Ты молодец, Такахаши
Учиха
Это отчаяние, Тен-Тен узнает его вкус. Она познакомилась с ним пять лет назад, прониклась так, что даже зубы сводило. Если эта записка — шутка, то очень плохая, а если правда… А правдой она не может быть, эта правда похоронена пять лет назад вместе со всем тем, самым хорошим, что когда-либо было в её жизни. В её жизни был лишь один Учиха, и он мёртв. А она, действительно, молодец — ещё, вроде бы, кое-как жива.***
Шикамару не знает, где сейчас Темари и даже не пытается дозвониться. В его пепельнице за прошедшую ночь прибавился десяток окурков, а жизненный срок сократился, наверное, на треть. Для себя он решил, что больше не будет… Да нет, он ничего не решил! У него дико болит голова, а руки чешутся взять телефон и набрать. Или забить… Этот номер в чс. Или набить… Морду этому выскочке Учихе. Нара знает, что Такахаши творит, откровенно говоря, фигню, но ей лишь стоит пальцем поманить, и Неджи уже целует её пятки. Ей стоит сказать хоть слово, и Канкуро её ручной пёс. Шикамару знает, что всё это кончится плохо, но эта девушка точно выйдет сухой из воды. Он знает про её прошлое, знает, как опасно к нему возвращаться. Но он нихера не знает, что делать ему самому. Тысяча умных советов для друзей, один, пропущенный мимо ушей, для Тен-Тен, и целый ноль для себя самого. Он закуривает очередную сигарету и кидает взгляд на помятую постель. Сегодня ночью на ней грешили. И та девушка, что громко стонала под ним в подушку, сжимая в руке треклятую простынь, сейчас, возможно, также стонет с другим. Законным. Роль любовника точно не для Шикамару, и он скажет ей об этом. Отпустит, давая шанс на счастливый брак. Он сейчас же позвонит и отпустит, он не скажет это ей в лицо. Он слабак, он трус. Он любит. Он любит её до щенячьего визга и сгорающих от «мальборо» лёгких. На столе вибрирует телефон, но на экране нет фото, значит, кто-то другой, ненужный, лишний. Нара затягивается, сигарета тлеет до фильтра, а он давится этим горьким дымом, откашливается, тушит окурок и сбрасывает вызов Хьюги, который неожиданно решил объявиться в девять утра. Он на память набирает цифры, но абонент недоступен. Он скидывает очередной вызов от Хьюги, а спустя полтора часа встречает его на пороге. — Ты? — Шикамару не без удивления разглядывает внешний вид друга и пропускает того в квартиру. — Ты же в курсе, что рак лёгких неизлечим? — Неджи присаживается в кресло и ставит рядом с пепельницей новенький шлем. Он морщится от слишком едкого запаха табака и понимает по переполненной пепельнице, что в жизни друга что-то стряслось, — и, да, я ценю твои попытки соблазнения, но, пожалуйста, надень хотя бы штаны. Нара переводит взгляд со шлема на свои босые ноги, боксеры и отсутствующую футболку и на мгновение задумывается над чем-то. Хьюга просто так не приходит, он уже очень давно не приходит к нему, разнося грязь мотоботинками по квартире. И дело, скорее всего, как раз в последнем. А еще в его наконец-то хорошем настроении, кожаной куртке, прошитой на плечах, локтях и ребрах ради защиты, и в заискивающем поведении. — За каким дьяволом пожаловал? — Шикамару на секунду задерживает почти заинтересованный взгляд на Неджи, но, вспомнив о чём-то, лениво заходит за перегородку и пытается отыскать среди сбитого одеяла и подушек хотя бы футболку, в спешке скинутую в неизвестном направлении, — в такую рань мог бы и с кофе прийти. Бариста, тоже мне, — уныло доносится со стороны кровати. Неджи обречённо возводит взгляд к сверкающему белизной потолку — когда-нибудь всё наладится — а пока он продолжит искать непреложные истины в этом комнатном небе. Если Шикамару ведёт себя настолько омерзительно, у него явно что-то случилось. Если у Шикамару на плечах и спине красные полосы, то ночь вышла явно не из тихих. Следовательно, Нара завел себе надоедливую подружку. — Эй, Шика, колись, кто она? Я её знаю? На вполне ожидаемый от Хьюги вопрос Нара лишь закатывает глаза и зевает. Неджи