Музыка в душе моей.

      Она очень часто замечала, что на большой перемене он уходит в зал музыки. Чаще всего она не заглядывала туда, предпочитая оставлять его одного, ведь это не ее ума дело, что он там делает. Так было и в тот день, она определенно не хотела заглядывать, но услышав ну уж очень красивую мелодию, не удержалась и села прямо на пол с другой стороны двери от него, напряженно вслушиваясь в звуки фортепиано. Да, она не зашла, но тем не менее, она посчитала, что нарушила его личное пространство и потом еще несколько дней подряд корила себя за это и обходила его стороной, она даже запрещала смотреть себе на него. Она снова взяла с себя обещание, что ни за что больше так не поступит. Ей нельзя слушать его музыку. Она предназначена не для нее.       Будучи Ледибаг она знала, что для нее открыты почти любые двери. Это было правдой, но тем не менее она никогда этим не пользовалась. В тот день она воспользовалась этой привилегией впервые. После одинокого патруля она возвращалась домой, когда услышала фортепиано, пролетая мимо одного из старых ветхих зданий. Она заинтересовалась и решив, что ничего плохого в том, что она послушает не будет, села на приоткрытое окно. В комнате было очень темно, лица человека было не видно, но это определенно был юноша. Он играл так проникновенно, что его хотелось слушать вечно. По крайней мере ей хотелось слушать его игру вечно. Его игра пробуждала в ней странные чувства. Ей казалось, что его музыка вытаскивает ее душу наружу и изгоняет все пороки. Это было несколько пугающе, но тем не менее завораживающе. Странное чувство. Оно ей нравилось. Но все это продлилось недолго. Закончив играть, юноша тяжко вздохнул, хлопнул крышкой, закрывая фортепиано, встал и ушел, оставив дверь приоткрытой. Из другой комнаты шла полоса света, которая тоже исчезла, когда хлопнула входная дверь. Маринетт осталась в смешанных чувствах сидеть на подоконнике.        Она приходила туда несколько дней подряд после того вечера, но юноши не было. Его не было и через неделю после. Она застала его там, когда у нее в школе выдался не самый лучший день.       Она снова возвращалась с патруля, в этот раз кот был с ней, но его шуточки были блеклыми и никак не могли поднять ей настроение. После того разговора в классе о матери Адриана, ее настроение ухудшилось во много раз и она постоянно прокручивала в голове эти его слова: «Да вам-то какая разница? Вы мне никто, никем и останетесь!», они задели ее. Она понимала, что он был расстроен, но…       В этот день юноша играл какую-то очень печальную мелодию, так ей показалось сначала. Но потом мелодия как будто сорвалась с катушек, он почти стучал по клавишам, но это определенно все еще было какое-то произведение, а не набор звуков. Он будто выходил из-под контроля, и она очень четко слышала в его игре зов. Зов о помощи. Тихо спрыгнув с подоконника, она подошла к нему. Юноша не прервал своей игры, хотя явно увидел ее силуэт, ведь ее тень была видна на фортепиано. Постепенно мелодия начала успокаиваться. Маринетт села к нему спиной и Адриан успокоился. Нет, он определенно не знал кто это, но теплота, которая исходила от девушки, дарила ему покой и безмятежность. Она была рядом и этого почему-то хватило. Мерного дыхания за его спиной хватило, чтобы он почувствовал себя в безопасности. Адриан перестал играть, но не обернулся. Они просидели в тишине, спина спиной к друг другу, наверное, больше пяти минут, но никто не возражал. Тишина будто расставила все по местам. Юноша вдруг заиграл прекрасную мелодию, которую Маринетт однажды услышала из класса музыки и на душе стало легче. Тяжесть от этого серого дня испарилась. Девушка слушала, затаив дыхание и прижав руку к сердцу.  — Это было очень красиво, спасибо. — Сказала она, вставая со стула, когда он прекратил играть.  — Это любимая мелодия моей мамы. — Услышала она, собираясь спрыгнуть с подоконника. Она обернулась. В глазах Адриана стояли слезы, но на губах была улыбка. — Спасибо. — Она улыбнулась ему, кивнула и скрылась из виду.