***
Уже прошло четыре месяца, как Цумугу уехал на исследования. Хирадайра всячески пыталась занять себя различными делами, лишь бы не думать о нем. Чисаки окружила себя огромнейшим количеством работы, искренне надеясь на то, что это поможет ей отвлечься. Работа по дому, подготовка к экзаменам, учеба в университете, подработка в больнице и постоянный уход за дедом — все это невероятно изматывало, заставляя засыпать прямо на рабочем месте. Она постоянно засиживалась допоздна за книжками не жалея себя, а утром безжалостно глушила усталость литрами крепкого кофе. Замотавшись со всеми этими делами, Чисаки и не заметила, как неожиданно наступил день ее рождения. На кану совершеннолетия, к Хирадайре приходят ребята из морской деревни. — С днем рождения, Чи! — пролепетала Манака и обняла подругу. — А где Цумугу-кун? — Только не говори, что этот паршивец ещё не поздравил тебя! — выпалил Хикари и пихнул Канаме. Блондин поняв знак, вытащил подарок приготовленный для Хирадайры. — Это от нас всех, Чисаки! Девушка открыла коробочку и ахнула. — Ребята, не стоило! Он же такой дорогой! — Чисаки готова была расплакаться держа в руках смартфон. — Ничего подобного, твой телефон уже давно вышел из строя! Даже с Цумугу нормально связаться не можешь! Давай, позвони ему! Трясущимися руками набирая номер телефона, девушка чувствовала, что ее сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Пропустив несколько гудков на том конце провода послышался незнакомый голос. Чисаки вздрогнула. Женский голос. — Цумугу-кун? — невнятно промямлила Чисаки. — Кихара сейчас занят, перезвоните поз… — Хирадайра мгновенно отключила звонок. Все страхи Чисаки, которые когда-либо были, вновь вернулись к ней. Безумный страх, что она больше никогда не увидит его улыбки, страх, что больше не услышит его до боли родного голоса. Девушка заплакала. Закрыв лицо ладонями, беззвучно и незаметно, разве что слегка подрагивали плечи. — Чисаки, — Миуна положила руку на ее плечо. — Простите ребята, но не могли бы вы оставить меня одну? — Сквозь слезы прошептала девушка. — Да что это такое?! — Выпалил Хикари закатывая рукава. — Дай сюда телефон! Сейчас я разберусь с этим муд… — Манака закрыла рукой рот Хи. — Мы уже уходим, — Проговорил Канаме и потащил того к выходу. Чисаки еще никогда не чувствовала себя такой опустошенной. Надо было чем-то занять себя, и девушка поставила чай. Из оставшихся в холодильнике продуктов соорудила себе салат из овощей. Потом она бесцельно ходила по дому, откладывая в сторону все, за что бы ни бралась. Мысли ее бродили далеко, не давая ни на чем сосредоточиться.***
— Сатору! — прокричала женщина — Сатору, телефон звонит! — Дорогая, не сейчас, — Проговорил профессор, вешая карту на стену. — Мне некогда. — Цумугу-кун, кажется это твой телефон. — Возьмите пожалуйста, — Прокряхтел Цумугу держа во рту маркер. — Скажите, что я сейчас занят. Ответив на звонок, жена профессора Михаши подошла к Цумугу. — Странно, — проговорила она и положила телефон. — Хто звонил? — Пробормотал Цумугу, параллельно черча движения морских течений. — Какая-то девушка. — А что сказала? — Лишь спросила тебя и, резко положила трубку. — Договорив, женщина ушла в другую комнату. — Профессор, число не напомните? — спросил Цумугу, заполняя записи. — Кажется двадцать второе. — Двадцать второе, — повторил Кихара записывая дату на бумаге. — Двадцать второе апреля, — прошептал Цумугу и задумался. — Двадцать второе апреля! — воскликнул брюнет. — Чисаки!***