притащил свою задницу исключительно невовремя и как всегда решил, что может лезть не в своё дело. Шикамару когда-нибудь придушит этого придурка, и жизнь нормализуется, а пока он просто выслушает ту несуразицу, с которой друг к нему пришёл, и выставит за дверь. — Говори, зачем пришёл, и проваливай, — Нара устало потирает переносицу, тяжело вздыхает, заваривает себе растворимый кофе и садится на барный стул. — О твоём гостеприимстве ходят легенды. Ну хотя бы тёмненькая или снова блонди? Шикамару передергивает с этой фразы — что-то подобное в своей жизни он уже слышал, но, видимо, особого значения тогда не придал. Впрочем, Хьюга… Хьюга он всегда Хьюга — омерзительный, наглый и пошлый, прямо как Такахаши. У них действительно больше общего, чем это кажется на первый взгляд: дикие, грубые, необузданные и до одури свободные. — Не заткнёшься, пойдёшь гулять прямо сейчас, — Нара чувствует себя отвратительно, и каждая обычная ухмылка Неджи выводит его из себя больше обычного. Либо этот наглый гадёныш сейчас закроет свой рот, либо Шикамару придётся ему с этим помочь. — Эй, дружище, не кипятись, мне твоя личная жизнь по барабану, — Хьюга переводит взгляд с раскрасневшегося приятеля на стену с вмятиной, которой не было раньше, насколько он помнил, засматривается на новые потертости на мебели и недостающие на полке кружки. Он что-то упустил в жизни друга, например, погром в квартире. Почти зажившая бровь Шикамару нервно дергается вверх. Хьюга сегодня точно сыщет свою смерть, впрочем, вообще любой, кто посмеет хоть как-то, даже если мысленно, залупаться, будет четвертован. Он почему-то задумывается о том, что его проблемы не интересуют никого. Для других же Нара зачем-то подрабатывает на волонтерской основе психологом-жилеткой, в которую рыдают. Бесит. Кофе этот чёртов бесит. Хьюга бесит. Поведение Темари бесит. Его собственная собачья верность ей бесит. — Млять, излагай, с чем пришёл, — Шикамару кидает кружку с недопитым кофе в раковину. Ручка откалывается, пара осколков разлетается в стороны. Если уж разбитая чашка не принесёт ему счастья, то больше ни на что надеяться не придётся. — Где живёт Тен-Тен? — спустя секунду слегка нервно спрашивает Неджи. Шикамару почему-то выдавливает из себя ухмылку, даже не останавливаясь на своём пути к шкафу за штанами. Это всё так очевидно, что он лишь ждал, когда этот ещё совсем несознательный, но уже «взрослый» парень осмелится его спросить. Разумеется, Нара не скажет. К дьяволу этих троих. Такахаши своими играми за последний месяц доставляет ему чуть ли не больше проблем, чем Темари, а это уже и вовсе не равноценно. — Не знаю, — Нара пожимает плечами, натягивая чёрные брюки. Тупость друга почему-то мало-помалу возвращает ему спокойствие. Однако, чёрт возьми, он всё-таки не выспался. — Птички напели, что ты пиздишь, Нара. — На твоём месте, я бы перестал разговаривать с живностью, — Шикамару смешит буквально всё: ошалевшее лицо Неджи, дерьмовый кофе, расплескавшийся во все стороны от разбитой чашки, саднящие царапины на спине, мотоциклетный шлем и отсутствие от Темари хотя бы одного сообщения. — Так ты мне не скажешь, где она? — почти удивленно интересуется Хьюга, рассматривая собственный шлем. Такахаши — грёбаная проблема. Чёртова девчонка с характером последней сучки. И именно эта сучка зачем-то сдалась Неджи. Он не знает, что скажет, стоя у неё на пороге, но точно не станет извиняться. Зато он точно знает, что скорее всего дальше порога она его не пропустит, засмеётся, словно сам дьявол. Порой ему кажется, что она и есть тот самый Сатана. И, определенно, Тен-Тен попытается закрыть дверь прямо у него перед носом, желательно прищемив ему ногу. Но об этом он даже не хочет сейчас думать. Он слишком уверен, что когда-то сломает её. — Нет, — спокойно ответил Шикамару, прикурив очередную сигарету и взглянув на друга, как на полнейшего дурака. Он её не любит, Тен-Тен ему не нужна. Неджи нервно усмехается, будто услышал что-то