Сердце

Олег вдохнул влажный утренний воздух полной грудью и огляделся по сторонам — лес не пестрил жизнью, только просыпался. Сам он проснулся сегодня у огромного дерева, вчера — в холодной подгорной пещере, ложился после заката и просыпался всегда до рассвета. Он не высыпался, но что тут поделать — дорога дальняя, а времени у него немного. До полнолуния оставалось всего пятнадцать дней. За это время ему нужно было отыскать ворожея, навещавшего его сны. Серый Волк смеялся, когда Олег сказал, что собирается сделать. Тот ведь уже долгие годы носит на спине шубу из волчьей шерсти — но сердце у него человеческое, не волчье. Он не из его родичей. Олег должен бы презирать его, похитившего чужую шкуру, но чем он лучше, раз ушёл из своей стаи. Раз собирается предать законы своих предков и стать насовсем человеком. Да и мудрости у лукавого Волка больше, чем у многих, кого Олег встречал до этого, и тот почему-то не погнал его прочь в первый же день, как увидел на своей территории. Почему-то выслушал, когда он попросил поведать, где искать свою цель. — Ты бы, юнец, не лез в это, — посмеивался Волк, хотя выглядел сам отшельник не намного старше, чем Олег. Но он слышал рассказы о нём ещё в далёком детстве, когда был совсем щенком, поэтому, конечно, не обманывался его видом. — Ворожеи — это ведь тебе не вещуньи, не гадалки. Да даже ведьмы бывают безобиднее. К этим пернатым лучше не совать нос — чуть что, проклятий наложат столько, что столетиями твои потомки отойти не смогут. — У меня нет другого выхода, — спокойно ответил Олег. Не для того он прошёл такой огромный путь от волчьих земель, чтобы вдруг передумать. — Если ты не хочешь говорить, я попытаюсь найти его сам. Серый Волк сочувственно выдохнул, качая головой. — Упёртый ты, я же спасти тебя пытаюсь. Эх, и не обвинишь даже, чего тебе в шкуре не сидится, вы же с пелёнок из неё не вылезаете, — отшельник цокнул зубами — у него они и в человечьем обличии острые, на клыки похожи, — Жаль тебя губить, волчишка, умнее своих кажешься. Серый Волк знал леса лучше любой стаи, потому что те места, что для волчьих племён под запретом, он обошёл от и до со всех сторон, и знал, насколько они бывают опасны — сам живёт в одном из таких. Олегу стоило огромных усилий отыскать его, а он никогда не был плохим следопытом. Чего будет стоить ему поиск ворожея, можно было только догадываться. Тот ведь, видно, страданий его жаждет — говорит во снах мягким голосом, будто хочет помочь, и не говорит, куда ему идти. Олег сглатывал, вспоминая рыжие волосы и касания рук. Он прекрасно понимал, в какую ловушку, возможно, себя загоняет. — Понравился ты мне, скажу, где птичка твоя, — согласился Волк, — только наведайся в другое место по пути. Был шаман сбежавший у вашего брата, тоже, как ты, с мозгами, видать. Его дом не так далеко от гнезда, доберёшься — глядишь, умирать расхочется. От шкуры волчьей так просто не избавишься, со смертью, разве что. Для тех, кто умирать не хотел бы, было два варианта — найти того, кто способен спаять новое тело из былого, или сбежать и существовать до конца своих дней в мучениях, пытаясь огородиться от зова собственной крови. Можно было сдаться зову, лишиться своих мыслей и воспоминаний — для многих из тех, кто покидал стаю, не было лучшей участи, чем забвение в облике зверя. Олег уже слышал о Чёрном Псе, шамане, который полюбил ведьму, питающуюся живыми, и остался с ней. Олег даже знал его — он когда-то был в его племени. Рассказывал истории, предрекал, рисовал магические символы на коже молодняка. Он и к ним пришёл откуда-то, но не был тогда изгнанником; Олег понятия не имеет, как его приняли. Его прозвали Псом и окропили волной ненависти, но Олег со временем понял, что, покидая стаю, волк принимает самое тяжкое решение в жизни. Понял, потому что сам его принял. Он бежал, чувствуя землю под лапами и силу в ногах, ловил каждый звук, каждую хрустнувшую ветку, каждый запах. Он пытался как можно лучше запомнить чувство пребывание волком, о котором, кажется, никогда не задумывался раньше. Это казалось ему странным — Олег всю жизнь провёл в волчьей шкуре, но только теперь понял, что будет скучать по ней. Но он должен был сделать это. Олег не хотел перестать чувствовать, как человек. Не хотел кануть в забвение. Он мог бы терпеть свой зов годы, но не выдержал бы рано или поздно. Его уже сейчас тянет остаться зверем. Лучше он свяжется с ворожеем, так рьяно звавшим его по ночам — лучше он умрет, попытавшись. Чёрный Пёс был шаманом, и ушёл, потому что полюбил ведьму — возможно, они придумали что-то, смягчающее его зов. *** Холод пронизывал его тело до самых костей, и тьма, что окружала его, сгущалась, приближалась. Он ничего не видел в пустоте вокруг — он только чувствовал. Олег со временем научился осознавать себя во снах, запоминать из них больше, чем отголоски ощущений, но никогда не мог контролировать ни себя, ни их хода. И тогда птица, навещавшая его ночами, стала всё больше походить на человека — говорить с ним, касаться его, обжигать. Чья-то рука, кажущаяся горячей, как пламя, легла на его грудь. Кто-то коснулся губами ключицы, согревая окоченевшую кожу. Олегу казалось, что в этом ледяном воздухе его трогает само пламя. — Что ты хочешь… — ему было трудно говорить. — От меня? Он слегка запрокинул голову и выдохнул, когда ощутил прикосновение чужого языка на шее. Эти ласки казались Олегу ненормальными, неправильными. Он не должен чувствовать их. Он не должен наслаждаться ими. — Как громко стучит твоё сердце, — услышал он смешок, опаливший кожу. Ворожей проигнорировал вопрос и провёл рукой вверх по его груди — аккуратно и почти нежно. А потом вдруг вонзил в неё острые вороньи когти. — Отдай его мне. Олег схватил ртом воздух, будто подавившись. Вслед за пальцами в его грудь погрузилась кисть, и ворожей утешающе погладил Олега по затылку. Пальцы сомкнулись — Олег почти почувствовал, как он сжал в руке его противящееся волчье сердце. — Впрочем, оно и так моё, — шепнул ворожей, и было в этом шёпоте нечто зловещее. — И