***
В последующие дни Лоуренс мало обращал внимание на этого мерзкого анонима. Банально не было времени. Ведь этот ублюдок Джоуи соизволил только в самый последний момент сообщить Сэмми о добавлении в эпизод нового персонажа. Работы было столько, что Лоуренс погрузился в неё с головой, писал музыку даже ночью. Мужчине не хватало времени даже приготовить себе хоть что-нибудь, поэтому он ежедневно перехватывал что-то в каких-то забегаловках или барах. Об этом вскоре узнал аноним, вернее, анонимка. И хоть Сэмми не хотел этого признавать, он был несказанно этому рад, что даже решил ответить данному человеку на следующее послание. «Вам бы жениться, мистер Лоуренс!» — гласила записка. «Обязательно», — вывел ровным почерком Сэмми и, взяв листы с новыми композициями, отправился к Джоуи. К счастью, в этот раз дорога обошлась без происшествий, поскольку практически никто и не попадался Сэмми на пути. Надо было отдать должное Уэлли. «Не переходи Лоуренсу, несущему ноты, дорогу — жив будешь». Это звучало устрашающе! Но, как обычно и бывает, боялись не все. В первую очередь это относилось к «уважаемому и горячо любимому» мистеру Дрю. Данная личность могла в самый последний момент заставить как переделывать всё по новой, так и вовсе поменять сюжет эпизода, долгое время ничего не говоря о концепции серии, а после ещё и резко сократить сроки. Для такой творческой личности, как Сэмми Лоурнес, это был нонсенс. Всё зависело от настроения, вдохновения, атмосферы, да от любой мелочи. Но как понять это Джоуи? Он даже о создании новой героини промолчал. Просто поставил перед фактом. Мол, иди и пиши песню для Алисы… Ангела! Да, Лоуренс написал всё. Но в этот раз он подготовил для Дрю нечто особенное, если он опять начнёт что-то критиковать. Весёлую песенку. Сотрудники музыкального департамента, уже привыкшие к выходкам Сэмми, оценили её по достоинству. «Если мистер Дрю вставит эту песенку в эпизод, то весь мир будет сочувствовать Бэнди с такой-то новой подружкой…» — даже сказал один из них. Но этой песне не суждено было увидеть свет. Джоуи, прослушав всё, что предложил ему Сэмми, кивнул сам себе и улыбнулся. — Это бесподобно, мистер Лоуренс, я уверен, дети оценят это! — сказал он. Сэмми самодовольно ухмыльнулся, мысленно поздравляя себя с внеплановым выходным, и уже хотел было вежливо свалить, как Джоуи остановил его. — Постойте, мистер Лоуренс, а что это за песня? — Дрю указывал прямо на злополучный лист, который Сэмми хотел сжечь. — Вы мне её не сыграли! — Неудачный вариант, — бросил композитор, надеясь, что его начальнику этого хватит. — Неудачный? У вас? — У Джоуи были иные планы. — Сыграйте, мистер Лоуренс, прошу вас! Спорить с ним Сэмми не стал. В своё «пожалуйста» Джоуи вкладывал иной смысл. Всего лишь безобидное «Если ты этого не сделаешь — уволю». Собственно, лишь из-за соображения, что найти хорошо оплачиваемую работу музыканту будет трудно и долго, Лоуренс вернулся к пианино и начал играть. Мелодия казалась Сэмми слишком детской и раздражающей, в ней не было ничего особого, даже слова повторялись. «Я Алиса Ангел». Вот и весь смысл. Наверное, хуже момента Лоуренс припомнить и не мог, так стыдно ему ещё никогда не было, но Джоуи молчал. «Чего же ты не смеёшься и не останавливаешь?» — думал про себя музыкант, продолжая играть ненавистную мелодию и напевать ужасно раздражающий текст. Лишь когда пианино издало последний звук, Дрю проявил себя. Это был вовсе не смех, не издёвка. Сэмми ждал чего угодно, но он превзошёл все его ожидания. Он стал аплодировать. — И ты хотел скрыть этот шедевр? — без капли наигранности, забыв про все формальности, восторженно произнёс Дрю. — Это то, что нужно! Это детская невинность! То, что и нужно нашему ангелу! Это лучшая из твоих работ, Сэмми! Сказать, что Лоуренс был в шоке, — ничего не сказать. Как это можно назвать его лучшей работой? Этот бред? Сэмми любил «Овечью песню», она была прекрасной, мелодичной, а этот повторяющийся бред, написанный лишь для того, чтобы позлить Джоуи… — Мы просто обязаны показать это Сьюзи! Пойдем, мой друг, ты должен послушать, как она споёт эту песню своим ангельским голоском! — Дрю потащил Сэмми к выходу. Вернее, к некой мисс Кэмпбелл, о которой Лоуренс даже и не подозревал. Что это за дама? Откуда она взялась? И почему Сэмми её никогда не видел? Всё было непонятно. Вот и люби уединение после такого. По словам Джоуи, она даже работала у них какое-то время до того, как получила роль Алисы. Дальше Дрю продолжал нахваливать девушку, что было уж слишком странно для такого человека, как он. Сэмми даже захотелось посмотреть на неё, вернее, услышать её голос. Мысленно Лоуренс уже представлял себе великолепную певицу. Но… Услышанное им не могло быть реальностью. Это была катастрофа!***
Нетрудно было догадаться, что эта Сьюзи из двух предложенных песен выбрала именно ту, мерзкую. И спела её. Это было ужасно. Самое настоящее фиаско. Крест на всей карьере Лоуренса. Хоть пальцы себе на руках отрубай… Так ещё и Джоуи нагнетал. Премия! Премия за этот ужас. Сэмми так хотел бросить эти деньги Дрю в лицо, но ему помешал здравый смысл в виде Нормана. — Ты чего удумал! Генри вчера уволился, так ещё и ты выделываешься. Мистер Дрю и так злой ходит! Потрать эти деньги и успокойся, — сказал Полк, чем испортил Лоуренсу настроение окончательно. Генри был одним из тех, к кому Сэмми относился очень даже положительно. Были случаи, когда аниматор его выбешивал, но не всегда же. Ему было его жаль, что ли. Довёл, по словам Уэлли, несчастного Генри мистер Дрю. Сэмми мысленно позавидовал аниматору и пожелал ему найти работу. К сожалению, себе этого Лоуренс позволить не мог. Композиторов было слишком много, поэтому Сэмми пришлось остаться. Вместе с окончательно поехавшим Джоуи, строящим какую-то чернильную машину прямо над офисом Лоуренса. Вместе с этой поехавшей Сьюзи, возомнившей невесть что… Даже Уэлли позавидовал её оригинальности. Сэмми, когда эта неугомонная девица в тысячный раз спрашивала композитора, хорошо ли она поёт, с дуру ответил «да», лишь бы она отвязалась… На следующий день Фрэнкс, убираясь в музыкальном департаменте, уже рассказывал, что Кэмпбелл расписала свою свадьбу… с мистером Лоуренсом. Сумасшедшая! Как же она надоела! Как надоел Джоуи с его машиной! Как надоели эти детские песенки для мультфильма! Уже в сотый раз за месяц Сэмми думал об этом, направляясь к бару, чтобы хоть как-то успокоить нервы. — Я Алиса Ангел, ля-ля-ля-ля! — раздался детский голос откуда-то сбоку. Сэмми аж вздрогнул от неожиданности. Такого поворота событий он не ожидал. Прямо с ним наравне шла маленькая девочка в сарафане с изображением Алисы и пела. Надо признать, лучше, чем Сьюзи. Но всё равно… Эта чёртова песня! — Я Алиса Ангел, ля-ля-ля-ля! — продолжала петь малышка, улыбаясь и пританцовывая. Лоурен ускорился, стараясь обогнать этого неугомонного ребёнка. Но девочка и не думала отставать. Она бежала рядом, а позади медленно шла её мать. — Я Алиса Ангел, ля-ля-ля-ля! — продолжал петь этот ребёнок. — Мистер, а почему вы не поёте? Это же замечательная песенка Сэмми Лоуренса! Сэмми пытался держаться, но это уже было последней каплей. Даже ребёнок знал, кто автор этого убожества. — Давайте же! Я Алиса Ангел, ля-ля-ля-ля! Я Алиса Ангел, ля-ля-ля-ля! — пропела девочка, смотря на Сэмми. — Прекрати уже петь этот ужас! — не выдержал Лоуренс. — Это мерзкая песня! А ты её распеваешь! Заткнись уже! Надоела! — Да что вы себе позволяете? Это улица, а не кладбище, мой ребенок имеет на это право! Не смейте повышать голос на мою дочь! — вмешалась мать, не желавшая слушать такое по отношению к её ребенку. — Она у меня авторские права на это произведение не покупала, так что я имею полное право заставить её прекратить петь мою песню! — произнёс Сэмми и пошёл дальше, преследуемый шокированным взглядом женщины, не понимающей произошедшего. Да, это было грубо, даже слишком. Сэмми понимал это, но он уже который день был на нервах, срывался на всех, даже на безобидного Уэлли, потерявшего ключи, даже на Нормана, музыкантов и актёров «озвучки», которые мешали пройти в его убежище, про Джоуи с его машиной говорить вообще бессмысленно… Но этот последний конфликт просто отрезвил Лоуренса, подтолкнул к решению проблем. Хотя бы одной. А что если заменить Сьюзи? Найти другую, лучше! Переубедить Джоуи. Но где взять такую? Сэмми не мог вспомнить идеального кандидата сейчас, но дал себе чёткую установку подобрать певицу в ближайшее время. Завтра. Сегодня уже у него были иные планы: напиться в ближайшем баре. К слову, это было довольно необычное место. Владелец, с которым Лоуренс имел приятельские отношения, был гурманом во всём. Это начиналось с подбора сотрудников и заканчивалось дизайном помещения. И, что самое главное, он имел хороший музыкальный вкус. Для Сэмми, пожалуй, это было единственным заведением в его районе, где ничто его не раздражало. — Вам как обычно? — спросил бармен и, получив положительный ответ, удалился. Никакой рекламы и лишних звуков. Сэмми мысленно улыбнулся, садясь за