Желание

С годами сотворенные маски становятся все вычурнее и ярче, но то — лишь жалкая попытка вдохнуть больше жизни в блекнущий карнавал Ортоса, где сияют теперь, похоже, только ночные огни. Медленные мертвецы без кричащего облачения могли бы показаться блеклыми тенями в этом свете. Но они не хотят, последними силами стараясь подчеркнуть прелесть своей монотонной жизни. Им нужно цепляться хоть за что-то, и те, кто не склонен сойти с ума, цепко держатся за красоту. Совсем как мастер масок Шаддо Варус теперь держится за память об Ай Остин. Так ли давно он судорожно обжимал вокруг нее свои руки? Те самые руки, что теперь умело и ловко выводят на тонком гипсе настолько причудливые узоры, что их не сложно принять за сон. Изобилие в кармине, зелени и бирюзе повышает спрос — чем старше чья-то смерть, тем безобразнее собственное лицо, и никуда от этого не денешься. Глядя друг другу в глаза, многие жители города жили бы в мрачных кошмарах. Но мертвецам не положены сны, тем более яркие. Так почему бы не подарить им полное яркости настоящее? Это роднит с Расколотыми Звездами. Разве Ортос по своему вкусу, они стремились не к этому же? Это роднит с самим Богом. И что с того, что без чудодействия лекарских снадобий медленно подгнивает не только тело, но и невостребованная им душа? Что живые, настоящие чувства продолжают оставаться бессмертными? Те по-прежнему свежи и пылки, да и работа скорее спорится, если меж росписью масок мягко дотронуться ладонью до той самой маски лисы, что касалась когда-то нежного, красивого лица Ай. Мертвым пальцам Шаддо кажется, что материал все еще сохраняет тепло ее тела. Пожалуй, рядом с Ай его давно замершее сердце и в самом деле снова билось. Но так ли давно это было? Сколько карнавалов назад? Тогда маски были много бледнее, да и мысли добрее. А ведь Ай, если — дай оглохший Бог тому случиться! — не умерла, то давно уже досталась другому мужчине. Живому, как и она сама. Как странно, но почему-то с течением времени мысль об ее счастье перестала казаться Шаддо всецело правильной. Несмотря на утрату жизни, Ортос способен дать стабильность, спокойствие. Медленный хоровод в сиянии ярких огней. Нужно ли было настолько не верить в себя, чтобы не додуматься: делить смерть на двоих могло быть не так уж грустно. Не так печально, как признаваться себе теперь, что ты желал смерти Ай не меньше, чем когда-то стать мастером. Потому изо всех сил и пытался заставить ее бежать из города. Как же можно было предположить, что в миг, когда городские ворота захлопнутся за ней, любимое дело перестанет приносить радость. И в существовании не останется ничего, способного хоть немного оправдать опрометчивую ошибку: нельзя было выбирать смерть, не понимая, какого это лишает шанса. Ведь будь Шаддо хоть капельку жив, и они уехали бы вместе... Бог мог быть милостивее и отнять вместе с шансами окончательно умереть и способность погружаться в стыдливые сожаления и тоску. Но даже его нельзя обвинить в потерянном счастье, если ты сам его у себя отобрал. Должно быть, это снадобья лекаря с годами действуют на тело слабее, ведь говорилось же: о себе думают лишь мертвецы, лишенные их. Но, с другой стороны, разве имеют к этому отношение мысли о драгоценной Ай? За которой прямо сейчас, бросив груду незавершенной работы, наплевав на прежние мечты, и на тех, чьи немногие радости зависят от его мастерства, Шаддо ушел бы за ворота во внешний мир. Только лишь ради того, чтобы Ай хоть еще один раз примерила свою маску лисы. Если бы только не страх перед величиной мира, найти кого-то в котором не так уж просто... Незаменимым был один лишь Бог. Кисть послушно выводит на почти завершенной маске улыбку. А в мыслях — только яркая, заразительная улыбка Ай. В сравнении с ней нарисованная кажется слишком жалкой. Совсем как несколько попыток разыскать живого хранителя могил, но тех, видимо, окрест совсем не осталось. Последнюю схоронили на пустыре слишком давно, чтобы поверить в освобождение. Маска бьется так легко. Кажется, когда-то говорили, такое бывает и с сердцем. Но способно ли на это мертвое сердце? Особенно если сам Шаддо, поддавшись великодушию, когда-то разбил его? Спросить некого. Но достает сил прошептать: — Я вырос и понял свою ошибку. И так жду, чтобы ты навсегда вернулась в Ортос, Ай. В этом желании звучит невообразимая сила.