действительно смешное, а после всё же возвращается к незаконченному разговору: — Не поделишься, нахрена ты её с таким усердием покрываешь? У тебя что-то к ней есть? — слишком серьёзно спрашивает он. Неужели голос Неджи действительно дрожит?! — Ками, Хьюга, угомонись, не все люди такие же придурки, как ты. — Тогда говори почему, — требует гость, отголосками разума понимая, что диалог плавно переходит в довольно изощренную форму унижения его самого. — Потому что мне будет жалко, если она пострадает от твоей тупости так ещё и с моей подачки, — Нара переводит тему максимально далеко от личности Тен-Тен, потому что то, что она сама поклялась не вспоминать, он не имеет права затрагивать даже при большом желании, которого у него все равно нет. — Ты мудак, ты в курсе, нет? — Хьюга снова улыбается, признавая поражение и рассматривая своё почти безупречное, но расплывшееся отражение в визоре шлема. — А ты всё ещё в моём доме, поэтому заткнись, — Нара тяжело, но лениво вздыхает, закрывая глаза. Он когда-нибудь придумает, как решить свои проблемы, придумает, как бросить курить, а до тех пор будет ловить доступный кайф расслабления от никотина тлеющей в его пальцах сигареты.***
— Ты серьёзно следил за мной? — едва сдерживая слёзы от обиды, громко спрашивает Темари. Гаара перешёл все границы. Он сидит за рулём её машины. Он лезет в её жизнь. Однако статус родного брата ни черта подобного не подразумевает. Он не умнее всех вокруг, как бы он там сам не считал. — У меня могут быть свои дела, понимаешь?! — она всплёскивает руками, Гаара даже не шелохнулся. Его холодные голубые глаза не выдают и грамма сожаления. Он не чувствует себя виноватым, и Темари даже не удивлена. Он всегда был таким. Но именно сегодня он слишком близок к тому, чтобы сломать в ней то, что важнее костей и гордости. Гаара спокойно затягивает галстук и выключает радио, которое, конечно же, на своей самой низкой громкости помешает его заумному и до одури поучительному высказыванию. — Твои, как ты их называешь, «дела» разрушат твой брак! Тебе уже двадцать шесть, по-моему, ты уже достаточно взрослая женщина, чтобы понимать, что твоё поведение отразится не только на тебе, но и на всех нас, — уверенно и грозно заявляет младший но Сабаку, и Темари снова чувствует себя слишком ничтожной в сравнении с ним, — моя сестра не может порочить имя семьи, гуляя по мужикам. У тебя есть Итачи, и тебе ещё очень повезло, что пока он закрывает глаза на твоё распутство. — Почему тебя благополучие Итачи заботит больше, чем моё? — тихо, в контраст с его железным голосом спрашивает девушка, беспомощно разглядывая панель приборов, которую знает наизусть. — Хватит нести чушь, Темари. Ты моя сестра, и я хочу, чтобы ты была счастлива, и только Итачи может это сделать возможным. — Он не может и никогда не мог. И ты это прекрасно знаешь! — Темари твёрдо произносит последнюю фразу, зная, что это сущая правда, которую, вообще-то, она никогда не могла признать. Она понимает, что взболтнула лишнего, и поднимает растерянный взгляд на брата, который одним лишь взглядом её уже испепеляет, как умеет делать только он. — Итачи Учиха твой муж, и ты обязана чтить его, — так же отвечает Гаара, проворачивая ключ зажигания «БМВ». Он спокоен, не замечает её истерику. Не понимает, что за эти слова она его никогда не простит. — А ты мой брат, который не может лезть ко мне под одеяло, который не может контролировать всю мою жизнь, который не должен ковыряться в моём грязном белье. Темари крепко-крепко сжимает руки в кулаки, пытаясь сдержать весь тот гнев, что сейчас внутри неё. Не получается. Она резко дёргает на себя рычаг открывания двери, но тот не поддаётся из-за блокировки. — Открой двери, я не хочу больше слушать тебя. — Ты будешь слушать меня до тех пор, пока мне это не надоест, — уверенно парирует но Сабаку, хватая руку сестры за запястье, и тут же притягивая её к себе. Темари не движется, она больше не хочет танцевать под его