крайний табурет у стойки. Сегодня в баре было многолюдно. Музыка не звучала, что весьма настораживало. — Вы сегодня вовремя, у нас в программе живая музыка. Я нанял восхитительную девушку, вам она точно понравится, мой друг! — к Сэмми подошёл хозяин самого бара. — Добрый вечер, мистер Лоуренс. — Добрый, — композитор пожал знакомому руку. — Я очень на это надеюсь. И вот шоу началось. Это действительно было нечто. Лоуренс завороженно смотрел на сцену, попивая свой напиток. Представление начиналось как стриптиз, но музыка было немного иной, неподходящей. Что-то было не так. Пока девушка не запела. Это было прекрасно. Сэмми чуть не выронил из рук стакан. Вот оно! Он нашёл этого ангела! Это было потрясающе! Он не заметил, как представление закончилось. Он так и сидел, смотря на сцену. — Вижу, вам понравилось, мой друг! — улыбнулся хозяин заведения. — Это было прекрасно! — согласился Сэмми. — Вы просто обязаны нас познакомить! Хозяин согласился, и они направились в гримёрку, попутно обсуждая новую певицу. Эту девушку звали Эллисон Пэндл. Так созвучно с Алисой. Сэмми понял: она была идеальной кандидатурой. Лучше найти было невозможно. И, не сомневаясь, Лоуренс решил предложить ей роль Алисы. — Эллисон. Постучав, хозяин заведения вошёл внутрь, кивком приглашая зайти и Сэмми. — Я просто обязан вас познакомить с этим молодым человеком! Думаю, вы знаете мультфильм про Бенди. Позвольте представить, Сэмми Лоуренс, глава музыкального департамента и композитор. Пэндл шокировано смотрела на музыканта, не в силах подобрать слов. Она была фанаткой его творчества, очень часто пела песни его сочинения. И вот он, прямо здесь, перед ней. — Что ж, я вас оставлю, — сказал хозяин заведения и удалился. — Знаете, мисс Пэндл, ваше сегодняшнее выступление было прекрасно, я восхищаюсь вашим голосом! — после небольшой паузы сказал Сэмми. — И не буду долго тянуть. Не хотели бы вы у нас поработать? Озвучить главную героиню, Алису. Я уверен, ваш голос идеально подойдёт! — Вы, наверное, шутите? — спросила Эллисон. — Я только сюда переехала, а мне уже предлагают такую работу… — Нет, я совершенно серьёзен, мисс Пэндл, такому таланту нельзя пропадать! — ровно произнёс Лоуренс, стараясь скрыть нотки радости. — Так вы согласны? — Знаете, мистер Лоуренс, я была бы очень рада, — наконец произнесла девушка. — Я очень люблю этот мультик и восхищаюсь вами как композитором, поэтому я приму ваше предложение. К скольки подойти завтра? — Завтра? А зачем тянуть, если можно прямо сейчас? Или у вас планы, мисс Пэндл? — поинтересовался Сэмми. — Можно просто Эллисон, и нет, планов нет, но уже ночь, мистер Лоуренс! — удивилась девушка. — Просто Сэмми, — отрезал композитор. — Наш директор — своеобразный трудоголик, он ещё там, а утром его не добудишься. Пэндл рассмеялась, и Лоуренс про себя отметил, что даже смех у неё был приятный. — Тогда пойдём, Сэмми, всегда мечтала петь ночью что-нибудь невинное, — улыбнулась Эллисон. Лоуренс учтиво предложил ей свою руку, и они отправились из гримёрки прямо в сторону студии по ночному и тихому городу. Никто не хотел нарушать эту идиллию, оба молчали. Но стоило им переступить порог, как эта атмосфера рассеялась. Было что-то не так. Повсюду стояли свечи, а в некоторых местах даже были нарисованы пентаграммы. Лоуренс уже хотел было прибить Джоуи, как девушка опять рассмеялась. — Сразу видно, рисуете демона, — наконец произнесла Эллисон. — Сразу видно, директор — придурок, — пробубнил Сэмми. — Ладно, пойдём, надеюсь, что он до музыкального департамента не добрался. И как бы Лоуренс ни хотел тишины, она была недостижима. Дрю оказался именно в кабинете Сэмми: он что-то делал с трубами в чернильной машине. — Что за? От голоса композитора Джоуи аж упал с табуретки, явно не ожидая такого поворота событий. — У меня тот же вопрос, мистер Лоуренс, — поднявшись, сказал Дрю. — И кто эта девушка с вами, неужели… — Неужели новый голос нашей Алисы! — закончил за начальника Сэмми. — Её голос в миллионы раз прекраснее этой бездарной Сьюзи. С голосом мисс Пэндл Алису точно запомнят. Так что-либо мы её берём, либо я увольняюсь! Эллисон молчала, не в силах принять услышанное. Дрю же думал всего несколько минут. — Генри говорил, что Сьюзи талантлива, — произнёс Джоуи. — А Генри ничего не понимал в моём шоу. Решено! Раз мой дорогой и любимый композитор так уверен в вас, то вы с завтрашнего, вернее, сегодняшнего дня уже в проекте. Добро пожаловать! Пойдёмте подписывать контракт, мисс Пэндл. А эту Кэмпбелл я уволю! Немедленно! Лоуренс самодовольно ухмыльнулся, провожая счастливую Пэндл взглядом. Да, сегодня будет интересный день! Но радоваться Сэмми оставалось недолго. Прямо над ним лопнула труба с чернилами…***
Сегодня на работу Сьюзи пришла пораньше, намереваясь приготовить Сэмми завтрак. Но что-то явно пошло не так. Да, на студии было многолюдно, но это не в первый раз. Кто-то приходили пораньше, просто потому что сильно нравилась эта работа. Как и Кэмпбелл. Но привлекала её не только озвучка Алисы. Молодой, талантливый, великолепный и харизматичный композитор. Который был уже на месте… Сьюзи аж кружку с кофе выронила от неожиданности. Сэмми никогда не приходил так рано. И не выглядел так раздражённо. Она уже хотела зайти внутрь, как врезалась в Уэлли, отмывавшего чернила от стен. Девушка уже хотела извиниться перед уборщиком, как заметила её… конкурентку. Лучше слова было не подобрать. Эта особа крутилась вокруг Лоуренса, стараясь оттереть засохшие чернила и параллельно успокаивая композитора. — Не стоит так злиться, Сэмми, это всего лишь бумага и одежда, главное, ты не пострадал! — говорила она. А Сьюзи старалась сдержаться, чтобы не вцепиться ей в волосы. Эта девушка была красивой, милой, с прекрасным голосом, она называла Сэмми по имени… Могла подойти близко, дотронуться. И он… Он! Он не злился, не кричал на неё. Такого Сьюзи вытерпеть не могла. Не могла просить такое. Она уже была готова действовать, как композитор опередил её. — О, мисс Кэмпбелл, а мы вас уже не ждали, вам не пришло письмо? К сожалению, вы уволены, — самодовольно произнёс Лоуренс, бросив на Кэмпбелл презрительный взгляд. — Позвольте представить вам мисс Пэндл! Не побоюсь сказать, самый талантливый исполнитель на нашей студии. Ей мистер Дрю и доверил столь сложного персонажа, как Алиса. И тогда всё в жизни девушки перевернулось. Все планы. Мечты. Надежды. Всё это стало ничем. В тот момент Сьюзи решила: она отомстит. Любым способом. Им всем. Так просто Кэмпбелл не отдаст ни Алису, ни свою работу, ни своё счастье. Уж точно не этой!***
Сэмми не мог сказать, что дни пролетали незаметно. Работа продвигалась, хоть и не так быстро, как тогда, когда Генри был. Именно был. Просто был. Никто не знал, куда он делся, а Джоуи молчал. Спрашивать у него было бессмысленно и бесполезно: директор только и делал, что раздражался, срываясь на всех, начиная с недавно нанятого аниматора и заканчивая уборщиком. Собственно, на студии появилось ещё одно правило: не провоцировать Джоуи. Но стоит ли говорить о том, что Сэмми это редко удавалось? Конфликты возникали сами по себе. И виной тому была три раза проклятая чернильная машина. Лоуренс не понимал, как она могла помочь процессу. Эта бесполезная конструкция наоборот всё замедляла, постоянно протекая. На головы сотрудников. Много раз. Очень много раз. И если бы это была всего пара капелек… Большинство работников постоянно находилось в ужасном расположении духа. Уэлли, например, вечно ворчал, что уволится. И не он один. Лоуренс тоже хотел уйти, но не мог. Порой он завидовал Генри (в хорошем смысле, что было для него несвойственно). Композитор даже скучал, но аниматор, скорее всего, даже не планировал напоминать о себе. В целом, ситуация была терпимой. И всё благодаря Эллисон, которую Сэмми просто боготворил. Самым главным, разумеется, был её голос, но было ещё кое-что. Пэндл не вешалась на него, не приставала, когда композитор был занят. И не тащила под венец. Этой девушке подходили слова «компактная» и «широкая». Именно так Лоуренс представлял её душу. Эллисон Пэндл была не пустышкой, как большинство знакомых ему женщин, и он даже не мог описать это словами. Возможно, она была для него идеалом. Возможно, когда-нибудь он бы и сам сделал девушке предложение. Возможно. Но в тоже время композитор осознавал: она всё равно откажется. Эллисон была нестандартной во всём, это и делало её непохожей на других. Она, будто предугадывая желания Сэмми, всё высказала заранее, так, чтобы Лоуренс понял, что вряд ли что изменится. — Сэмми, знаешь… — сказала Пэндл, когда они остались наедине после трудного рабочего дня. — Наверное, ты об этом никогда не задумывался, но однажды ты вполне можешь… Впрочем, скажу тебе прямо. Я хорошо знаю мужчин, лучший друг-девушка для них в один момент может оказаться идеальной женой при отсутствии лучших вариантов… — Эллисон нервно посмеялась. — Знаю, что это звучит как бред, но всё же… Если однажды ты так подумаешь, знай: я откажу. Не потому, что ты плохой, и не думай, что это банальная отмазка. Меня