ты тоже мой отныне. И прежде, чем он опомнился, резким движением вырвал сердце из его груди. Олег проснулся, тяжело дыша, и ощупал руками грудную клеть — никаких ран на ней, конечно, не было, и он всё ещё чувствовал под ладонью быстрый ритм. Но что-то теперь было не так. Олег не понимал, что. А потом его разразил кашель, и Олег вытащил окровавленные чёрные перья изо рта. *** Он бежал уже четыре дня к северу, когда наткнулся на путников, идущих вдоль реки, и его тело охватил голод. Олег исправно питался, чтобы не усугублять своего состояния, и старался готовить мясо на костре — сырое, сочное, с кровью, наверняка сделало бы хуже. Но когда Олег увидел людей, он не был в теле человека. Ему стало тяжело контролировать самого себя. Крепкий статный мужчина вёл за собой юношу, светловолосого, ещё неопытного, озирающегося каждую минуту. Олег очень далеко ушёл от волчьих земель, и рядом наверняка были людские деревни, но эти двое, кажется, шли издалека, и путь их был тяжёлым. Олег бы не задумывался, если бы меч на поясе мужчины не вызывал в нём инстинктивного страха. Серебро. Злой, плохой металл. Ох, какие гости, — Олег вздрогнул и тут же оглянулся, услышав знакомый голос, заставивший всё внутри замереть. Ворожей засмеялся. — Не ты, мой глупый, дорогой волк. Тебя я давно жду, а они… Он — он ищет меня. Хочет убить меня. Ты ведь не позволишь ему, верно? Убить?.. Олег знает о людях, что носят оружие из серебра. Но они идут за волками, бродящими не на своей земле. За иными, чужеродными тварями, забирающими жизни людей. Никак не убивают таких древних и могущественных существ. Это Олегу стоило бы опасаться — сейчас он явно входил в круг их целей. Но вдруг ему становится плевать, зачем ворожей этому человеку. Если он это сделает, если — его мысли медленно таяли, оставались лишь отголоски — то Олег не найдёт его, не встретит его. Не узнает, почему он зовёт его ночами. Никогда не сможет стать человеком, и всё окажется напрасным. Мальчишка заметил его, и, стоило ему нацелить на него стрелу, у Олега пропали последние мысли. Он выпрыгнул из укрытия, теряя остатки сознания. — Игорь, это оборотень! — различил он. Он подбежал быстрее, чем рассчитывал, и набросился на юношу. Олег вгрызался клыками в его руку — тот вовремя подставил её, защищая горло от волчьей челюсти, и Олегу в пасть хлынул поток крови из разорванной плоти. Юноша закричал, но его спутник среагировал сразу же. Спину Олега разорвало от резкой боли, заставлявшей плоть закипать — в неё вонзили лезвие, и он взвыл от жгущего серебра, а потом его столкнули ногой с парня. Разум покинул его, когда он, превозмогая боль, поднял разъяренный звериный взгляд на человека, и больше он ничего не запомнил. Олег начал осознавать себя лишь тогда, когда оказался в бурном течении реки, не мог выплыть, не мог обратиться. Его спина болела — кажется, лезвие всё ещё было внутри, обжигая плоть. Это не был меч — меньше, явно меньше боли, чем могло быть, но всё ещё опасно. Он попытался вскарабкаться на камень, за который чудом уцепился в реке, и из последних сил прыгнул с него на берег. Кости нехотя смещались, с трудом тянулись конечности. Олег закричал от боли, когда менялась спина. Сминал береговой песок в пальцах, шипел, сжимая зубы. Рану жгло ещё сильнее. Вода немного смягчала эту боль, но сейчас он в полной мере ощущал чужеродный металл. Злой металл. Нельзя давать серебру подолгу отравлять кровь. Если не избавиться от него, он может погибнуть. Олег протянул руку к рукояти, но не смог дотянуться. Всё тело ныло, с трудом преображаясь, и руки его не слушались. Он взвыл полуволчьим голосом и рухнул, не замечая ничего кругом. Мир потерялся в этой боли. Олег раньше уже чувствовал серебро, но то было очень давно и далеко не так сильно. Что же с тобой стряслось?  — раздался в голове голос, — Ты ведь почти добрался до меня. Я так хотел увидеть тебя. Он ощутил, как схватывает судорогой сердце, когда голос ворожея затихает в его голове. Будто оно взвывает, тоскуя и моля вернуться, и оттого Олега охватило отчаяние. Он попытался подняться, зарычал, капая пеной изо рта на песок, но падал обратно. Он не хотел умирать вот так. В полушаге от своей цели. Только, кажется, чему-то свыше безмерно хотелось, чтобы этого не произошло. Рядом с ним опустился кто-то, пригладив рукой наполовину волчью спину, и резким рывком вырвал серебро из плоти. Олег облегченно выдохнул, сжавшись, и чувствовал, как расслабившееся тело до конца становится человеческим. Чья-то рука похлопала его по плечу. — Ну и угораздило же тебя притащиться в такую даль, — произнёс недовольным тоном кто-то, — Тебя что, мать ничему не научила? Вставай, парень, идём со мной. Олег не видел, кто это был, но узнал его голос — более хриплый, старческий, чем он помнит. — Пёс… — с трудом произнёс Олег. Помимо всего прочего, ему не доводилось говорить уже пару недель. — Да Пёс, Пёс. Вставай, кому говорят. Он помог Олегу подняться, но ноги всё ещё были ватными. Старый волк отвёл его к стоящей вдали небольшой хижине, и Олег не мог в это поверить. *** Пёс отмыл его рану от яда, дал одежду. Олег давно не испытывал такой благодарности к кому-либо (к нему, на самом деле, никогда и не был так добр кто-либо), но не знал, как и что должен сказать. — Заткнись, зашивать мешаешь, — ответили ему, когда он попытался, и больше Олег не разговаривал. В какой-то момент в помещение зашла полностью обнаженная женщина, которая, кажется, вообще не волновалась по поводу чьего-то присутствия. Олег почувствовал себя неловко, отвернулся, но затем вдруг понял, что от взгляда на эту женщину его обуял страх. Длинные алые волосы волнами спускались с плеч, мешаясь с кровью, стекающей по нагой коже. Это и есть та ведьма, понял он. Красива настолько же, насколько страшна. — Кого это ты привёл к нам, любимый? — мягко поинтересовалась она из дверного проема, глядя на Олега очень пронзительным взглядом. Пёс закончил с его раной, отложив в сторону окровавленные тряпки, и, подняв взгляд на женщину, выругался. — Настя, чтоб