Всё

— Всё. Рука была горячей от крови, хлеставшей из разодранной щеки, почва грозила уйти из-под ног, а в разом помутившемся сознании, словно отражаясь от стенок черепа, перекатывалось одно и то же слово: — Всё. В тайком прочитанных книгах, в подсмотренных фильмах смерть всегда описывалась иначе. Она была трагической, героической, таинственной, какой угодно, но только не такой… внезапной. Скомканной. Бессмысленной. Тиму было обидно. Гурген успел стать ему если не другом, то хотя бы приятелем. Он заслуживал иной смерти. Ланселот поморщился. О чем он только думает? Гурген вообще не должен был умирать. На его ладонь снова капнуло что-то теплое, но на этот раз это была не кровь. Вокруг шумели рыцари, пытаясь оттеснить его назад, подальше от места схватки, которое уже было окружено плотным кольцом зевак. Он отбивался, как мог, не отрывая взгляда от лежавшего на земле тела. Его мозг с огромной скоростью впитывал ощущения, перестраивался, ломал сложившиеся установки. Тимофей думал о том, что настоящая смерть — та самая, что подстерегает каждого на жизненном пути, — именно такая. Незаметная и одинокая, не нуждающаяся в антураже — ни до, ни, особенно, после. Его все-таки увели. Усадили в фургоне, вложили в онемевшие пальцы платок, дали флягу с какой-то гадостью, от которой немедленно начало клонить в сон. И в полудреме Тим успел осознать, что смерть, которую он видел сегодня, все-таки не была бессмысленной, потому что теперь он точно знает, что никому не отдаст свою жизнь так просто.