не интересуют парни и явно не заинтересуют. Знаешь, у меня есть прекрасная девушка, и я её люблю. Точно сказать, шокирован ли Сэмми, было невозможно. Тогда он молчал, думая о чём-то возвышенном и находясь далеко оттуда. У Лоуренса всё сложилось в одну картинку: все догадки, предположения. Но он не был зол, не хотел орать на девушку. Какой смысл, если она права? Сэмми признал это и зауважал Эллисон ещё больше. Пэндл всё же была ангелом, тем самым идеалом. Но недоступным. Это было больно. Понимать, что человек, который понимает тебя, знает о тебе куда больше, чем ты сам, который всегда рядом, всегда поддержит, находится так далеко. — Но не думай, что всё кончено, Сэмми, — словно читая мысли композитора, продолжила Эллисон. — Ты найдешь ещё того человека, просто надо постараться. Может, он уже существует? Подумай, к кому сводятся все твои мысли. Возможно, это оно и есть… И Лоуренс начал думать, вспоминать, но так и не мог вспомнить никого, кроме Пэндл. Как бы ни старался. Он ждал, надеялся, что всё же однажды он всё поймёт. Как и Эллисон, которая, скорее всего, знала ответ, но не говорила его. И музыкант был ей за это благодарен. До этого он должен был додуматься сам. А время шло, никого не щадя, слишком быстро. Лоуренс даже не заметил, как женился Уэлли, как родился первенец у Нормана, как постепенно стала меняться студия и люди в ней. Всё было не так. Жизнь будто не хотела давать ему время. И он стал просто перебирать варианты. Эллисон была недовольна, но он ничего не мог с собой поделать. Он чувствовал, что нечто приближается. Ещё с того момента, как заметил Сьюзи Кэмпбелл и Джоуи Дрю обедающими вместе. Ещё тогда, когда ему стал мерещиться чернильный демон… Лоуренса не покидало чувство, что он ничего не успеет, пока одним утром не поймал себя на одной странной мысли. О человеке. Он понял, что это оно, иначе и быть не могло. Полный одушевления и радости, он рванул на студию, испугав всех коллег своим счастливым выражением лица, и влетел в комнату Эллисон. Но девушки там не было. Как и на всей студии. Даже спустя время. Её не было. Нигде. Телефон не отвечал, а значит, и дома её не было. Лоуренс схватил куртку, намереваясь искать её по дороге на работу, везде… Вот уже виднелся выход. Но что-то пошло не так. В глазах у Сэмми потемнело, и он упал, потеряв сознание.***
Голова ужасно болела, и это было невыносимо. Всё тело ныло. Лоуренс с трудом смог открыть глаза, но ничего не увидел. Ему показалось, что он ослеп. Таким беспомощным он себя никогда ещё не чувствовал. Попытка заговорить ничем хорошим не закончилась. Он сумел издать лишь приглушённые стоны, и тут пришло чёткое понимание причины: кляп. У Лоуренса появилась страшная догадка, которая моментально подтвердилась. Он был связан. Но кто? Зачем? Мужчина отчётливо помнил, что не выходил из студии. Как происходящее вообще нужно было воспринимать? И вот послышались шаги. Зажёгся свет, который помог Лоуренсу убедиться в том, что ему завязали глаза чем-то тонким, непохожим на ткань. До этого в помещении было просто темно. Просто гении похищений, ничего не скажешь. Шаги приближались. Звук был похож на цоканье каблуков. Сэмми предположил, что это могла быть девушка. Либо очень своеобразный мужчина, но таких на студии не наблюдалось. По крайней мере, на пути Лоуренса от музыкального департамента до кабинета директора или в сторону выхода. Но пришедший человек не планировал давать ему время на «угадайки». — Вижу, кто-то проснулся, — сказала она, и композитору ужасно захотелось ответить, но, увы, кляп ужасно мешал. — Знаете, мистер Лоуренс, я была так зла на вас, что мой друг Томми дал мне на время своё ружьё. Но вот незадача, я не думаю, что смогу вас убить, однако вот он сможет… Как и Эллисон Пэндл… Не волнуйтесь, ваши смерти пойдут лишь на благо студии. Мы с мистером Дрю сможем оживить наших прекрасных персонажей! Бенди, Бориса и… Алису! Вы представляете? Я думаю, что мы подружимся! Сэмми хотел сказать, что надеется, что Алиса сожрёт Сьюзи, и, опять же, кляп был так некстати! Как и эти чёртовы верёвки, которые он не мог разорвать. Хоть бы на бантик завязали!.. — Ну что, Алиса, готова начинать? — Этот голос Лоуренс узнал бы везде. Джоуи. Да, следовало догадаться, что их сумасшедший директор стоит за всем этим. Но к кому он обращался? — Разумеется, — почему-то ответила Кэмпбелл совершенно спокойно, будто обращались к ней. До Сэмми не успело дойти, почему Сьюзи вдруг стала Алисой, как заработал какой-то механизм. Чернильная машина, как догадался композитор. Этот мерзкий звук, вечно мешающий ему работать, он ни с чем бы не перепутал. Из этого адского механизма начали вытекать чернила. Сомнений не было. Этот звук раздражал мужчину, но он ничего не мог поделать. Раздался истошный крик Эллисон, пробирающий до мозга костей. Сэмми пытался разорвать крепкие верёвки, и ему почти это удалось… Он мог бы хотя бы попытаться спасти Пэндл, но снова провалился во тьму. А крики продолжались, и никто не хотел идти им на помощь. Или просто было некому?***
Лоуренс плохо понимал, что происходит. Где он? Что он тут забыл? Почему так ярко? Он не только ничего не понимал, он также ничего не мог вспомнить. Мужчина жил лишь ощущениями. Он чувствовал, как что-то холодное и склизкое проникает в него, постепенно заполняя. Вот он уже переставал чувствовать свои ноги… Что-то шумело, лилось, и чем дольше это продолжалось, тем сильнее было чувство слабости и… боли. Это было ужасно больно. Внутренности будто разрывало на части, словно их переполняло чем-то… Ужасно холодным. Хотелось кричать, но и в горле теперь было это жидкое нечто. Раздался чей-то голос, но Сэмми не понял, кому он принадлежал: не мог его расслышать. Лишь отдельные слова. «Провал», «Одного мало», «Эллисон», «Провал», «Вместе», «Сьюзи», «Алиса», «Завершена». И этот мерзкий смех, доносившийся из темноты… Сэмми уже ничего не видел и не слышал в этой мгле. Ничего не понимал и не осознавал. Это был Ад? Но что он такого сделал? Кем он был? И кем он стал? Но бездна молчала. Спустя какое-то время стали доноситься крики и стоны. Таких же? Сэмми предположил, что так. Этих существ будто разрывало на части, засасывало во тьму. И Лоуренс понял. Он должен бороться. Но что-то в нём отторгало эту идею. Это нечто мечтало стать единым с этими чернилами. Стать одним целым, как все другие. Нет, композитор не хотел этого. Он искал любые зацепки. Вдалеке от этого Ада раздался чей-то крик, моргнул свет, а затем раздался рёв какого-то существа, даже близко не похожий на человеческий. И Лоуренс стал молиться. Не Богу, его нет в этом мире. А Чернильному демону. Он не просил спасения, лишь чтобы это закончилось быстрее.***
Сэмми уже не надеялся, что сможет избавиться от того бесконечного кошмара, но нет, его молитвы были услышаны. Он находился в каком-то помещении, чем-то напоминавшем рабочий кабинет. Но чей? — Да какой смысл в данном вопросе? — произнёс Сэмми, немного испугавшись своего голоса. Что-то было не так. Лоуренс не мог объяснить это. Да что там говорить, он и своё имя вспомнить не мог. Лишь одну мысль мужчина принимал за истину. Чернильный демон — его спаситель, он услышал молитвы и спас… Это было что-то невообразимое. Сэмми был готов поверить во всё, и он уже даже верил. И был уверен, что до конца своих дней будет молиться ему… Его господину. Так прошло несколько дней. Возможно, даже недель или месяцев. Время в этом мире текло по-другому. Окон не было, а искусственный свет горел всегда ровно, лишь иногда моргая где-то в коридоре. За всё время, проведенное в этом мире, Сэмми не заметил ни души. В том месте было как-то слишком тихо и пусто. Но куда делись те, чьи голоса Лоуренс слышал, находясь во тьме? Возможно, они ушли с тем большим количеством чернил. Или скрывались где-то во мраке, за поворотом. Пожалуй, Сэмми не хотелось с ними сталкиваться. И нет, он не боялся этих существ: он был уверен, что господь не даст убить своего пророка. Композитор просто не хотел вспоминать. Это было слишком больно и страшно. Это была его слабость. Он боялся этих воспоминаний. Они могли принести что угодно. Даже знание собственного имени. Наверное, именно по этим соображениям Сэмми и не покидал это место. Но он не мог назвать его безопасным. Что-то подсказывало, что оно было там, дальше. Лоуренс часто смотрел вдаль, думая о том, что за убежище находилось за поворотом. Как оно выглядит? Что в нём? Но темнота не давала ответа, пока в один день Лоуренс не услышал у себя в голове чей-то голос. «Виолончель поёт где-то в глубине, начиная песню. Торжественно и громко звучит барабан. Скрипка содрогается пронзительным голосом. Затем пианино нежно вступает. И снова торжественно звучат барабаны!» — произнёс кто-то. Лоуренсу показалось, что этот голос напоминал его собственный, но был куда живее, куда воодушевлённее. В нём отражались счастье и радость. Наконец он решился выйти, найти это убежище. Он подошёл к двери, ожидая, что она ему не поддастся, но она легко открылась. И Лоуренс вышел из помещения, в котором пробыл так долго… Глубоко