Заметив удрученный вид Хирадайры, Исаму-сан вытащил запасы сливового вина. — Ну-ка, отбросим печаль! — протянул он стакан Чисаки. — Тебе уже двадцать, думаю, можно разок. Девушка промолчала и смутилась, вспомнив о своих ночных посиделках с Цумугу за бокалчиком вина. Допивая уже пятый стакан настойки, девушка впервые так разоткровенничалась. Чисаки жаловалась на то, что кто-то из городских девиц охомутал его и он… Девушка рассказала все что её гложет и, разрыдалась в голос. — Ну-ну, — дедушка положил свою руку на макушку Чисаки и начал медленно поглаживать. — Тебе ли не знать, то, как сильно он любит тебя? — успокаивал он ее. Через некоторое время почувствовав, что её дыхание востановилось, мужчина немного отстранился. — Не переживай — шепнул он и вышел, тихонько прикрыв за собой дверь. Чисаки молча сидела и глядела куда-то вдаль, боль в груди не давала покоя. Память Хирадайры все никак не отпускала счастливые моменты с Цумугу. Слезы по неволе покатились по щекам. Наконец, через силу девушка поднялась на второй этаж и задремала. Вино ее сморило. Чисаки проснулась среди ночи с одним единственным желанием — пить. Во рту каким-то образом появилась настоящая пустыня. Причем с отвратительным привкусом. Поднявшись на ноги, она, выставив перед собой руки, осторожно двинулась к двери. Чисаки знала каждый угол в этом доме, но все же всегда есть вероятность напороться на что-нибудь. Однако без всяких приключений добравшись до первого этажа, Чи вышла в гостиную. Тут дело обстояло лучше. Лунный свет, пробивавшийся через окна, хоть как-то освещал комнату. По крайней мере, ровно настолько, чтобы не вписаться во что-нибудь. Лавируя в коридоре, девушка вышла на кухню. Включать свет не хотелось, удар по глазам сейчас был бы не самой лучшей идеей. Достав стакан опять практически на ощупь, Чисаки налила себе воды и с жадностью осушила его большими глотками. Как же хорошо… Но мало. Нужно еще. Налив еще один, она уже не кидалась на него, как с голодухи, а спокойно начала пить. — Похмелье мучает? — раздавшийся вопрос из темноты заставил девушку вздрогнуть и резко обернуться. Стакан благополучно выскользнул из рук и, с оглушающим звоном разбился вдребезги. — Дедуля, ты напугал меня! —воскликнула девушка, глядя на темный силуэт у двери. — Теперь убирать придется. Включи свет пожалуйста. — Чисаки, что случилось?! —дверь распахнулась, и оттуда вылетел растрепанный дедушка. Хирадайра с изумлением уставилась на пожилого человека. Если он только что выскочил из своей комнаты, то кто ее напугал?.. В этот момент щелкнул выключатель, и гостиная залилась ярким светом. Девушка на мгновение зажмурилась, но через пару секунд огромными глазами уставилась в ту сторону, где стоял… — Цумугу? — удивился Кихара старший. В ответ, стоявший у входа, брюнет лишь кивнул и перевел взгляд на Чисаки. Стеклянная и неживая, как статуэтка. Белая, как снег. Такая же ненастоящая, как туман, что просачивался в лёгкие, морозил изнутри. И на миг Тсумугу показалось, что она не верит. Моргнула. Раз-два. Несколько секунд молчания, после чего яростное: — Какого черта ты тут делаешь?! —Хирадайра рявкнула так, что еще немного и, наверно, задрожали бы стекла в доме. Он остановился, не доходя шагов пяти. И ощутил накрывающую волну тупой, прибивающей беспомощности. Просто не мог. Ни туда, ни назад. Мог поклясться, что останется на этом самом месте навсегда. А сдвинуться — нет. Не мог. — Вот значит, как ты меня теперь встречаешь, — скривился Цумугу. — Ты идиот?! Почему ты здесь?! — девушка сорвалась с места и в мгновение ока оказалась перед парнем. — Зачем приезжать сюда, если у тебя там кто-то появился?! Чисаки даже не заметила, как по щекам одна за другой начали скатываться слезы. Хирадайра разрыдалась. Так банально, громко, как рыдают девчонки, когда им очень больно или обидно. Когда они не знают, что