Дикий Гон

Полная луна светила с безоблачного небосвода, озаряя юный весенний лес, утопающий в стелющемся тумане, и играла бликами на новой, зелёной листве древ-исполинов. Гнетущая тишина царила здесь, не доносилось ни звука, только безмолвная красота природы простиралась сколь можно было охватить взглядом. Ветер тоже стих, прекратив свою излюбленную игру с тонкими молодыми ветвями и уступив место недвижимой картине ночного леса. Облаков не было, небо высилось чистое и тёмное, украшенное лишь холодными и далёкими огоньками звёзд. Незримый, но пробирающий до костей холод потревожил свежий ночной воздух, будто сама зима внесла лепту морозным дыханием. Лесные травы всколыхнулись, ослепительно-белый иней медленно пополз по стеблям и листьям, мгновенно замораживая их. Недавно раскрывшиеся бутоны пахучих ночных цветов покорно опускались вниз под его тяжестью, не смея перечить холодной стихии. Словно мор или зараза, Белый Хлад стелился по земле, окрашивая ослепительным серебром всё вокруг. Земля мгновенно твердела и замерзала. Взявшаяся буквально из ниоткуда, позёмка подхватила мелкие осколки льда и всколыхнула умирающую под покрывшей её белизной растительность. Когда-то зелёные кроны тяжело зашумели, будто пытаясь избавиться от укрывшего их покрова инея. Ледяная корка змеёй скользнула вдоль вяло струящегося ручейка, что впадал в горную речку. Лёд стремительно расползался по всей ширине потока, подобный чёрному пороку, ростком поселившемуся в сердце человека, а затем тьмой распространившемуся и захватившему навеки организм хозяина. Лёд сковал реку. Ни одна капля более не смела двинуться, смешиваясь с остальными, не звучал бурлящий шум потока — от него осталось гладкое, словно выточенное из гордого холодного серебра зеркало. На грани слышимости раздался конский топот. Только начинающие свой жизненный путь прибрежные травы и цветы припадали к земле в выражении покорности, словно признавая власть полноправных хозяев ночи. Хозяев, что ныне столь часто посещали свои владения. Конский аллюр эхом отражался от близлежащих скал, стократно приумножая цокот копыт призрачных коней, создавая иллюзию целой армии, а не отряда, заставляя природу признать их власть над собой, заставляя покорно принимать их силу. Ветер то поднимался, то стихал, не смея нарушать звуки Гона. Ноздри бесплотных коней-скелетов раздувались, будто бы они скакали уже не первый час, копыта взрывали землю, но уже спустя секунду-другую следы исчезали, скрывая само присутствие всадников. От них валил плотный, белый, холодный пар, чёрные фигуры ярким пятном выделялись на фоне окружающей белизны, что неистово тянула к ним мертвенно-холодные руки, обрамляя доспехи ледяной окантовкой. Метель была им спутником, сама ночь ложилась им плащом на плечи — плащом, расписанным лунными бликами. Ветер следовал перед ними, взметая иней. Он взвивался ввысь, подчиняясь грубой ауре силы прибывших, опадал на морды коней и тёмные, закрывающие лицо, шлемы пришельцев. Повинуясь причудливой игре света и тени, таились лики смерти на металле. Всадники мчались быстро, стремительно. Их цель была уже близко. Дикая Охота следовала за своей жертвой.