вздохнув, Лоуренс сделал шаг вперёд и резко остановился, осматриваясь и готовясь быстро вернуться обратно. Но ничего пока не происходило. Вокруг никого не было. Лишь висели постеры с изображением чернильного демона и топор напротив, который Лоуренс моментально схватил, будто столь необходимая ему вещь может стать чернилами и утечь. Но его господь был не против, чтобы композитор покинул помещение. Он позволил открыть дверь, взять топор и никак не препятствовал Сэмми. Мужчина направился дальше, но напоследок бросил взгляд на то место, в котором он находился так долго. Через стекло, сквозь которое он наблюдал за коридором, что защищало его от того, что скрывала тьма, Лоуренс видел всё тоже помещение. Ничего не изменилось. Всё было как обычно. Почти всё. В этот раз Сэмми стоял по другую сторону от своеобразного окна и видел больше. В этот раз он видел надпись, красовавшуюся над стеклянной поверхностью, и она гласила следующее: «Директор музыкального департамента. Сэмми Лоуренс». Композитор замер. Он не мог шевелиться. Это имя… Оно было таким знакомым, таким близким. Оно идеально подходило. И музыкант понял, осознал. Чернильный демон не зря принёс его сюда. Он хотел сказать Сэмми его имя. — Сэмми Лоуренс, — повторил мужчина, улыбнувшись. Это было его имя. Место, где он находился, было его кабинетом. А дальше… Дальше вовсе не тьма! Дальше его музыкальный департамент. Сэмми уже не боялся, а гордо шёл вперёд, открывая каждую дверь. Вернее, пытаясь. Первая дверь была заперта, а в голове раздался голос самого Лоуренса: «Уэлли, какого дьявола, я тебя в сотый раз спрашиваю? Куда ты дел эти грёбаные ключи? Ещё раз подобное повторится — и ты уволен!» Воспоминания, хоть и не очень позитивные, медленно возвращались. Лоуренс был уверен, что это чернильный демон вознаграждает его за молитвы. И он отправился дальше, вперёд. Дальше его ждала удача. Дверь открылась, а за ней оказалась небольшая комната. Сэмми зашёл внутрь. На столах стояли банки с супом, которые композитор не стал трогать. То ли побоявшись, что они просрочены, то ли решив, что этому телу еда вовсе не нужна. Но всё это богатство перестало интересовать Лоуренса, когда он заметил на полу диктофон, аудио дневник. Его дневник. Сэмми хотел было прослушать запись, но что-то его остановило, и он побоялся это делать, но диктофон с собой взял. Понадеявшись, что однажды сможет прослушать свой же дневник. А дальше, в том месте, которое Лоуренс, находясь в кабинете, называл тьмой, было ещё одно помещение с органом; слева находился проход вниз, затопленный чернилами. И Сэмми понял: это намёк, подсказка от чернильного демона. Там, внизу, не его территория. Там опасно. Лоуренс не собирался туда спускаться. Он пошёл дальше, вглубь студии, в его владения, попутно зажигая свет. Там, в большом холле, где красовался стенд с надписью «Музыкальный департамент. Директор: Сэмми Лоуренс», он и оставил свой диктофон. Как показалось мужчине, это идеальное место: всегда на виду, всегда можно вспомнить и, наконец, прослушать. Лоуренс осмотрелся. Просторный холл вёл к выходу, затопленному чернилами, что означало, как решил музыкант, что он зачем-то нужен чернильному демону. Затем был ещё один проход, ведущий к выходу из музыкального департамента, но не на улицу, а в другие отделы. Он был открыт, но Сэмми решил оставить его на потом. Лоуренса интересовало другое. Студия звукозаписи. То, ради чего он и решился покинуть свой кабинет. То место, где и находились все музыкальные инструменты. Не сомневаясь, он зашёл внутрь. Да, он определенно помнил это место. Помнил, как показывал непутевым работникам, как играть на каждом из этих инструментов. Но он не помнил лиц. Ни одного. Даже голоса были забыты. Но Сэмми это мало заботило. У него была иная цель. Виолончель. Барабан. Скрипка. Пианино. Барабан… Но ничего не произошло. И Лоуренс не понимал причины. Это же были его воспоминания. Так почему ничего не работало? Композитор вновь обежал музыкальный департамент, поднялся к проектору, но и там ничего не было. Обессиленный, почти сдавшийся Сэмми опустился на пол в студии звукозаписи, как вдруг сверху послышался странный звук. Лоуренс резко вскочил и отбежал назад, где и замер. Рядом с прожектором стояло существо. Оно явно было больше Сэмми и куда страшнее. Это существо имело человеческое тело, полностью покрытое чернилами, красующуюся на плече бобину и какое-то устройство, напоминающее динамик, на груди. Однако больше всего пугало Лоуренса другое: странные провода, соединенные с затылком, и покрытый чернилами проектор на голове. Это было мерзко. Ужасно мерзко. И что эта тварь забыла в его музыкальном департаменте? Что ей было нужно? Лоуренс угрожающе посмотрел на это существо, сжимая в руке топор. Это создание не проронило ни звука. Лишь положило что-то рядом с проектором, запустив его, а затем указало на Сэмми и скрылось в стене. Композитор непонимающе смотрел в ту сторону. Над его головой проигрывался мультик. Что же это могло значить? Что существо хотело сказать? Не хотело ли оно… Лоуренс кивнул самому себе и побежал к инструментам. Виолончель. Барабан. Скрипка. Пианино. Барабан. Раздался щелчок, и помещение рядом открылось. Сэмми оказался прав. То существо хотело показать ему недостающую часть. Но кто это был? Столько вопросов… Композитор зашёл в убежище, надеясь, что все ответы скрыты в нём… Но… Там было пусто…***
Шли дни, года, но ничего не прояснялось. Всё та же пустота. Ничего не происходило, никого не было, даже того монстра. Нормана. Если верить той записи. Её Лоуренс прослушал первым, а после долго ждал возмездия, кары его господа, но ничего так и не случилось. Возможно, чернильный демон был не против. Сэмми немного успокоился. Его господин тоже считал, что ему нужно знать всё, что доступно. Хоть и совсем малую часть… Ещё в прошлой жизни Лоуренс видел что-то на студии. Вернее, кого-то. И только прослушав запись Сэмми осознал, что тогда он видел чернильного демона. Но не понял этого. Каким же глупцом он был… Он не мог простить себе этого. И он бы корил себя ещё долго, если бы не одно «но». Интерес. В записи Нормана присутствовало одно имя, вызывавшее у него лютую ненависть, но он не мог его вспомнить. Кто был этим человеком? Кто такой этот мистер Дрю? Сэмми думал спросить у своего господина, но боялся тревожить его по таким пустякам. Для чернильного демона это был бы глупый вопрос, но не для него. Композитору казалось, что узнай он об этом мистере Дрю, то сразу всё бы понял, даже то, как оказался в этом чернильном теле. И именно поэтому Сэмми и запустил свой аудио дневник. Его собственный голос… Он был слишком раздраженным, злым. Ему это было уже непривычно, и мужчина хотел выключить запись, как вдруг он из прошлого сказал именно то, что он и ждал. Трубы. Чернила. Всё это протекает. А виноват в этом этот Дрю! Джоуи Дрю, как вспомнил Лоуренс. Этот человек начал всё! Он виноват! Из-за него начался чернильный ад. И если бы не чернильный демон… Сэмми бы никогда не выбрался. Правда оказалась слишком жестокой: за всем стоял их директор. И кто-то ещё. Так казалось Лоуренсу, но он не мог вспомнить лицо второго. А ужасно хотелось. Не то чтобы ради мести, просто посмотреть в глаза. И, может, получить какие-то объяснения. На возвращение памяти Сэмми и не надеялся: слишком много пустых страниц там было. И это пугало, раздражало. Лоуренс просто не знал, что с этим делать. В перерывах между молитвами он играл на пианино какие-то песни, которых не знал в этой жизни, однако тело их помнило. Сэмми был композитором, сочинял, творил. А что сейчас? Лишь непонятные обрывки его творений, которые он мог сыграть лишь машинально. Порой ему хотелось вспомнить всё, чтобы хоть немного успокоиться. Сэмми играл так часто, как мог, вспоминая всё больше мелодий с каждым днём. Это было нечто сокровенное, личное. То, что согревало душу композитору и, возможно, нравилось чернильному демону. Так предположил Лоуренс, найдя утром на своём рабочем столе маску Бенди. Это было забавно, но с того момента Сэмми стал носить её, не снимая. А дни в этом чернильном мире стали проходить ярче за музыкой и молитвой. И композитор даже соединил всё это воедино. — Овечка, овечка, пора спать, утром должен ты проснуться или мёртвым можешь стать, — напевал Лоуренс.***