им делать. Когда их никто не видит и никого не нужно стыдиться. Она раз за разом ударяла кулаками по груди Цумугу, возвышающегося над ней темной скалой. — Цумугу, чем ты думал, поступая так? Какого, думаешь мне?! — не унималась девушка. Перехватив одной рукой кулачки, молотящие его по груди, парень второй рукой схватил девушку за подбородок. Чисаки мигом затихла, продолжая огромными глазами смотреть в глаза напротив, такие глубокие, такие любимые… — Чисаки, послушай. В тот раз, телефон взяла жена профессора Михаши. Я попросту не мог поднять трубку. Я… Тсумугу поклялся себе — вот так просто, — что больше она никогда не заплачет из-за него. Заметив, что дедушка обратно возвратился в свою комнату, Цумугу сильнее прижал Чисаки к себе. Тогда она стала еще сильнее колотить его руками, брыкаться, извиваться всем телом, пытаясь вырваться. Но в ответ на ее рывки и удары он так сильно стиснул ее, что Чисаки сразу стало нечем дышать, а лицо уткнулось ему в шею. — Прости. Прости. Прости меня, Чисаки. Я должен был быть с тут. Быть с тобой, — прошептал парень и, поцеловал её губы. Чисаки лишь стоило вдохнуть родной запах, как от страха не осталось ничего. Осталось лишь понимание того, что он рядом. Ее Цумугу без которого она медленно потухала, который снился ей каждую ночь, которого так не хватало в жизни, рядом. Такой нужный. Необходимый ее сердцу. Рядом. Она ответила на поцелуй. Так, как еще никогда в жизни не отвечала. Она хотела вложить в поцелуй всю ту дикую тоску, всю ту боль, которую она испытывала. Она хотела, чтобы он почувствовал все то, отчаяние, которым были пропитаны эти месяцы ее жизни. И именно с таким отчаянием она сейчас прижималась к нему, ощущая его руки, обхватившие ее слишком сильно, до боли в ребрах. Но плевать. Так они почувствуют, что сейчас, наконец, рядом. — Прости меня, Чисаки, за то, что не поздравил тебя. За то, что оставил тебя тут. — Цумугу, пожалуйста, не нужно больше слов. Он отпустил её руки, позволяя обхватить себя за шею. Его же ладони скользили по изящному телу девушки, не находя покоя. Как же он скучал по ней. И почему-то до сих пор не верится, что это она, что она в его руках, что это не сон, а реальность. Она нужна была ему. Вся без остатка. Чтобы поверить. Чтобы, наконец, все было, как должно быть. Чисаки должна принадлежать ему, так же, как он давно принадлежит ей в душе. — Идем, — глухо выдохнул он, разорвав поцелуй и схватив ее за руку, потянул к комнате на второй этаж. Она должна принадлежать ему. Прямо сейчас. Чисаки не сопротивлялась, когда парень толкнул ее на футон и сразу же накрыл своим телом. Таким горячим, приятно тяжелым, родным, крайне нужным. Губы снова столкнулись в поцелуе. В нем была не злость, а страсть, полная силы и огня. Сжигающего огня. Болезненного, но сладкого. Его руки гуляли по девичьему телу, оставляя за собой красные отметины от пальцев. Цумугу сжимал Чисаки так сильно, как только ему позволял предел жестокости. А она… Она была не против всего этого пугающего напора. В конце концов, буря, бушевавшая в ее собственном теле, требовала того же. Оставив, наконец, губы Чисаки в покое, Цумугу взял ее за волосы, потянув вниз, заставляя с громким стоном подставить ему шею. Ее голос, пронзающий комнату, такой жаркий, смешанный с тяжелым дыханием, срывал у него внутри последние ограничения. Он слишком сильно тосковал по ней. Слишком долго не держал ее в руках, чтобы быть терпеливым. Страстными поцелуями покрывая ее шею, прикусывая кожу, парень чувствовал, как ее руки мечутся по его плечам, сжимая футболку до того состояния, когда она уже готова рваться под ее пальцами. Отстранившись на секунду от девушки, Цумугу