тебя, — пробурчал шаман, поднимаясь и подходя к ней, — Накинь что-нибудь, ты парня смущаешь. Не привыкший он к твоим выходкам. Женщина хмыкнула, принимая из его рук лёгкий халат, поднятый со старого комода, и подошла к Олегу, присаживаясь рядом. Он старался не смотреть ей в глаза, но понимал, что это было бы дурным тоном. Пёс помог ему. И совсем не выглядел, как очарованный злой магией. — Юный совсем, — сказала она. — А уже убежал. Как тебя зовут, волчонок? — Олегом его зовут, — ответил за него Пёс, вернувшийся с кинжалом в руке — тем самым, видимо, что вытащил из спины Олега — и парень поднял на него удивлённый взгляд. — Что так смотришь? Узнал я тебя, парень. Ты лучше скажи мне, чего ты притащился так далеко? Ведьма — нет, Настя — закинула ногу на ногу, наклонившись, и внимательно рассматривала Олега с поистине хищной улыбкой. Он всё ещё чувствовал себя неловко. — Я хочу отыскать ворожея, — ответил он. — Он говорил, что поможет мне избавиться от волчьей сущности. Меня ранил человек, что собирается убить е… Голос вдруг прекратил его слушаться, и он откашлялся. На секунду ему показалось, что он выкашлял чёрные перья. Повисло молчание. Только Настя не прекращала улыбаться, вгрызаясь в Олега глазами. Будто видела насквозь. Пёс раздраженно выдохнул. — Надо было тебя оставить подыхать, — он опустился на скамью подле Насти, потирая переносицу, — Совсем, видно, безмозглый. — Он не безмозглый, — женщина приобняла Пса, притянувшись и коротко поцеловав его в щёку. — Мальчик пытается найти свою судьбу. Тебя тоже считали безумцем. — Я не говорил, что я нормальный. Хижина была небольшой, но, кажется, жило в ней людей больше, чем казалось. Может быть, периодически тут оставался кто-то, кто постоянно движется, приходил кто-то ещё. Олегу показалось, что он, должно быть, застал редкое время, когда здесь не было никого больше. — Интересно, что твой ворожей сделал тому человеку, — проговорила Настя, укладывая голову на плечо Пса, — Нужно быть действительно несчастным, чтобы пожелать убить кого-то столь могучего. Олегу это было не очень интересно, но он хотел бы знать. К несчастью, спросить он не мог. Ворожей не появлялся в его голове тогда, когда ему хотелось, и вряд ли ответил бы на его вопросы. Олега больше интересовало, почему он вообще слышал его. Почему именно он. Пёс осмотрел кинжал, с неприязнью поморщив нос. Он не касался пальцами лезвия, но Олег видел, что он напряжён. — Красивый, гад, — заключил он, кладя оружие перед собой на стол. — Как бы не князь какой идёт за твоей птицей. Такую работу себе не всякий позволит. Олег взглянул на узор, идущий по блестящему лезвию. На камни, украшающие рукоять. Князь, повторил он мысленно. Идущий с серебром на ворожея князь, с которым был только один человек. Было ли их двое с самого начала? Или остальные гибли, пока не остались лишь они? Нужно быть действительно несчастным. — Я искал и вас, — сказал Олег и встретился взглядом с шаманом, вопросительно вскинувшим бровь. — Я-то тебе зачем понадобился? А, — Пёс вздохнул. — Хочешь знать, почему я всё ещё на двух ногах? Я просто устойчивый. Мой способ тебе может не подойти. — Мне нужен любой, — Олег свёл брови, уверенно глядя в глаза старику и пытаясь не глядеть в сторону его женщины. Пёс не ответил, делая глоток горячей жидкости из чашки. Осмотрел комнату, стены. Лежащие на полу вещи — явно не принадлежавшие ни Насте, ни ему. Ведьма переплела их пальцы. — Ничего особенного, парень. Просто есть, ради кого держаться человеком. *** На самом деле, Олег мог остаться. Пёс не был против, ему бы вряд ли помешала пара рук, которая никуда не денется. Но Олег понимал, что надолго его, конечно, не хватит. Сердце мучительно тянуло болью. Возможно, он спас его, потому что Олег напомнил ему о прошлом. В этих местах, наверное, нечасто увидишь волка. Кого-то, похожего на тебя. — Тебе вроде уже есть двадцать, — говорил Пёс, доставая краску из пыльной тумбы, — Да сбежал, как вижу, до того, как тебе нанесли татуировки. Ты уже не в стае, но негоже взрослому парню ходить без рисунка. — Вы не обязаны… — начал он, но Пёс заткнул его. — Без тебя знаю, щенок. Считай, что это на память. И он создал рисунок на его спине. Заколдованный, видать — Олегу казалось, что он слышал тихое рычание, когда натягивал рубаху. Он уходил с вещами, в чьей-то одежде, которая на удивление отлично ему подошла. Пёс посоветовал забыть о волчьем облике, потому что это лишь ухудшает его состояние, особенно учитывая бродячего поблизости охотника. До гнезда всё равно недалеко, успеешь, говорил он. Олег молча послушался. Настя поправляла на нём стеганую кожанку, провожая. — Красивый мальчик, — говорила она, пронзая его взглядом. — На Пашу нашего похож чем-то, правда? Не замечала, пока его вещей не надел. — Я не знаю, как отблагодарить вас, — Олег перевёл взгляд с неё на старого шамана. Тот фыркнул. — Выживешь — разберёмся. Приобняв Олега на прощание, Настя прошептала ему на ухо: — Я вижу твои чувства, волчонок. Не давай другим помешать сделать правильный выбор. И отошла к Псу, взяв его под локоть прежде, чем Олег успел спросить что-то. Она взглядом дала понять, что больше ничего не скажет, и улыбнулась. У неё была красивая и пугающая улыбка. Когда Олег обернулся, чтобы взглянуть в последний раз на хижину, он ничего не увидел. Он сжал пальцы на кожаном ремне через плечо, держащем маленькую сумку, и направился в глубь леса по тропе. Ты надолго задержался, — прозвучал в его голове недовольный голос. — Я не мог слышать тебя, пока ты находился в этом доме. Неужели ты решил бросить меня, Олег? И почти ощутил, как рука нежно проводит по его шее. Он замер, не в силах двинуться — дотронулся до места на коже, где чувствовал холодные острые когти, но ничего не ощутил. Руки гладили его кожу сквозь ткань, заставляя его удерживать вдох. Олег боялся двинуться — то ли оттого, что знал по собственным снам, насколько легко нежное касание может стать смертельным, то ли от того, что не хотел, чтобы наваждение его покинуло. Поторопись,  — сказал