Лоуренс иногда вспоминал те голоса. Ужасающие. Скрипучие. Мерзкие. Воспоминания о них не давали покоя, а иногда он чувствовал на себе чей-то взгляд. Композитор считал, что это его божество. Но правда ли это был он? Может, это были те существа? Как Норман. Лоуренс не был настолько эгоистичным, чтобы быть уверенным в том, что на студии лишь он один. Там, где-то дальше, за чернилами, охраняющими композитора, скрывалось нечто куда сильнее и мощнее, но этого было недостаточно, чтобы пойти против чернильного демона. Именно поэтому Лоуренс и был в безопасности так долго. Но сколько это могло продолжаться? Всему однажды приходит конец. Особенно тишине. А безопасность — очень хрупкая вещь, её может уничтожить что угодно. Что-то… И это «что-то» началось слишком внезапно. Лоуренс не был готов к такому подлому шагу, а его господь был совершенно в другом месте. Бенди не слышал то, что мог слышать он. Это была музыка. Очень тихая. Но Сэмми мог её расслышать. Это была его песня, и он был в этом уверен, но он никогда не играл её. Мелодия влекла его. Она была прекрасной, и Сэмми хотел расслышать её получше. Ужасно хотел… Кто-то начал петь. Совсем тихо. Но это было так прекрасно, словно ангел сошёл с небес. Лоуренс не мог удержаться. Он хотел туда. Хотел услышать свою песню. Взглянуть на исполнителя. И композитор решился. Спустя столько лет… Он даже ничего не решал для себя. Он нажал на рычаг, откачал чернила и, даже не взяв топор, словно под гипнозом отправился вниз. Туда, где его господь не смог бы ему помочь. Лоуренс не думал об этом. В ту минуту он буквально жил своей музыкой. Этот неземной голос манил его, и он шёл вниз, прямо туда. Множество коридоров и поворотов — всё пролетало незаметно. Лоуренс шёл вперёд, даже не думая оборачиваться, даже не думая о том, что за ним наблюдают. Сердце отключило разум. В эти минуты Сэмми даже не думал, что его господь, чернильный демон, охранявший его от того, к чему, возможно, композитор и шёл, может разозлиться. Да и не до этого было, ведь с каждым шагом тот дивный голос становился всё громче и громче, давая Лоуренсу понять, что он идёт в нужном направлении. И вот все повороты закончились. Сэмми вышел в просторное помещение. Голос стал ещё громче, но источника, того существа, что исполняло его песню, мужчина так и не увидел. Было пусто, лишь откуда-то продолжало доноситься прекрасное пение. Композитор спустился ещё ниже. В то место, где под массивной статуей ангела с надписью «Она тихая девочка» находилась стальная дверь. Он подошёл ближе и смог разглядеть динамики, из которых и играла музыка. Его обманули? Это была первая мысль Лоуренса. В ту секунду композитор осознал, как безрассудно он поступил. Неужели это конец? Музыка закончилась. И стало как-то жутко. Сэмми не мог больше оставаться в этом месте. Он развернулся, готовый убегать, но позади раздался отвратительный скрежет. Дверь открывалась. Он не успел. Поздно. Дверь открылась, и Сэмми медленно развернулся… встречаясь глазами с монстром. С ещё одним монстром. Которого его господь низверг вниз. От которого он и стремился защитить музыканта. Совершенно неестественного. Это создание лишь изображало ангела, но не являлось им. Оно было уродливым, мерзким. Только от одного его вида хотелось убежать оттуда как можно быстрее. Убежать обратно в безопасный музыкальный департамент. Но ему этого не позволят. Он теперь в ловушке. Алисы. Это имя всплыло в памяти. Алиса Ангел. Хитрая тварь, всегда добивавшаяся того, что ей было нужно… Но чего она хочет от какого-то простого композитора? Мести? Или нет? А что если… Мысль, которая пришла в голову Сэмми, заставила его тут же сорваться с места. Этому монстру был нужен не он. Алиса хотела выманить его Бога! И Лоуренс не мог этого позволить! Но далеко ему убежать так и не дали. Прямо перед ним опустилась перегородка, закрывая проход. — Не нужно бояться, не убегай, это же ты, Сэмми? — произнесло то чудовище тем же голосом, который Лоуренс слышал из динамиков и который казался ему знакомым. — Ты не узнаёшь меня? Это всё потому… — Композитор понял: что-то пошло не так, и Алиса переменилась в лице, а следующую фразу произнесла и вовсе не своим голосом: — Всё потому, что я должна снова стать красивой! Сэмми молчал. Вот такого он точно ожидать не мог. Прямо перед ним происходило нечто необъяснимое. Алиса говорила разными голосами, меняясь на глазах. В ней будто было заперто два человека, и мужчину не покидало чувство, что они были знакомы раньше. Но как? Как они были связаны? Как Лоуренс относился к этим персонам? Сэмми не мог вспомнить, голова начала ужасно болеть, всё смешалось… Ужасная музыка, разрывающая мозг. Отвращение. Наивная влюбленность. Странное желание приложить какому-то аниматору по голове топором. Непонятный факт о том, что надо всё завязывать не на узлы, а на бантик… Сэмми не понимал всего этого. Он путался в воспоминаниях. Ему хотелось сбежать подальше отсюда, к его божеству, в святилище. Только бы не вспоминать. Но Алиса не желала этого. Обе её части. По разным причинам, но хотели, чтобы Лоуренс остался. — Сэмми, — произнесла Алиса своим спокойным и мягким голосом, — скажи, ты помнишь его? То имя… Ты должен вспомнить его! Тогда ты освободишься! Он освободит тебя, нет, всех нас! — Разумеется! Я и не сомневался в том, что когда-нибудь придёт время. Он вернётся и освободит нас! — уверенно ответил Лоуренс, кивая этой настоящей Алисе, которую мысленно так и хотел назвать схожим именем, Эллисон. — Я его и не забывал! — Вот как… — девушка улыбнулось, и хоть это и выглядело омерзительно и страшно, Сэмми смог почувствовать необъяснимое умиротворение. — Я так рада! Ты так долго думал, а сейчас вспомнил… Я так и знала, поэтому подожди, он придёт и освободит нас! Ген… — Голос ангела опять дрогнул, исказился. — Пускай поторапливается! Мне он нужен, он обязан помочь мне стать красивой вновь. И избавиться от неё! И этой проклятой чернильной части! Джоуи создал так мало Борисов, но ни одного идеального. Бесполезный! Бесполезный Джоуи Дрю! Он поплатится! Поплатится! Стоит лишь создателю вернуться… Но почему так долго? Мне надоело ждать! Я хочу стать прекрасной! Сейчас! А его всё нет и нет! Да… Я знаю… Я напишу письмо… Лоуренс уже перестал вникать в то, что говорила эта уродливая «вторая Алиса» своим мерзким голосом. Какой создатель? Какие Борисы? Она точно была сумасшедшей! Не полностью, но была. Сэмми был уверен в этом и пообещал себе попросить чернильного демона о спасении той милой и невинной части этого монстра. И не только. Норман. И, возможно, кто-то ещё находился на студии. Да, Эллисон была права. Он освободит их всех. Нужно было молиться, приносить жертвы… И тогда их спасут… Только молитвы могут помочь избавиться от чернильной тюрьмы. Да, Бенди освободит их всех! Он услышит! Нет, он уже их слышит! Даже в эту самую минуту! — А ты… Лжец! Все мысли о Бенди моментально были забыты из-за новой порции страха. Обезумевшая Алиса, закончившая говорить о каком-то письме, вспомнила о Лоуренсе и приближалась. — Я заберу твоё сердце! Оно слишком гнилое, чтобы сделать меня прекрасной! Но… Это отличный трофей… А ну прекрати! — Изменения в голосе снова начались, а девушка остановилась. — Без него всё будет бессмысленно! Если Сэмми объяснит всё, он поможет! Прекрати, Сьюзи! И Сэмми понял. Это его шанс. Он должен бежать, пока Алиса продолжает дискутировать сама с собой. Больше возможности не будет. Лоуренс перепрыгнул через ограду и побежал вверх по лестнице, надеясь на то, что Алиса не станет его преследовать. Композитор не мог вспомнить, когда он так бегал. Возможно, никогда. Никогда ему не доводилось бегать от чего-то настолько ненормального, кричавшего вслед фразы вроде «Стой, не оставляй меня здесь!» и «А ну вернись и отдай мне свои внутренности». Сэмми старался не оборачиваться и бежать только вперёд по бесконечным коридорам, уже не казавшимися безопасными. Он стал слышать какие-то странные и подозрительные шумы, и вся эта какофония не давала покоя, и он бежал как можно быстрее. Хоть цоканье каблуков и осталось где-то позади, на границе своей территории, «земли» чернильного демона оказались куда опаснее. Сэмми чувствовал, как со всех сторон на него смотрели, и ему совершенно это не нравилось. Что-то явно хотело вернуть его во тьму, к остальным. Сделать частью этого безумия. Нет, Сэмми не желал сойти с ума и исчезнуть. Ему хотелось жить хотя бы ради своего спасителя. Нужно было сосредоточиться, не отвлекаться. Музыкальный департамент был совсем рядом. Несколько шагов… И Лоуренс просто упал на пол. Вокруг было тихо и спокойно. Что бы ни преследовало композитора, оно исчезло. И Сэмми совершенно не хотел знать, что это было, как и снова увидеть Алису. Пусть где-то вдалеке опять и звучала его музыка, он не купится на это снова, не предаст чернильного демона и не покинет своего убежища. Так решил Сэмми, надеясь, что его божество будет хранить его покой… вечно. Он не вернётся ни в то безумие, ни в ту тьму. Он останется и будет ждать. Когда Бенди освободит его, нет, их всех. Однажды это свершится. Лоуренс верил и молился. Он был готов на всё. Даже на жертвы. Наконец Сэмми смог разобраться в себе. Всё же он был рад, что вышел за пределы… Да, композитор понял мысли его Господа. Не выходить, и пусть никто не заходит. Пока Бенди не освободит их! Немного передохнув, Лоуренс заколотил все проходы в музыкальный департамент. Желания их Господа должны исполняться.***
