее качество отделки, а после берет в руки телефон, внезапно подаренный Канкуро, и перелистывает старые фотографии своих проектов. Среди них встречаются и её собственные фото. Пара свадебных снимков — успели только расписаться, на пышные торжества у Итачи времени не нашлось — совместные фото с заказчиками, со дня рождения. Место нашлось и совсем неприметной фотографии трёхлетней давности: ярко-красные губы, такой же шёлковый шарф, её любимая «БМВ» за спиной, а под руки её держат такие пережитки прошлого, как Сасори и Дейдара. В тот день она впервые выиграла Шикамару. И по «счастливой случайности» больше не проигрывала ему никогда. Он всегда ставил её интересы превыше своих и не считал собственную победу настолько важной, чтобы не отдать её Темари. Отдать ей всё, что у него самого только было — до смешного доходило, но и не ценить это было невозможно. Он буквально носил её на руках, а потом так спокойно предал всё то, что они аккуратно выстраивали несколько лет. Или не предавал? Она уже совсем запуталась. Темари поднимает открытый на странице с записью о браке паспорт над собой. Синий отпечаток кривой, церемония отвратительная. На тонкую блузку девушки, кружась, падает билет на самолет с рейсом в Японию, взятый сегодня утром. — Что же ты творишь? — мысли вырываются вслух, перебивая шум улицы, проникающий через открытые окна. Римская красота меркнет. Темари больше не верит даже себе.