ворожей, и Олег слышал дыхание рядом с ухом, чувствуя, как отчаянно бьётся его сердце, — Мы столько лет ждали тебя. Устали ждать. Лет? Олег начал видеть сны всего полгода назад. О чём он говорит? Почему «мы»? Невидимые когти исчезли, и наступила тишина. Вернулись звуки леса. Олег уже не понимал, почему идёт туда. Он просто передвигал ногами, озираясь по сторонам — охотник мог уже давно находиться рядом. *** Он понял, что близок, практически сразу. Он увидел большое старое дерево, на коре которого шли длинные царапины от когтей, а с веток свисали гремящие от ветра вереницы костей, козьих копыт и чёрных перьев. Это моё, говорили они насмешливым, знакомым голосом. Олег рассмотрел череп волка у крупных корней, осыпанный опавшими сухими листьями, и его передёрнуло. «Мне нельзя останавливаться, — напомнил он себе. — Я зашёл уже слишком далеко.» И ступил за незримую стену, ощутив, что от этого неприветливо дрогнула под ногами земля. Тропа вела его странно, запутанно, словно хотела увести подальше вместо того, чтобы довести до дома ворожея. Периодически он видел ещё вереницы и следы когтей. Тут даже воздух отличался — во всем лесу чувствовалось его присутствие. Олег вспоминает волчьи земли и понимает, что ему будет не хватать их — горные хребты и обрывы, быстрые реки, текущие в ущельях. Земля, на которой он чувствовал, что дома. Олег однажды дрался с волком-каннибалом, бежавшим из своей стаи. Он убил двух его соплеменников прежде, чем стая добралась до него — он был огромным и опасным, потому что был полностью в своём уме. Олег тогда перегрыз его глотку, но впервые в жизни он чувствовал на себе такой взгляд. Чувствовал, что на него смотрят так, как на жертву. На этой тропе он чувствовал себя так же, и все инстинкты кричали ему о том, что нужно уходить отсюда. Эта земля словно хотела сожрать его. *** Когда Олег увидел дом, обросший плющом и вереском, солнце уже несколько часов было за горизонтом. В холодном лунном свете скромная постройка, стоявшая у холма, выглядела чем-то потусторонним. Он и не надеялся увидеть её, не надеялся дойти в ночной темноте. Олег посмотрел на луну, впервые выглянувшую из-за веток, и закрыл глаза, ощутив дрожь в руках. Сегодня последняя ночь. Завтра луна будет полной, возрастёт ворожеева сила, но Олег может не справиться с зовом. Он не знал, что ждёт его в этом доме, но оно определённо должно было что-то изменить. Олег подошёл к порогу, подняв сжатую в кулак руку, и сглотнул. Сердце в груди забилось чаще. Он постучал. За стеной, кажется, что-то упало, сопровождая торопливый шаг, а потом повисла тишина. Словно кто-то остановился с другой стороны порога в неуверенности. Прошло несколько секунд, прежде чем замок скрипнул. Олег замер, совершенно не ожидая того, что увидел. — Это ты, — тихим голосом произнёс наконец человек, открывший ему дверь такой далекой, такой долго искомой старой избы, — Я не могу поверить… Рыжие волосы. То же самое лицо. Но нет ни перьев, ни когтей, ни золота глаз, пожирающих его, будто мясо. Ни даже издевательских ноток в голосе. Олег был в смятении. Олег опешил, когда он осторожно коснулся пальцами его лица. Будто проверяя, не обманывают ли его глаза. А потом со всхлипом прижался к нему, спрятав в груди лицо, и дрожал, пока Олег, в полном недоумении, ничего не понимая, не зная, что ему сделать, не нашёл ничего лучше, кроме как опустить руки на его плечи. Что тут происходит. — Я думал, что ты не придёшь… Он оторвался от него, не давая ничего сказать, и, взяв за локоть, затащил его в дом. И это место тоже выглядело не так, как себе представлял Олег. Он представлял свисающие с потолка жуткие вереницы вроде тех, что видел в лесу, высушенных крыс, костяные изделия, котёл с безумным содержимым посреди помещения. Это оказался обычный дом, где из ненормального были только странные символы на стенах да разбросанные повсюду книги с неясным Олегу содержанием. Он чувствовал себя совершенно не так, как на пути сюда — гнетущее давление со всех сторон отпустило его, когда он переступил порог, и дышать стало легче. Ворожей усадил его на скамью, сняв с огня зажаренного кролика. В буквальном, к слову, смысле — на тарелке была обугленная тушка. Он даже не отрезал голову, не снял шкуру. Как будто этот человек не делал мяса на огне никогда в своей жизни и постарался сделать только ради его, Олега, прихода. Олег смотрел на кролика очень долго, словно тот мог от этого ожить и сделать ноги. Стать нормальной едой ему в любом случае уже не светило. Ворожей уселся напротив и замолчал. Он глядел в пол, заправляя иногда длинные волосы за ухо, поднимал на него взгляд, словно боясь что-то сказать. Это, черт возьми, не он. Олегу казалось, он видел его таким когда-то, потому что даже эти глаза казались ему знакомыми до странных ностальгических уколов, и почему-то вызывали странные чувства, но он совершенно ничего не мог понять. Что тут происходит? — Может, ты объяснишь мне что-нибудь, а? — не сдержался Олег, скрещивая руки на груди. — Тебе стоит поесть сначала, — поспешно ответил он, блеснув голубыми глазами. — Ты очень долго шёл, и… — Это не еда, — Олег нервно выдохнул. — В смысле, спасибо, конечно. Но ты знаешь, зачем я пришёл. — Да, я знаю, знаю, — Ворожей вздохнул, упрятав лицо в ладонях. — У нас ведь есть ещё день до полной луны, и… — он запнулся, замолчав. Олег не помнит своих снов досконально, но он знает, что часть из них пугала его. Другая часть заставляла его просыпаться в поту вовсе не из-за страха. В конце каждого сна он говорил, что может ему помочь, и Олег понятия не имел, почему его втянули в эту игру. В последний раз ворожей вырвал из груди его сердце, и теперь оно тяжелеет, тянет Олега к холодной земле, стоит ему только подумать о рыжих волосах. Сейчас он видит его совсем близко, в реальности, и в груди у Олега так беснует, что он не понимает, почему ещё способен соображать. У него ничего не осталось, чтобы ему не было не плевать, убьёт ли его это существо, использует ли его. Если это возможность попытаться… — Послушай, — проговорил