Банджо пело в руках композитора, создавая ещё одну старую мелодию из воспоминаний. Лоуренс был максимально расслаблен, полностью растворяясь в музыке. Он обожал это чувство. Уединение и тишина. Как сейчас, так и в прошлом. Сэмми мог провести так года. Это тело ни в чем не нуждалось, поэтому Лоуренс практически не обращал внимания на время. Пройди год или сто лет, он бы не увидел разницы. Лишь одно время ему было небезразлично — время жертв его божеству, которое с каждым днём набирало силы. Его Господь приходил из темноты, забирал подношения, разных глупых овечек, заблудившихся, ищущих ночлега или просто любопытных. А Лоуренс был всегда рад угодить ему, ведь эти людишки сами шли к нему в руки, крушили доски, проникая в музыкальный департамент, а после пищали от вида композитора, словно животные. Они и были овцами, которых так любил чернильный демон. Их кровь делала его сильнее, и Сэмми верил, что роковой день скоро наступит. Банджо дрогнуло. Сверху послышался странный шум. Новая овечка? Нет, в этот раз всё было иначе. Этот скрежет… Да, Лоуренс помнил и никогда бы не спутал это с иным звуком. Чернильная машина. Этот адский механизм снова заработал. Чернила с бешеной скоростью шли по трубам, отчего некоторые из них даже прорвало, затопляя этажи и лестницы, как мог догадаться Лоуренс по шуму. Всё менялось. Он чувствовал это. И стоило чернилам дойти до музыкального департамента, затопив вход в кабинет композитора, Сэмми понял. Время пришло. Трубы шумели, но что-то было не так, как прежде. Он вернулся. Чернильный демон передвигался по трубам. Медленно, но для Лоуренса это передвижение было чем-то великим, непревзойденным. Чернильный демон приближался, и Сэмми отправился прямо навстречу. Туда, где чернил было больше всего. К затопленной лестнице. Его Божество не должно ждать. Особенно сейчас, когда он вернул свою силу. Особенно сейчас, когда кто-то вновь запустил ритуал, и чернильная машина заработала в полную силу. Лоуренс был готов. Его ожидания оправдались. И Бенди не заставил ждать больше. Он вынырнул прямо перед композитором. И пусть чернильный демон из мультфильма отличался от того, кто стоял перед мужчиной сейчас. Но его Господь был идеальным. Этого Сэмми и ждал. Чернильный демон сразу отправился к своему… пророку. Да, это слово идеально подходило. Лоуренс опустился на колени и склонил голову. — Я ждал вас, мой Бог, приказывайте, я повинуюсь любому вашему желанию, — произнёс Сэмми. — Он мой! — проговорил Бенди и исчез в чернилах. Лоуренс понял сразу всё. Тот человек. Его Господу был нужен тот человек. Тот, кто запустил чернильную машину. Лоуренс понял. Он принесет эту овечку в жертву его Божеству!***
«Он появляется из тьмы, чтобы одарить меня своим благословением. Его силуэт словно лучик света в чернильном мраке. Я вижу тебя, мой спаситель, и я прошу, услышь меня, — голосовая запись Лоуренса, оставленная в надежде, что его господь обратит на неё внимание, разрушила тишину, привлекая внимание самого композитора. — Те старые песни. Да, я всё ещё пою их. Для того, чтобы не забывать, что ты идёшь спасти меня. И я приду в твои объятья. — Сэмми, прервав подготовку к ритуалу, отправился к источнику звука, к этой забавной и необычной овечке, с интересом слушающей запись. — Но любовь требует жертв… Могу ли я получить благословение?» Диктофон выключился. Столько воспоминаний он хранил в себе. Лоуренс сделал эту запись после первого убийства… Нет, это не было убийство. Это была жертва ради любви. Тот маленький мальчик, забредший на студию на спор, не был убит. Нет, этот ребенок стал чем-то большим. Сэмми никого не убивал, ведь так? Чернильный демон, его любовь, он стал сильнее. Всё было во благо. — Могу ли я получить благословение? — произнёс композитор, удаляясь обратно. У него было так мало времени. Ритуал должен был вот-вот начаться. Лоуренс ушёл, так и не заметив, как пришедший на студию человек стал оглядываться в попытках найти источник голоса. У Сэмми было так мало времени. Нужно было начертить пентаграммы, зажечь свечи и, наконец, расставить фигурки Бенди по местам. В идеальном порядке. Пускай овечка бегает, у них ещё будет время пообщаться. — Овечка, овечка, овечка, — напевал Сэмми, неся очередную картонку, — время спать. Дай своей голове отдохнуть, время ложиться в кровать… — Эй, постойте! Здравствуйте! Вы не могли бы мне помочь? — раздалось из другого конца коридора. — Эй, постойте. Да, эта овечка была шустрой. Она не испугалась композитора. Лоуренс еле успел поставить фигурку с изображением его Божества на место, когда она перебежала на другую сторону чернильного коридора. — Какого чёрта! Куда он делся? — произнёс тот человек совсем близко. Сэмми этот голос показался знакомым, но он не придал этому значения. Ритуал. Вот что было важно. Бенди не любил ждать. Его Бог был таким нетерпеливым. Сэмми не мог его подвести. — Утром, может, ты проснёшься, — продолжил композитор, отправляясь в помещение для ритуалов. — Или утром ты умрёшь.***
Лоуренс был разочарован. Овечка была так глупа. Попав в непонятное место, полное опасностей, разве нужно привлекать внимание? Сэмми не мог этого понять, ведь он так надеялся на захватывающую игру в прятки. А что он получил в итоге? Овечка не думала прятаться. Найдя студию звукозаписи, этот глупец решил поиграть на инструментах, чем и привлёк внимание Лоуренса, закончившего все приготовления. Сэмми осторожно заглянул в помещение. Тот человек играл на пианино. Лоуренс замер, забыв, что хотел. Это было прекрасно. Пальцы умело бегали по клавишам. Музыка звучала так мелодично, без ошибок. Не было никаких чернил, капающих на клавиши и портящих любую песню. Композитор завидовал. Он завидовал этой чёртовой жертвенной овечке. Да как он смел! Как он смел играть на этих инструментах! Эту музыку! Музыку Лоуренса! Как он смел играть так чисто! Почему? Почему! Ему ничто не мешало! А Сэмми с таким огромным усилием защищал инструмент от капель чернил… Да, Лоуренс завидовал. Он ненавидел эту овцу за то, что она даже не осознавала, что могла, не ценила это! То, что сам Сэмми сделать не мог, находясь в этой… тюрьме в чернильном теле… Поймав себя на этой мерзкой мысли, Лоуренс опомнился и моментально ударил своей головой по стене. Да как он посмел! Как он посмел говорить так о том, что даровал ему его господь? Нет, Сэмми не мог думать в таком ключе! Композитор вовремя опомнился, так он решил. Опомнился не только Лоуренс. Человек, услышав посторонний звук, тоже вышел из оцепенения и отправился прямиком к барабану. Сэмми совсем не понимал происходящего. Но тут из глубины студии звукозаписи раздался щелчок. И Лоуренс понял. Эта овечка была вовсе не глупа. Она знала. Она откуда-то знала про святилище! Про убежище Сэмми. Но как? Откуда она знала? Или ей кто-то подсказал? Кто-то ещё был в музыкальном департаменте, пока Лоуренс не видел? Сэмми решил проверить свою догадку и рванул к офису. Долго искать не пришлось. Нарушитель оставил послание прямо напротив входа в кабинет. Мужчина был в ярости. Как кто-то посмел? Он подошёл так близко, а Лоуренс не заметил. И это имя на записи. Сэмми был уверен, что знал его. Само имя раздражало. Чертов Уэлли Фрэнкс. Даже сейчас он не давал композитору покоя. Лоуренс был обязан избавиться от него. Раз и навсегда. Но чуть позже. Кем бы ни был этот Уэлли, против чернильного демона он ничто. Ритуал начнется. Совсем скоро. Никто не помешает. Тоннели в стенах позволили композитору быстро вернуться в студию звукозаписи. Вовремя. Овечка как раз выходила из святилища. Сэмми понял, что она хотела сделать. Покинуть студию, откачав чернила с помощью насоса в офисе Лоуренса. Умно, ничего не скажешь. Эта овечка слишком отличалась. И это нравилось Сэмми. Такого не случилось ещё ни разу с того времени, как композитор спасся из чернильного ада. Непреодолимое чувство безумной ревности вновь разыгралось в душе композитора. Лоуренсу так хотелось побыстрее избавиться от человека, что он готов был наплевать на ритуал. И не он один был объят этим чувством. Чернильные существа, души бывших работников студии, потерявших человеческий облик, возвращались с включением чернильной машины. Сэмми прозвал их Искателями. Но их интересовали не вещи, а тела, человеческие тела, способные вернуть их обратно. Этих существ привлекала эта шумная овечка. Они хотели заполучить её полностью, вырвать все органы и выпить всю кровь. Лоуренс собирался вмешаться, но эта овечка превзошла все его ожидания. Покрепче схватив топор, человек… Он убил всех искателей. Издав болезненный стон, бывшие коллеги Сэмми исчезли. Навсегда. А человек прямиком отправился к офису композитора. Чтобы освободить себе путь наружу. Лоуренс так и стоял, смотря на пустую студию звукозаписи. Ему было жаль. Жаль каждого из них. Хоть Сэмми и не знал их имён, не помнил лиц. Они ведь тоже были людьми… Лоуренс хотел освободить и их тоже. Его господь мог это, в чём он не сомневался. А эта овечка! Скольких он ещё убил? Сэмми был в ярости. В голове прозвучало: «Всех аниматоров нужно бить по голове!» Прошлый Лоуренс знал, что делать. И теперь нынешний он был уверен. Надо действовать. Этот человек уже шёл к лестнице. Сэмми подкрался сзади. Один точный удар. И человек упал на пол. — Дай своей голове отдохнуть, время ложиться в кровать, — пропел Лоуренс.***