дудку, — или тебе напомнить, как закончились твои похождения с Нара в прошлый раз? — Не переживай, с памятью у меня всё хорошо, и разберусь я тоже без тебя. Темари сдержится. Не заплачет. Она справится с этим. Сама всё объяснит Итачи, когда наконец-то встретит его. Ей нужно быть честной с ним и оставить хотя бы один повод для гордости собой. Она скажет всё ему в глаза и сдержится под натиском любых его обвинений и, может, даже оскорблений, но она больше не станет жить по указке Гаары. — Сними блокировку, пожалуйста. — Ты никуда не пойдёшь. — Да хватит мне уже указывать. Чёрт тебя дери, Гаара, ты следил за мной! Ты следил за мной! — громко восклицает девушка, вырывая свою руку и тут же бросаясь к ключу зажигания. У неё только одна цель — уйти, и больше не возвращаться к нему, — ты сам хоть когда-то кого-то любил? Ты вообще понимаешь, что это такое? Знаешь, как это жить с человеком, которого ты сквозь зубы терпишь? Открыть двери у неё не выходит. Нет, Итачи она, конечно, не «терпела, сквозь зубы». У них была почти хорошая ячейка общества, в которой она предоставила ему возможность любить себя, а он не отказался. Возможно, она тоже любит его, но далеко не так. К Шикамару, будь он хоть сотню раз предатель, чувства у неё сильнее и серьёзнее. Он заставляет её забывать о проблемах рядом собой, он нужен ей, как она нужна Учихе, и ничего с этим не поделать. Эта жизнь всегда была несправедлива, нужно с этим научиться мириться. — Ты моя сестра, — словно попугай, он повторяет одно и то же, — какая тебе разница, любил ли я кого-то. Ты замужняя женщина, Темари. — А ты просто придурок, помешанный на своей работе. Ты никогда не ценил свою семью, если это не касалось денег, — выпаливает Темари наболевшее, — наша жизнь с Канкуро тебя никогда не волновала, хотя мы пытались быть к тебе ближе. Перестань быть уже таким чёрствым болваном, мы твоя семья, как ты говоришь, и ты должен быть за нас, а не против! Гаара удивлён. Темари видит это по его глазам, хоть в её собственных и стоят слёзы. Ей так обидно, что один из самых близких людей не хочет её понять, не то чтобы поддержать. Он так часто был ей нужен и не оказывался рядом. У него нет права так поступать с ней. Его глаза мельтешат из стороны в сторону, избегая её. Дыхание такое учащённое, что даже становится страшно. Гаара молча сжимает в одной руке руль, а во второй — брелок с ключом зажигания. Через секунду девушка слышит характерный щелчок разблокировки — теперь она может открыть эту чёртову дверь и больше не ощущать то, как на неё давит вся эта гнетущая атмосфера. — Можешь идти, — тихо отзывается Гаара. Взгляд его мёртвых голубых глаз тупо уставлен вниз, где-то в районе тахометра он нашёл спасение. Темари его задела. — И, знаешь что, все свои проблемы я решу сама на этот раз, — Темари открывает дверь, но на секунду задерживается, — ты был нужен мне, ты был нужен Канкуро, но у тебя никогда не было времени. Поэтому не смей нам указывать сейчас, когда мы уже можем со всем справиться сами. Мы не твои подчинённые, мы твои родные люди, если ты не знал. На подрагивающих ногах девушка выходит из своей машины, наплевав на то, что в своих туфлях она вряд ли далеко уйдёт, как без кошелька и телефона, оставшихся в сумке на заднем сиденье. Плевать. Она не станет возвращаться. Утрёт свои слёзы, постарается отстроить всё то, что сломалось где-то внутри за последние десять минут её жизни. Она прикладывает ледяные руки к дрожащим губам, пытаясь остановить подкравшуюся как всегда со спины истерику, но вопреки её желанию слёзы текут из глаз, не желая останавливаться, а дыхание сбивается за громкими всхлипами, которые она пытается безуспешно подавить. Она жалкая, бредёт вдоль дороги — убегает от собственного брата, а на её ничтожную попытку остановить хоть одну машину отзывается лишь водитель мотоцикла, который кивает себе через плечо, призывая её садиться сзади. Да к чёрту всё, ей терять нечего. Лишь бы как можно дальше отсюда.