он, и ворожей поднял на него голубые глаза. — Я не знаю, что тебе нужно от меня. Но ты говорил, — он ли говорил? — Что можешь помочь мне. Расскажи мне хоть что-то, прошу тебя. Олег накрыл его руку своей. Костяшки его пальцев были усеяны веснушками. Голубые глаза столь пристально смотрели на него, словно он всё ещё не мог поверить в то, что Олег реален, даже ощущая его присутствие. — Хорошо, — выдохнул он. — Моё имя Сергей. Ты говорил, что хочешь стать человеком? А я должен перестать им быть. — Так ты же… — Олег тряхнул головой. — Не пойму. Ты ведь и так не человек, разве нет? Сергей непонимающе моргнул, а потом вдруг рассмеялся. У него был… у него был красивый смех. — Ты видишь на мне перья? — он улыбнулся ему. — Нет, я обычный человек, Олег. По крайней мере, в данный момент. Он вытащил ладонь из-под руки Олега и дотронулся ей до груди — туда, где должно быть сердце. — Но моя другая суть разрывает меня на части. Делает зло, которому я не могу противиться, но которое необходимо для нашей жизни. Я не могу ничего с этим поделать, — он поднял на него взгляд, полный уверенности, которой Олег не ждал от него. — Но он всегда был со мной. Я не хочу ему гибели, Олег. Даже если он травит мою жизнь, словно яд, он единственный, кто живёт. Я хочу, чтобы остался один из нас, и это буду не я. Мир вокруг замер. Олег слышал, как в камине трещат дрова. Их действительно двое. Олег не совсем понимал, как это, но их двое. И, кажется, оба жаждут, чтобы остался один. — Ты… — голос его почему-то не слушался. — Ты хочешь… Погибнуть? Сергей отвёл взгляд. — Я… Очень много знаю, Олег. Я всё-таки провидец, — он печально улыбнулся. — Я давно знаю тебя. Ты, должно быть, не помнишь этого, но мы встречались, когда были совсем детьми. Олег почувствовал нечто далекое настолько, что от памяти остались лишь отблески ощущений. Настолько это было безумно давно — когда он был совсем щенком, его заметил рыжий мальчишка у озера, гладящий побитого белого воронёнка. Олег тогда не знал, что людям нельзя на их земли. Олег запомнил лишь его рыжие волосы, ярче, чем свет солнца. И крылатую тень, следившую за ним глазами-золотом. — Я помню, — собственный голос показался Олегу чужим. — Я помню тебя. В глазах ворожея появилось что-то, похожее на облегчение. — Он показывал мне мир. Я не должен был встретить никого, но встретил тебя. С тех пор я видел тебя во снах, — продолжил Сергей. — Тебя из этой и из каких-то других, чужих жизней, но это точно был ты. И я знал, что однажды твоя сущность заставит тебя страдать. Олег очень хотел сказать что-то, но слова застревали на языке, а он всё продолжал, не останавливаясь, и взгляд его мог бы раскалывать камни: — Я отдам тебе своё сердце. Заберу твоё, волчье, отдам человеческое. Луна больше не будет звать тебя, племя не будет сковывать тебя, ты сможешь жить среди людей, будешь счастлив. И это сердце не будет мешать тебе, потому что оно и так твоё, Олег. Ворожей поднялся, оперев руки о стол и глядя на свои пальцы — не на Олега. Тот опешил, не зная, что ему говорить, делать и даже думать. Не знал, что должен чувствовать, но внутри всё бушевало. Сердце болело так, будто было изранено. Ему кажется, будто вся его жизнь неожиданно стала яснее, впервые обрела смысл. Ему кажется, будто он зависим — какая-то магия это или действительно нечто иное, он не знал. И от мысли, что это вот-вот исчезнет, Олег вдруг ощутил, как всё кругом опустело. Ворожей развернулся, собравшись уходить, но он поднялся со скамьи, схватив того за локоть. Сергей дрожал. — Я не согласен. — Что? — он обернулся, изумлённо взглянув на него. — Я сказал, что не согласен, — повторил Олег. — Плевать, что ты решил, что должен погибнуть. Я не согласен. Он смотрел на него молча всего мгновение, тянувшееся бесконечно долго в растерянном взгляде. Сергей хотел сказать ему что-то, но буквально как по щелчку его глаза блеснули золотом — пугающим, знакомым, злым, на лицо пришла улыбка. Олег насторожился, разжав руку — было просто понять, что это был тот, иной. Тот, что вонзал когти в его грудь, царапая кости. Крылатая тень за спиной. — Какой ты добрый, Олег, — сказал он совершенно другим тоном, сладостным, властным, и подошёл, положив ладонь на его грудь. Сердце, кажется, пыталось пробить рёбра ей навстречу. — Хочешь спасти нас. Я поэтому и привёл тебя. Он притянулся настолько близко, что Олег мог рассмотреть веснушки под его глазами. — Будь со мной, — шепнул он, остановившись в миллиметре от его рта, и Олег не выдержал. Поцелуй вышел размашистым, грубым и жестким — Олег чувствовал соль собственной крови, но не обращал внимания на эту боль. Сергей кусался и тут же проводил языком по его губе, зарывался пальцами в короткие волосы. Иногда ему чудилось, что его шею царапали острые когти. Олег не заметил, когда он утянул его за собой на деревянный стол, как скинул всё, что там находилось, включая испорченное мясо и кучу странных книг, как сел, обхватив его ногами. Олег чувствовал жар и тесноту, и ему сносило голову, потому что впервые он был способен отвечать на его ласки. Стягивал с него одежду, провёл рукой по странному шраму, рассекающему грудь крестом, а Сергей просто порвал отданную ему Псом рубаху. Позже Олег увидел, что она действительно была разорвана когтями, как и кожа на его спине и шее. Ворожей кусал его, оставил синеющие следы на теле — собственнические, ещё сильнее опаляющие. Боль заводила его, своя и чужая, он требовал, требовал и издевался над ним. А потом вдруг прекратил — стал аккуратен, мягок, не сдерживал тихих стонов, целовал следы от укусов, будто прося за них прощения. Как девица отвёл от Олега взгляд, когда попросил перебраться на кровать, чтобы не терпеть боль. Такой переход привёл бы в замешательство любого, но не Олега. Олег шептал что-то ему на ухо, сам не понимая, что, нежно касался россыпи веснушек на его коже, потому что когти исчезли, а глаза его больше не блестели золотом. *** — Скажи мне, — произнёс Сергей после, когда Олег перебирал пальцами рыжие пряди, — Почему