— Вот и всё. Медленно и осторожно. — Лоуренс завязал аккуратный бантик. Почему-то он вспомнил, что тех, кого нужно приносить в жертву, необходимо связывать именно так. — Мы же не хотим, чтобы наша овечка убежала, не так ли? Нет, мы не хотим. Сэмми самодовольно посмотрел на свою работу. Да, всё было идеально. Можно было начинать ритуал. Но… Хоть ему и казалось, что всё готово, где-то в глубине него самого что-то кричало об обратном. Лоуренс старался не обращать внимания: он не мог подвести свою любовь, своего спасителя. Нет, не мог. Овечка пришла в себя. Нужно было начинать. — Должен отдать тебе должное, ты проделал весь этот путь, чтобы навестить меня, — произнёс композитор, даже толком не осознавая, что говорит. Это сказал даже не он сам, это был прошлый, прошлый Сэмми Лоуренс. Овечка же почему-то резко стала смотреть по другому. Не было больше страха и непонимания. В глазах этого человека читалось осознание. Неужели он знал Лоуренса? Узнал по сменившейся интонации? Нет… Такого быть не могло. Сэмми не должен был отвлекаться на отголоски непонятных воспоминаний. — Это заставляет меня выглядеть почти безжалостным, — наконец произнёс композитор. — Но верующие должны уважать их спасителя. Я должен заполучить его внимание. Овечка, не понимая происходящего, удивлённо посмотрела на Лоуренса. Глупый человек не понимал, что это было сказано не ему. Сэмми сказал это бывшему себе, которого отбросил в глубину сознания. Вернее, старался отбросить. Но настоящий Лоуренс не желал этого. Ему нужно было кое-что проверить. — Подожди… Ты выглядишь так знакомо… Это лицо… — произнёс он. Нет! Лоуренс не мог этого допустить! Не сейчас! Нет времени не воспоминания! Не нужно! Сэмми это не нужно. Не важно, кто этот человек! Не важно, что он ответит! Его господь выбрал себе жертву. Лоуренс был его слугой, его пророком. Он должен был подчиняться воле чернильного демона. Прошлое не важно! Нужно забыть! Да! Забыть! Сэмми отбросил остатки прошлого себя. Окончательно! По крайней мере сейчас… Ненадолго! — Не сейчас, — сказал композитор, не давая человеку ответить. — Во имя нашего властелина! Он зовёт нас, маленькая овечка! Время жертвоприношения почти пришло… И тогда в Лоуренсе что-то сломалось. Что-то повредило механизм. И мужчина прекрасно осознавал, что именно. Всему виной эта овца… И он сам. Прошлый он. Сэмми понял, понял, что так давно хотел. О чём мечтал. Композитор осознал это. «Скажи этому человеку, он поможет», — уверенно говорил прошлый Лоуренс. И Сэмми решился. Он скажет в слух то, что желает. То, о чём на самом деле он молил чернильного демона. — Наконец я окончательно освобожусь из этой… тюрьмы! Этой чернильной… тёмной… бездны, которую я зову телом, — немного тише произнёс Лоуренс, смотря на несчастную жертвенную овечку. Но… Этот человек. Он смотрел с таким сочувствием. Это вывело из себя Сэмми из прошлого. Композитор был в такой ярости, что просто испарился, оставляя нынешнего и ничего не понимающего Лоуренса в одиночестве. Мужчина был напуган. Он не знал, что ему делать. Будто бы в один миг он вновь потерял все воспоминания. Это было ужасно. Страшно… Непонимание пугало не так сильно, как странные звуки сверху. Он приближался. Господь шёл сюда. А ритуал ещё не начался. Нет времени возиться с овечкой, нет времени на прошлое. Спасение может дать лишь чернильный демон. Никто другой. Этот непонятный человек особенно! И сам Сэмми не сможет помочь себе. — Тс-с-с… Тихо… Прислушайся! Я слышу его! Он идёт! Идёт! — громогласно объявил композитор, желая стереть сочувствие с лица его жертвенной овечки. — Давай начнём! Ритуал должен быть завершён! Скоро он услышит меня и освободит нас! Лоуренс поспешил покинуть комнату для ритуалов. Его господь не любил, когда за его трапезой наблюдают. Сегодня же Сэмми почему-то было страшно, ужасно страшно, как и человеку, которого он оставил позади. Да, композитор чувствовал на себе его взгляд, молящий остановиться. Отчего-то человек молчал, возможно, не хотел ещё больше привлекать внимание Бенди. Но поздно. Сэмми закрыл за собой дверь и подошёл к микрофону. Он должен был указать чернильному демону путь, завершить ритуал. Последний. Лоуренс надеялся на это. — Овечка, овечка, овечка. Время спать. Дай своей голове отдохнуть. Время ложиться в кровать. Утром ты, может, проснёшься или мёртвым будешь лежать! — Голос Сэмми отразился через динамики, и его было слышно везде, в каждом уголке студии. — Услышь меня, Бенди! Восстань из темноты! Восстань и прими мою жертву! Лоуренс потянулся к рычагу, но его руки предательски задрожали. Он чувствовал, что не должен был этого делать. Тот человек… Нет, Сэмми не должен сомневаться! Композитор дёрнул за рычаг, открывая дверь в ритуальную комнату. Лоуренс и представить не мог, что чувствовал несчастный человек. В ту самую секунду. Когда открылся проход в тёмный коридор. Уже, возможно, покрытый чернилами. Возможно, человек даже видел тёмный силуэт, совсем медленно приближающийся к нему. Сэмми было жаль, ужасно жаль, но… Он был ужасным эгоистом. Композитор так хотел спасения, что был готов на всё… — Освободи меня… Я прошу тебя! — прошептал Лоуренс, забывая о включенном микрофоне. Совсем рядом послышался звук капающих чернил. Нельзя прерывать ритуал. Чернильный демон разозлится. Лоуренс был уверен: Бенди легко вывести из себя. И как же он был прав. — Я призываю тебя, чернильный демон! — Сэмми нужно было обернуться, ему нужно было обратить внимание, что вся комната была покрыта чернилами. — Покажи своё лицо и прими эту дарованную тебе овечку! Лоуренс уже был готов услышать крики того человека, но ничего не происходило. Лишь медленно капали чернила. Композитор обернулся, встречаясь взглядом с чернильным демоном. Дальше Сэмми смутно помнил происходящее. Возможно, он что-то кричал. Возможно, он умолял о чём-то чернильного демона. Но чувство непонимания и боль… Это он запомнил отчётливо, проваливаясь в чернильную бездну. Или не проваливался? Лоуренс плохо понимал, что происходило. Будто его сознание ушло на второй план, а телом управлял кто-то другой. И Сэмми догадывался, кто. Вернее, признал это. Безумие отходило на второй план. Он вернулся. Настоящий он. Сэмми Лоуренс. Директор музыкального департамента. Который не желал проигрывать какому-то ожившему мультфильму. А удачный побег — тоже победа. Да, Сэмми не умер, он был живее прежнего. И его окружала не бездна. Композитор просто двигался с чернилам потоком по этажам. У Лоуренса была надежда. Он выживет. Не проиграет. Теперь уж точно!***
Уверенность покинула Лоуренса, стоило ему оказаться в безопасности. Нет, то место, где находился композитор, нельзя было назвать безопасным. То, что его окружало, было безумным и злым, готовым разорвать его, чтобы заполучить его органы и стать хоть немного живее. Лоуренс не знал, куда идти и что делать. Его бывшие коллеги, ныне монстры, не очень-то и жаловали его при жизни, а сейчас просто сходили с ума. Сэмми был для них обычной жертвой… лёгкой и запутавшейся жертвой. Он не знал, что делать. Совсем недавно он чувствовал свободу. А что сейчас? Пустота. Разочарование в себе. Сколько лет продолжалось его безумие? А закончилось ли оно? Сэмми не знал, память подводила его, он ещё так много не помнил… Но. Лоуренс осознал, что чернильный демон — не его Бог. Бенди использовал мужчину, он пытался его убить. К нему он точно больше не вернётся. А значит, и музыкальный департамент для Лоуренса закрыт. Так куда идти? Не слоняться же по студии, надеясь не наткнуться на банду мясников или чего похуже? Нет, нужно было найти новое убежище. Хотя бы на время. Чтобы разобраться в себе. Понять, что происходит на самом деле. А уже после размышлять, как сбежать из этой чёртовой студии. Лоуренс решил придерживаться именно этому плану… который оказался практически невыполнимым. Тысячи комнат, сотни лестниц, поворотов, но укрытия Сэмми так и не нашёл. Каждый сантиметр мог стать последним. Композитор шёл медленно, прислушиваясь к каждому звуку. Иногда из динамиков доносился голос Алисы, отдававшей приказы кому-то. Иногда Лоуренс замечал, как коридоры покрывались чернилами, и быстро убегал прочь. К счастью, ему везло. Бенди интересовал не он, а тот человек, с которым общалась Алиса. Жертвенная овца сбежала, и Сэмми был несказанно этому рад. Иногда Лоуренсу хотелось помочь тому человеку, но он отбрасывал эту мысль. Ему самому нужна была помощь. Да и в одиночку чернильные монстры нападали реже, не в огромном количестве. С двумя или тремя сразу Сэмми мог бы справиться, но с двадцатью… Нет, это безумие. Как и попытка побега от них. Они будут вечно преследовать свою жертву. До смерти: либо своей, либо самого композитора. Лоуренс, осознавая это, всё равно каждый раз испытывал боль, убивая своих коллег. Но так было нужно. Сэмми ненавидел себя за эти оправдания, но других у него просто не находилось. Он хотел выжить. Теперь уж точно. Удар. Крик. Ещё один Искатель погиб. Погиб от руки Лоуренса. Он уже еле держался на ногах, он устал, он должен был отдохнуть. Но эти монстры всё нападали и нападали. И всё же Лоуренс продолжал идти вперёд, заглядывая в каждую комнату, но так и не находя нужной. Помещение за помещением. И вот очередная дверь. Лоуренс открыл её. Помещение было небольшим, но в нём не было ни труб, ни чернил. В комнате стояли лишь вечно наблюдающие картонки Бенди, но Сэмми так устал… Он не мог уже больше искать. Закрыв дверь на засов, Лоуренс зашёл вглубь комнаты. Ему нужен был сон. Как в его проклятой песне, он мог проснуться утром или мёртвым остаться лежать. Но Сэмми это не волновало. Он устал и был готов ко всему, засыпая под безразличным взглядом Бенди.***