скинул футболку, чтобы Чисаки могло чувствовать его под ладонями. Вернувшись к девушке с тем же голодом, распаленным возбуждением, он провел дорожку поцелуев от шеи к плечу. Парню мешает ее гребаный вязанный свитер. С раздраженным выражением лица, он выпрямился и дернул на себя, после чего сорвал одежду с желанного тела, отправив вещь на пол. Снова повернувшись к девушке, Цумугу на мгновение замер. Под свитером оказалось, что ничего не было. На девушке остались лишь белые кружевные трусики. Ее грудь идеально округлая. Две совершенно безупречные полусферы. Что-то внутри него взвыло. Пальцы, обводящие контуры тела, переключились на ребра и медленно поползли вверх к роскошной груди девушки. Чисаки простонала в губы Цумугу, когда тот положил свои горячие ладони на распаленную кожу упругих окружностей и слегка сжал их. Было приятно, чертовски приятно. Ни он, ни она уже ни о чем не думали. Все, что они хотели сейчас — друг друга. Оторвавшись от уст Чи, Тсумугу медленно проложил цепочку из легких поцелуев к аппетитным формам, а когда его путешествие закончилось в ложбинке между грудей, парень вдруг оторвался от ароматной кожи и внимательно посмотрел в лицо девушки. Та словно почувствовала призыв открыть глаза и подарить возлюбленному свой взгляд. Ее взгляд стал глубже океанских впадин. Они смотрели друг на друга всего пару секунд, но этого им хватило, чтобы понять, что за все время проведённое порознь, они просто умирали друг без друга. Стоны Чисаки заполняли комнату, действуя на парня, словно гипноз. Слишком откровенно она обхватывала его бедра ногами. Слишком тесно прижималась, выгибаясь ему навстречу, царапая его плечи и спину. Цумугу чувствовал это, искренне радуясь. Возникло дикое мазохистское желание, ощутить боль от ее рук. И боль была. Такая сладкая. Такая возбуждающая. Болезненный укус чуть ниже линии ребер, и девушка, громко вскрикнув, вцепилась в волосы Цумугу, заставляя его отстраниться от ее живота, заставляя посмотреть ей в глаза. Такой же дикий, животный взгляд. Никогда ранее она подобного не видела. Несколько секунд, после чего они снова целуются, а на его спине остается длинный след от ее ногтей. В наказание парень прошелся ладонью по девичьему бедру и скользнул за резинку белья. Кихара ввёл в неё один палец. Затем второй. Изумленный полувскрик-полувздох, и девушка выгнулась в руках брюнета. Цумугу продолжал целовать ее. Отвлекая и вместе с тем, вынуждая привыкать к новым ощущениям. В конце концов, ее ждет кое-что намного более серьезное, чем пальцы. Через некоторое время девушка снова окончательно расслабилась, полностью отдавая бы ласкам. Так искренне отдаваясь. Так чувственно. Парень больше не мог выносить этого. Она нужна ему. Отстранившись, он стянул с нее белье и потянулся к ремню на своих джинсах, где бугор в районе ширинки образовался уже давно. Чисаки, к легкому удивлению парня, во все глаза смотрела на него. Без стыда, без стеснения. Жадно. Нетерпеливо. И, кажется, все сильнее возбуждаясь. Ну и где, спрашивается, та скромница, которую он первый раз поцеловал едва ли не силой? Джинсы соскользнули на пол, и парень остался перед девушкой полностью обнаженным. Несколько секунд Хирадайра просто смотрела на возбужденный член, после чего перевела неуверенный взгляд на возлюбленного. Наклонившись к уху Чи, он произнес: — Не бойся. Улыбнувшись в ответ, девушка позволила накрыть себя горячим телом. Еще неизведанным мужским телом. Немного пугающим, но таким любимым. Цумугу снова поцеловал Чисаки. Все так же глубоко, все так же страстно. Ещё больше зарождая в ней желание. Сейчас он должен быть осторожным. Потом, в другие разы он вряд ли сможет