ты захотел измениться? — Я думал, ты знаешь всё, — хмыкнул Олег. Ворожей загадочно улыбнулся. — Не всё, — он провел пальцами по его щеке. — Расскажи мне. Олег вздохнул, прикрывая глаза. — Быть волком, — начал он, — Значит быть привязанным к священным землям. Стоит выйти за их пределы, живущая в нас магия начинает отравлять, превращать в простых зверей. Мы храним земли тысячелетиями, не понимая, от чего и зачем. В детстве я считал, что это честь, а потом понял, что это значит. Когда на первой же своей охоте увидел людей, которые заблудились и забрели на нашу землю, и вожак приказал разорвать их. Мне было пятнадцать. Сергей молча слушал, рассматривая его голубыми глазами. — Я не знаю, скольких убил с тех пор, — продолжил Олег. — Но больше всего пугало то, что мне было плевать. Я разорвал в клочья десятки людей, убивал волков-предателей, часть из которых когда-то знал, но ничего не чувствовал. Он уткнулся носом в рыжую макушку, закрыв глаза. Олег никогда не говорил об этом вслух прежде. — Я ушёл, потому что мне это надоело. Я захотел стать человеком, чтобы узнать, почувствую ли я разницу, — Олег запнулся на секунду, словно что-то помешало ему говорить дальше. — Или дело не в волчьем сердце, и я на самом деле просто чудовище. Ему показалось, что, рассказав об этом, он сбросил с плеч нечто неизмеримо тяжкое. Между ними повисла тишина, и атмосфера кругом, тепло чужого тела и чувство недавней близости склонило его в сон. Он так давно не засыпал в постели. И плечи Сергея вдруг задрожали. — Мне жаль, что всё так вышло, — проговорил дрожащим голосом он. Сон с Олега сошёл мигом. Он приподнялся на локтях, чтобы увидеть его лицо. На нём отражалась боль. — Ты не чудовище, Олег, — произнёс он. — Ты не знаешь, скольких погубил я сам и скольким причинил зло. Даже не потому, что был обязан. Просто так. Сергей отвернулся, сел на край кровати, поставив на холодный пол ноги, и укрыл лицо в ладонях. — Сердце тяжёлое. Оно гнетёт меня каждую секунду за те вещи, что я делал. Я не хочу жить так, но мы не можем… иначе, — слова давались ему с трудом — кажется, ему мешал ком в горле, — И поэтому я должен исчезнуть. Моя слабость только мешает. Олег хотел коснуться его плеча, но он отбил его руку. — Пожалуйста, не трогай меня, — произнёс он, не глядя. — Если тебе правда не плевать… если ты… Олег ощутил, что в нём что-то обрывается. — Если тебе правда есть дело, ты позволишь мне закончить то, что я хотел. И он поднялся, покидая комнату. Что это? Почему Олег чувствует это? Оно гложет, ранит, сжимается внутри. До полнолуния вдруг оказалось предательски мало времени. Если Олегу так больно с волчьим сердцем, то каково ему будет, если в его груди окажется человеческое? Его сердце? *** Сергея не было в хижине. Сергея не было рядом с хижиной. На пороге дома лежало чёрное воронье перо. Олег вышел на улицу и обошёл прилесок, пока искал его — кругом росли невероятные травы, которых он никогда не видел. Пели птицы, которых не слышал. Вокруг дома ворожея был будто бы другой мир, которого он почему-то не замечал до этого. Чувство, что преследовало его по пути, исчезло полностью. Земля, по которой он шёл, больше не казалась хищной. А ещё рядом с его домом были странные, старые руины. Олег понятия не имел, чьи они могли оказаться — история никогда не была его сильным местом, да и знал-то он только волчьи племенные сказания. Волкам нет дела до остального мира. Место казалось брошенным и мёртвым. Словно никто не навещал этих мест до него сотни лет. Рядом с массивными колоннами, разбитыми временем, он чувствовал себя намного меньше. И здесь Олег услышал звуки плача. Среди руин рядом с гнездом ворожея. К чему хорошему это могло привести? — Я потеряла его, — произносил голос. — Он подарил мне его, а я потеряла. Олег развернулся в ту сторону, откуда звучал плач, и увидел девушку, сидящую на одном из камней. — Что ты здесь делаешь? — спросил Олег, и она подняла на него заплаканный взгляд. Если бы не бледное лицо, залитое слезами, она была бы очень красивой. У неё были почти алые волосы, похожие на волосы Насти, только короткие, чуть выше плеч. Она заплакала ещё сильнее. — Ну что такое? — раздражаясь, спросил Олег. — Я не могу вспомнить, — ответила девушка, всхлипывая. — Ладно, — Олег вздохнул. — Давай по-другому. Как тебя зовут? — Я не помню, — ответила она, и её голос тут же задрожал. — Я потеряла подарок моего жениха, особенный, на удачу. Он будет так расстроен, если… И снова заплакала. Олег обречённо вздохнул и потёр переносицу. — Прошу, оставь меня, — попросила девушка, всхлипывая. — Если он придёт и увидит, что я говорю с другим мужчиной перед нашей свадьбой, он расстроится. Ему так тяжело после того, как ворожей забрал меня… И Олег замер. — Что ты сказала? — он поднял взгляд, но камень оказался пуст. Словно никого не было. Олег огляделся кругом, но не увидел никого поблизости. И не услышал никакого плача. Чем дольше он находился там, тем больше ему казалось, будто он по-настоящему сходит с ума. *** Весь день прошёл в его поисках. Весь, возможно, последний день жизни Олег потратил на то, чтобы найти того, кто не хотел этого. Вернулся в хижину, надеясь увидеть его там, но застал одну лишь белую ворону, тут же спорхнувшую с жерди на его плечо. — Здравствуй, — улыбнулся Олег, пригладив рукой её перья, и птица дружелюбно тронула головой его щёку. Белый воронёнок, кажется, всё ещё оставался с ним. — Ты живёшь здесь? Он твой хозяин? Ворона каркнула, и Олег принял это за согласие. Она глядела на него вполне разумно. Может, стоит попробовать? — Ты сможешь отвести меня к нему? Птица каркнула снова, махнув крыльями, и слетела с его плеча на травяную тропу за порогом. Она ожидающе смотрела на Олега. До чего всё странное вокруг этого ворожея. Олег кивнул, и побежал за упорхнувшей птицей. Она исчезла из виду, кажется, через четверть часа, одним взмахом крыльев велев Олегу спуститься за ней по склону. Путь ему преградили сухие ветки. Олег разглядел что-то похожее на неё за ними, но не рассчитал силы