***
Сакура снова боится. Потому что война — это страшно. Страшно от того, что война — это всегда смерть. И никогда не знаешь, кого из твоих друзей она заберёт с собой. Сакуре страшно — за Саске, Наруто, Итачи… за всех-всех её друзей. За Тсунаде-сама, за родителей…, но она запрещает себе бояться и идёт на полигон, идёт в бой. Она больше не будет бояться битвы. Она просто будет бить. И побеждать.***
Несмотря на приближающуюся войну, у них есть и хорошие вести. Их вечный Редиска-Саске начинает оттаивать. Он снова привычно усмехается, Наруто удаётся вытаскивать его на гулянки. А Сакура просто хлопает по плечу, улыбается ему и не даёт умереть от голода. Саске просто ужасно готовит. Их маленькая семья снова потихоньку срастается, залечивает все былые раны и разрывы. Вот только не во всех семьях всё так хорошо… Сакуре очень больно смотреть на то, как боятся сблизиться Итачи и Саске. Она видит их боль и не может ничего сделать. Сжимает кулаки, ненавязчиво подбадривает Саске и издалека, изредка, смотрит на всё такого же печального Итачи. Сакура не может к нему даже подойти.***
Наруто уплывает всё дальше, Саске тренируется с братом с пересаженным мангекьё, а Сакура бьёт по скалам, читает свитки, спасает жизни… она делает это на автомате, по-привычке. Ей вообще кажется, что вся её жизнь — сплошная привычка. Она по-привычке улыбается, смеётся, общается с друзьями, родителями… она по-привычке врёт родным и близким людям. Ей кажется, что весь мир стал каким-то дождливо-серым. И Сакура медленно от этого умирает изнутри. Сакура теперь даже не смотрит на Учиху Итачи. Каждый взгляд — почти смертельная пытка, новое воспоминание о былых днях. Сакуре очень больно, сердце почти не бьётся, а всё время уходит на тренировки. После них болит тело. И Сакуре кажется, что в этой боли её спасение. Она приходит домой, падает на кровать и совсем не видит снов. У неё просто нет времени. На мысли, чувства, воспоминания… это вечный самообман, ведь она давно этим всем живёт. Живёт, и врёт себе, что это не так. И начало войны, настоящих битв, становится лавиной. Она обрушивается на неё, заставляет кричать и выталкивает из вечной серости. Сакура смотрит на боль и слёзы других, забывает о своих собственных бедах, и просто делает свою работу. Она спасает чужие жизни. Она нужна, как никто другой. У Сакуры нет права подвести всех этих людей. И она их не подведёт.***
— Сакура-сама!.. — в палатку врывается молодая ирьенин, с паникой смотрит на свою начальницу. — Там пациент очень сложный! У него перенапряжение глазных каналов, несколько тяжелых ранений и полное чакроистощение. — Хьюга? — деловито уточняет, натягивая новые перчатки на руки. Помощница мотает головой. И Сакура уже знает ответ. — Учиха Итачи, Сакура-сама, — Сакура замирает, сердце от страха пропускает удар, но она тут же берёт себя в руки. Она ирьенин и не имеет права на слабости. От этого зависят жизни. Его жизнь. — Ясно, готовь койку и, желательно, отдельную палату, — важно кивает, хмурит брови. — Хай, Сакура-сама! — девушка убегает исполнять приказ, а она глубоко вдыхает, сжимает кулаки и идёт к пациенту. Сейчас — только пациенту. Но она заходит в палатку, видит его — бледного, всего в крови, и понимает — не сможет. Не сможет она ничего не чувствовать, относиться как к другим. Потому что сердце болезненно сжимается, боль захлёстывает изнутри. Но Харуно Сакура — профессионал. Она — ученица самой Сенджу Тсунаде и не опозорит сенсея. Поэтому сжимает зубы, отдаёт рваные команды и лечит своего пациента. Главное, попытаться забыть, что перед ней на столе лежит именно он.***
— Как вы себя чувствуете, Учиха-сан? Повязка не доставляет вам неудобств? Что-то болит? — вежливо-доброжелательный тон, лживая улыбка, которую он всё-равно не видит. И сумасшедшая радость — он жив, он поправляется и она с ним говорит. Как же давно такого не было! — Спасибо, всё хорошо, — хриплый, равнодушный голос. — Глаза сильно болят? — в ответ лишь отрицательно дёргает головой. — У… Итачи-сан, — всё-же исправляет себя. — Пожалуйста, говорите правду. Это поможет мне как медику и вам — как пациенту. Так как? Он вздыхает, приподнимается на локтях повыше, а Сакура еле сдерживает порыв помочь. Итачи — гордый, временами даже слишком. Ему это точно не понравится. — Болят. Правый… сильнее. — Ясно, — раздаётся скрип ручки по бумаге. — Ещё что-то? — Нет, — качает головой. — Хорошо, — легко улыбается. — Поправляйтесь, Итачи-сан, и пока не напрягайтесь. Вы слишком истощили себя. Сакура встаёт и, разворачиваясь, уходит с грустной улыбкой на лице. — Спасибо… Сакура-сан, — долетает в спину и вонзается в неё словно нож. — Не за что, Итачи-сан. Сакура горько улыбается, выходит, старается не заплакать. Ничего. Она выдержит. Сакура ведь сильная. Она должна справиться. Сакура на это надеется.