сдерживаться, но сейчас, в ее первый раз, он должен сделать все, чтобы боли было как можно меньше. Ее широко разведенные ноги, ее руки на его плечах, ее такие доверчивые губы и взгляд, полный любви. Разве такое можно предать? Сильный толчок. Громкий вскрик. Еще пара глубоких царапин на плечах и вниз по рукам. — Тише, расслабься, — прошептал он на ухо, после чего снова ее поцеловал, отвлекая от острой режущей боли. Девушка честно пыталась расслабиться, но первое время это было просто невозможно. Слишком больно. Пара слезинок помимо воли скатились по щекам. Цумугу тут же подобрал их губами. Шмыгнув носом, Чисаки потянулась к губам парня. Сначала нежно, легко по его губам. Потом глубже, осторожно. Язык о язык. Его тепло, тяжесть его тела. Цумугу. Боль понемногу ушла на второй план. Остался лишь Цумугу. Парень начал двигаться. Медленно. Как оказалось, с первым толчком он вошел не во всю длину. Постепенно становилось легче. Движения Цумугу уже не доставляли столько боли. Вскоре она снова льнула к нему, обхватывая его шею руками, заставляя целовать так сильно, так крепко, как только возможно. И сжимать ее в объятиях изо всех сил. Ее стоны начали наполнять комнату, действуя на парня. С каждым толчком он двигался все быстрее и быстрее. Зверь, которого он посадил в клетку, чтобы не сделать больно в первый раз, вырвался. Девушка больше не подавала никаких признаков того, что ей плохо. Она отдавалась ему. Полностью. Именно так, как он хотел. Не скрывая ничего. Полностью принадлежа только ему одному. Извивалась под ним, закусывая нижнюю губу. Глядя на ее лицо, Цумугу возбуждался все сильнее и сильнее. Однако он отлично понимал, что если продолжит в таком темпе, то долго не протянет, а для начала, нужно позаботиться о Чи. Свой первый раз она должна запомнить лишь с положительной стороны. Тем временем девушка сгорала от волн ощущений, нахлынувших на нее, когда боль отпустила. Не было больше никакого дискомфорта, только жар, растекающийся по телу, грозящий сжечь ее. Она никогда и подумать не могла, что может быть так приятно. Настолько, что голова абсолютно отключалась, не оставляя никаких мыслей. Только отчетливое желание большего. Ее стоны становились неровными. Тело не слушалось, действуя само. Рваное влажное дыхание. И все такое горячее. Все сильнее и сильнее… И вот оно. Вцепившись в руки Цумугу, Чисаки выгнулась, прижавшись к нему грудью, а на волю вырвался протяжный стон. Комок огня в низу живота разлился по всему телу блаженной истомой. Парень сделал еще несколько глубоких толчков и в последний момент с низким стоном покинул податливое тело, оставив на бедре девушки итог своей страсти. Несколько тяжелых вдохов, чтобы восстановить дыхание, и Цумугу навис над девушкой, нежно целуя распухшие губы. — Я так скучал по тебе. — А я без тебя умирала, — ответила девушка, нежно обхватив его лицо ладонями. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, Чисаки.***
— Ну и шумные же вы, — недовольно проворчал пожилой человек, раскрывая утреннюю газету. По его помятому виду, было ясно, что уснуть он, если и смог, то только к утру. — Вы хоть когда детей заведете, тише будьте. А то несчастные подумают, что папа с мамой дерутся. Цумугу немного смутился и взглянул на Чисаки. Девушка сидела пунцовая и, кажется, едва ли не плача. Цумугу, чуть придя в себя, задумался. — У нас с тобой были бы самые прекрасные детишки на свете, — мечтательно выдал он, воображая себе их совместных малышей. Правда быстро пришлось вернуться в реальность и похлопать Хирадайру по спине, пока та не задохнулась, поперхнувшись завтраком. — Чисаки, я же просто пошутил. Рано нам о детях думать, сначала надо пожениться.