в ногах и кубарем скатился по склону, пытаясь ухватиться за торчащие из него корни, но в итоге рухнул с болезненным стоном. Ворона приземлилась рядом с его головой, не переставая взволнованно каркать. Или ругать его за неуклюжесть. Он решил думать, что это всё-таки было волнение. — Я в порядке, — прохрипел Олег, выругавшись, и поднялся на локтях. И потом увидел огромное дерево у холма. Исписанное кровавыми символами. У корней лежали звериные черепа. Среди них укрывался вход в пещеру, подле которого Олег увидел знакомое перо. Ворона молча посмотрела на него. — Спасибо тебе, — сказал он, и птица потерлась о его плечо, прежде чем упорхнуть внутрь пещеры. Дело близилось к вечеру, и луна должна была скоро показаться. Олег выдохнул, поднявшись с придавленного ковра листвы, и, придерживаясь за камни, спустился в пещеру. Внутри его встретил слабый свет свечей. Он слышал порхание крыльев своей проводницы, и направлялся по пути, откуда шел звук — внизу было несколько путей, и ворона привела его в место, которое Олег назвал бы логовом. Всюду лежали ворожеевы изделия из дерева и костей, освещённые многочисленными негаснущими свечками, единственным источником света в пещере. Олег подошёл к каменному алтарю, облитому запекшейся кровью, на краю которого его ожидала знакомая ворона, тут же перебравшаяся на его плечо. На камне лежал паслён, свисали исписанные киноварью тряпицы. Рядом ютились инструменты, которыми не орудовали даже самые отъявленные людские лекари. Кажется, Сергей собирался привести его сюда. Кажется, Сергей привёл. — Она красавица, правда? — прозвучало сзади, и Олег оглянулся. Он мог поклясться, что ничего не видел до этого момента с той стороны — тень расступилась, и потолок показался ему высоким. На сплетенном из корней древесном троне восседал он — рыжие волосы были откинуты назад, глаза отливали золотом. Тёмные одежды сливались с перьями, покрывающими его тело. Сергей улыбался, подпирая рукой подбородок — он выглядел князем в богатстве своего леса. — Ты… — начал Олег, и хозяин земель рассмеялся. — Я, — улыбнулся он. Птица слетела с плеча Олега, устремившись к ворожею, и села ему на протянутую руку. Он с любовью погладил её так нежно, как, казалось, не умел. — Вы, я погляжу, поладили с моей любимой Марго. А она разбирается в мужчинах, правда, дорогая? Ворона согласно каркнула, ластясь навстречу его руке. Олег бы легко поверил, узнай он, что Марго была заколдованной девушкой. — Знаешь, Олег, — сказал ворожей, когда Олег подошёл к нему, остановившись напротив в нескольких шагах. Сергей смотрел на Марго, не на него, будто не к нему обращался вовсе. — Я хотел провести наш маленький обряд, но, как оказалось, к нам идёт незваный гость. Доблестный, одинокий князь. Тот, которого ты не смог убить. Олег вспомнил волевой, разъярённый взгляд, князя, глядящего сверху вниз даже на волка-оборотня. Он понимал, что не мог убить его, оставшись безрассудным зверем. И князь выжил. Спину на секунду схватила фантомная боль. — Игорь должен был потратить больше времени, добираясь в одиночку, ведь ты так сильно ранил его последнего друга, что ему пришлось нести его на плечах к людям, — Сергей покачал головой с наигранным сочувствием. Олег вспомнил светловолосого юношу, который наверняка не сможет больше стрелять из лука. — Но не волнуйся, ты не виноват. Ворожба давно рассказала, что ему предначертано прийти ко мне. Ворожба не лжёт. — Зачем тогда ты велел мне напасть на него? — он сжал кулаки. — Твоя ворожба не сказала тебе, что он отравит меня серебром? Сергей наконец обратил к нему взгляд. Золото глаз устрашающе сверкнуло. — Что за глупые вопросы, Олег? Я ведь должен был знать, на что ты готов ради меня, — произнёс он так, словно это нечто очевидное, и положил руку на сердце, — Ради нас. Его должна бы распирать злоба, но почему-то он не удивляется. И ни мгновения не колеблется, когда говорит, смотря в его залитые золотом глаза: — Ты ведь знаешь, что на всё. — О, теперь я не сомневаюсь, — ворожей рассмеялся. Олег услышал, как из глубин пещеры донеслось эхо. Князь нашёл путь к нему — видно, был какой-то иной проход, о котором Олег не знал. — Ворожей! — разносился крик, отчаянный, разъярённый. Олег повернулся к древесному трону, сведя брови, и задал вопрос, обжигавший его язык. — Что ты сделал ему? Марго спорхнула с руки своего хозяина, поднявшегося на ноги. Сергей свёл руки вместе перед собой, сцепив пальцы, и процедил: — Ты расстраиваешь меня, Олег. Может быть, это князь сначала сделал кое-что мне? — Как можно навредить такому, как ты? — О, поверь мне, — ядовито произнёс он, отодвинув ворот богатого чёрного кунтуша и открыв тот самый крестовидный шрам, — Достаточно, чтобы я возненавидел. Достаточно, чтобы возжелал отобрать у него всё. — Ворожей! — повторился крик, на этот раз ближе, громче, чем прежде, и лишь сильней разозлил его. — Прогнал меня прочь, оскорбил, отобрал мою землю, чтобы возвести свой град, — говорил он, полный ярости, и накрыл шрам когтистой ладонью. — Ранил его. Никто не имеет права трогать моё. Белая ворона упорхнула от опасности, и Олег обернулся. Князь стоял на свету, на суровом его лице играл свет пламени, а ворожей, спустившись со ступеней, с безумной улыбкой раскинул руки, будто для объятий со старым другом. Олег сжал руки в кулаки, смотря на человека и обнаженный меч в его руке. Игорь не был виноват, что хотел спасти людей от создания, губившего их жизни. Игорь не был виноват в том, что доблестен и честен, а ворожей мстителен. Не был виноват в том, что его сердце болело от скорби. Олег понимал это. Олегу было бы почти жаль его, случись это с кем-нибудь другим. Но теперь у него не было выбора. Да и никогда его не было. — Игорь! — вскрикнул ворожей, спускаясь по древесным ступеням, — Как я рад видеть тебя, княже! Я всё так ждал, что ты придёшь. Вы уже, должно быть, знакомы с Олегом? Игорь игнорировал издевательские улыбки. Даже не глядел на Олега — ему было наплевать. Он смотрел только на рыжую птицу, смеявшуюся над ним даже на грани гибели. — Я пришёл за тобой, — произнёс мужчина, шагая к нему. Олег встал, заслонив собой его. Князь, конечно, даже не дёрнулся. — Твои руки, безусловно, сильные, — лукаво произнёс Сергей, подойдя вплотную и положив ему на плечо когтистую руку, — Звериная мощь в тебе всегда. Но, к сожалению, — когти впились в Олега с такой силой, что он сжал челюсти, — Сейчас мне нужно больше. Только не это, — успел подумать он с тревогой, чувствуя, как под влиянием чужой магии расходятся его кости. Сейчас, вдали от дома, если он обернётся в полнолуние, то точно навсегда останется волком. Возможно, оно и будет к лучшему. Возможно, Сергей — тот, иной, у которого глаза прекраснее ясного неба — прекратит считать, словно жизнь какого-то зверя стоит больше, чем его собственная. Олег принял волчью форму, разорвав одежду до тряпиц, и бросился в сторону человека. Он целился в его шею, но Игорь увернулся, и тот смог вцепиться только в сжатый в кулаке меч — из руки князя хлынула кровь, но он, кажется, даже не обратил внимания. — Так это ты, — с холодом произнёс он, смотря ему прямо в глаза. И Олег почувствовал знакомую, жгучую, чужеродную боль — Игорь пересилил его одним движением, задев бок. Олег на секунду выпал из реальности, взвыв от ядовито-серебряной боли, но смог увернуться от другого удара. Периодически он слышал вороньи крики — на князя накидывались разъярённые птицы, взявшиеся из ниоткуда. Игорь оказался проворнее, чем был бы воин его размеров. Олег не сталкивался прежде с подобным опытом, не знал охотников, не умел терпеть серебро. Игорь был для него новым врагом, который к тому же имел к нему лично своё незаконченное дело. Молодой светловолосый парень, который, наверное, никогда не сможет стрелять из лука. — Ворожей! — кричал Игорь птице, что-то усердно колдующей, и всё-таки подрубил Олегу лапы. Тот упал на землю, пытался встать, но понял, что любое движение давило его тело невыносимой болью. Кровь была отравлена злым металлом. Олег рывком с рычанием вонзил клыки в его ногу, когда Игорь сделал шаг в сторону Сергея. — Чтоб тебя! — он зашипел, словно это не волчья челюсть порвала ему сустав, а кто-то случайно отдавил ступню, и рубанул Олега по лицу мечом из серебра. Он взвыл от боли, разжав челюсти, и рухнул. — Ох, Игорь, — качал головой ворожей — голос его был непринуждённым, но в золотых глазах отражалась ярость. Всё кругом становилось враждебно опасным — ещё немного, и князя разорвут тени. Ворожей улыбался, но от него исходила только ненависть. В руках он держал что-то, над чем творил ворожбу. — Всё ты решаешь силой. — Ты убил мою невесту, — прорычал князь в ответ. — Ты отобрал у меня мою любовь. Ярость в воздухе стала напоминать пожар. — И потому, ублюдок, — произнёс Игорь, наклоняясь и поднимая еле сопротивляющегося Олега за шкирку и бросил к своим ногам, занося серебряный меч, — Я сделаю с тобой то же самое. Сергей опешил всего на секунду, и на его лице мелькнуло нечто нечитаемое. Олегу эта секунда показалась целой вечностью. А потом ворожей рассмеялся. — Он? — Сергей улыбнулся. — Ты сравнил свою невесту с моей собакой, княже? Я был прав! Не очень ты любил её. Игорь в миг забыл об Олеге. Он с криком бросился в сторону ворожея, занося над ним клинок. И тот с безумной улыбкой бросил перед собой то, что сжимал в когтистой руке, отбиваясь от лезвия с лязгом. Олег расслышал тихий звон цепочки и открыл глаза. Игорь оттолкнул Сергея на землю, успев ранить его, рассечь плечо ядовитым металлом, — и нечто блеклое, неживое, парящее, со впалым, почти иссохшим лицом накинулось на него из воздуха, оттуда, где лежал на земле кулон. Клевер. Символ удачи. Олег узнал алые волосы — последнее человеческое, что у неё осталось. — Юля, — князь показался вдруг невозможно слабым. Кажется, забыл о ворожее. Истошный вопль его невесты раздался по всей пещере, когда она с плачем задела его лицо. Ворожей смеялся, истекая кровью, и от смеха его тени заставляли дрожать стены и пол — давай же, маши мечом, рань, убивай, как ты умеешь. Убей свою невесту-полуночницу, Игорь, и, может, однажды достанешь и до меня. Олег пытался двинуться, но яд в его крови сковывал любое движение. — Любимая, это я, — говорил Игорь, не в состоянии нанести ни одного удара, — Прошу тебя… — Игорь, — хрипло плакала она, пытаясь дотянуться до него. — Прости меня, Игорь… Пещера тряслась, с потолка падали куски камней. Ворожей смеялся, смеялся — невеста уволакивала Игоря вглубь пещеры, туда, откуда мог закрыться камнями выход. Он не сможет выбраться, понял Олег, если обвалится пещера. Юля рассекла ему лицо и шею, утащив дальше, к подземному озеру за спуском вниз — последним, что Олег заметил перед обвалом, было то, как он обнял её, падая в глубину тьмы. Даже если Игорь остался жив, он больше не возвращался. *** Силы покидали его. Полная луна освещала разрушенную пещеру. Его тело смещалось, не слушалось, горело болью, но он не принял снова волчьего облика и подполз к ворожею. — Ты не обернулся, — прошептал он, укладывая голову Олега на свои колени, — Я ещё могу спасти тебя… Сердце… Сергей потянулся к своей груди, но Олег перехватил его руку. Сергей взглянул в его глаза с усталой досадой. — Много же стоит оно, твоё сердце, — произнёс Олег, прижимаясь к нему. — Ни один из вас не хочет этого. Ты хочешь жить. Он не хочет терять тебя. Да и к чему, если оно и так моё? Его рука задрожала, и Олег притянул её к губам, переплетая их пальцы. — Тебе не нужно себя губить. Я помогу тебе. Помогу забыть о твоей боли. Олег услышал тихий смех и поднял взгляд — золотом глаз на него смотрела знакомая тень за спиной Сергея. — Хороший, — прошептала тень, — Верный. Потому я и привёл тебя. Чтобы был рядом. Олег устало улыбнулся. Ворожей провёл пальцами по его щеке — на секунду ему показалось, что он почувствовал когти. — Но ведь… — обеспокоено начал он. — Ты ведь не сможешь быть человеком, как хотел… Олег глубоко вздохнул, прикрывая глаза. Впервые за долгое время он не слышал зова. — Я справлюсь, — ответил он, — Теперь мне есть, ради кого держаться.