Утро, если пробуждение в непонятное время суток можно назвать таковым, всё же настало. Лоуренс проснулся. Он не чувствовал никакой боли, только облегчение. Сэмми сумел отдохнуть хоть немного и был несказанно этому рад. Композитор осмотрелся. Что-то явно изменилось. Картонки Бенди. Они были живыми, и он был точно в этом уверен, хоть это и казалось безумным. Эти картонные изображения закрыли собой вход, не пуская монстров внутрь комнаты. Это было самое настоящее чудо. Никак не связанное с чернильным демоном. Бенди не любил слабость. А то существо, скрытое в картинках, разбитое на кусочки и обитавшее во всей студии, — оно было другим. Да, эти изображения проказничали, выглядывали из-за угла, но не нападали, никогда не нападали. И как Лоуренс не замечал этого раньше? Как он ошибался! Не Бенди был их Богом, не ему было суждено освободить их. Всё было ближе, прямо на ладони! Но никто бы не догадался! Это было как провидение! Иначе Сэмми и не мог сказать. Им всем нужно было молиться не чернильному демону, а божеству, скрытому в этих картонках. Лоуренс решил, что он просто обязан сделать то, чем не занимался долгие годы. Написать новую мелодию, новую молитву. Но не успел Сэмми начать напевать новый мотив, как картонное изображение упало прямо на композитора, ударив его по голове. Остальные фигурки смотрели с неким осуждением, будто говоря: «Ты что, совсем больной?» Затем они начали движение, открывая Лоуренсу путь. — Ты должен найти Его! Он уничтожит чернильного демона! — произнесла одна из картонок, открывая дверь. Сэмми замер. Они могли говорить! Они хотели победить Бенди! Вот оно! То самое! Лоуренс теперь окончательно был уверен в том, что эти изображения Бенди были способны на всё! И композитор был готов помочь им! Его Боги приказали найти избранного! Самую главную картонку! И он сделает это! Прихватив с собой топор, Лоуренс отправился в путь. Сейчас он был готов обойти хоть всю студию! — Мне кажется, что он всё же понял не то… — произнесло одно из изображений Бенди. — Да это же Сэмми Лоуренс! Он не может не понять! Даже Джоуи считал его гением! — ответила другая. — Ага, только ваш мистер Дрю сейчас носится по студии, стараясь убить всё, что движется! — заявило третье изображение Бенди. — Но я надеюсь, что мистер Лоуренс ещё сможет прийти в себя и помочь Ген… Договорить ей не было суждено. Топор взмыл в воздухе, оставляя от картонных изображений Бенди лишь груду досок. — Ещё восемь осталось, — произнёс человек, — как же меня это всё достало!***
Раньше Лоуренсу казалось, что картонных изображений Бенди на студии намного больше, сейчас же они просто не попадались ему на глаза, но композитор не собирался сдаваться. Он должен был выполнить задание и найти её… Самую главную картонную фигурку. Он даже догадывался, где её искать. Сэмми давно приметил большое количество изображений в районе фабрики игрушек, но никогда не придавал им большого значения, не замечая их. Сейчас же он стремился именно туда, к скоплению Божеств, собравшихся в зале, словно король и его свита. Он надеялся, что не ошибся. Композитор спустился вниз по лестнице в просторный зал, но картонок почему-то там не было. Лишь их разрубленные куски лежали на полу. Лоуренс, не веря своим глазам, подошёл ближе, но ничего не изменилось. Все картонные Божества были уничтожены. Он растерялся: он не знал, что ему теперь делать. И кто мог так поступить? Кто посмел? Он знал о том, кто на самом деле должен спасти их? И хотел помешать? Сэмми не знал, но был готов уничтожить того, кто осмелился совершить подобное. «Ой, я забыла предупредить, он ненавидит, когда я это делаю! На твоём месте я бы спряталась», — раздался из динамиков голос Алисы. Лоуренс понял всё. Эта дура решила позлить Бенди. Алиса даже представить не могла, что натворила! Глупая, глупая дура! Композитор был готов даже ударить девушку. За такое можно и убить… Она лишила их спасения! Единственной надежды! Ради какой-то забавы! Но Сэмми не хотел отчаиваться! Возможно, он жив. Возможно, главное картонное божество где-то скрылось. Нужно просто поискать получше! Или спросить у его спасителей. Да, эта идея понравилась Лоуренсу больше. Он рванул в истинное святилище, где пережил ночь, где картонные божества впервые заговорили с ним. И вот показалась нужная дверь. Почему-то она была открыта. Композитор заглянул внутрь. — Нет! — закричал Сэмми. — Не может быть! Да будь ты проклята, Алиса! Все… Все до одного. Картонки Бенди были уничтожены. Мертвы. Так плохо Лоуренсу никогда не было. Он был разбит. Все его надежды рухнули. Из-за какой-то глупой девушки, решившей позабавиться! Теперь они обречены! Прокляты! Нет, он не мог этого допустить. Он должен найти выход! Поискать ещё! — Нельзя сдаваться так рано, — сказал себе музыкант, пошатываясь и покидая святилище. Он должен спасти всех! Обязан! Лоуренс просто обязан найти главную картонку. Но он не знал, где. Не имел теперь ни малейшего представления. Даже помощи ждать было не от кого… Или всё же было? «Норман лезет куда не надо! Вечно он за всеми следит и всё про всех знает», — раздался у композитора в голове его же голос из прошлого. Эти воспоминания стали для Сэмми надеждой. Цепляясь за них, как за лучик света, Лоуренс побежал вперёд. — У нас ещё есть надежда! Я не сдамся! — крикнул, обращаясь неизвестно к кому, мужчина.***
Подозрительный тип. Такие воспоминания остались у Лоуренса о Нормане Полке. Они не особо ладили раньше, но Сэмми был уверен: сегодня они должны были объединиться. Возможно, композитор бы даже извинился, хоть и не мог вспомнить, за что. Он был готов на всё, только бы спастись. Только бы вернуть то, что было раньше. Только бы сбежать из этого безумия. Норман должен был помочь! Он ведь делал это раньше. В тот день. В тот день Полк дал Сэмми ключ от святилища. Дал подсказку с прожектором. Этот человек знал многое, мог наблюдать из тени. И за нужной информацией Лоуренс был готов спуститься в бездну. В логово прожекториста. Он шагал по чернилам, даже не думая снова сбежать. Он готов. Решился. Мужчина уже в бездне, в месте, куда стекались чернила, в бескрайнем море. На этаже, где всегда царил мрак. И лишь включенные прожекторы, показывающие бесконечный мультфильм про Бенди, освещали путь. И они не дарили композитору ни капли надежды. Лишь безумие. Безумие, в котором обитал прожекторист. Такой же безумный, как всё то, что его окружало. Но Сэмми надеялся, что в душе этого монстра всё же осталась часть того вредного и заносчивого киномеханика, каким был Норман Полк. Да, в этом человеке, готовом разорвать свою жертву, он видел того самого старикашку, на самом деле не желавшего никому зла. Он не был чудовищем. Сэмми был в этом уверен. И всё же коридоры были пусты. Композитор никак не мог найти Нормана. Происходящее не поддавалось описанию. Возможно, он куда-то ушёл. Бродит где-то ещё? Но где? Сэмми не мог даже представить. Он мысленно готовил себя к тому, что ему вновь придётся обойти эту проклятую студию. Возможно, даже спуститься в ещё больший ад, глубоко под землю, пропитавшуюся ядовитыми чернилами. Лоуренс был готов ко всему. Кое-как ориентируясь в пространстве и вздрагивая от света прожекторов, композитор отправился ко второму выходу, как вдруг упал в чернила, споткнувшись. Сэмми посмотрел назад, поднимаясь на ноги. — Норман… — произнёс он совсем тихо. Прожекторист был мертв. Норман Полк был мертв. Всё его тело напоминало решето, будто бы его расстреляли. Как какое-то животное. Сэмми не понимал. Как такое могло случиться? Кто на это способен? «Знаете, мистер Лоуренс, я была так зла на вас, что мой друг Томми дал мне на время своё ружье!» — раздался в голове у Лоуренса женский голос из воспоминаний. — Алиса… — Пришло осознание. — Чёртова сука! Я убью тебя… Сэмми отправился прямо к лифту. Из динамиков раздавался голос лже-ангела. Она опять с кем-то говорила, но это было Лоуренсу на руку. Он прислушался, стараясь вникнуть в суть её речей. — Я знаю, зачем ты здесь, Генри! — заорала Алиса. И композитор замер, потеряв смысл происходящего. Всё будто бы остановилось, и в тоже время всё менялось. — Генри… — повторил он. В эту секунду мимо него с ужасным грохотом пролетел лифт. Вниз. Где разбился вдребезги.***
Наверное, он не понял сразу. Был так шокирован, что не осознавал действительность. Эллисон. Норман. Генри. Три имени, а сколько боли. И она всё увеличивалась и увеличивалась. Лоуренс вспомнил всё. Те же имена, внешность, привычки, рабочие будни, насыщенные, а порой и истощающие. И тот кошмар… Сэмми не мог поверить, что он всё забыл, позволив себе надломиться. Последствия были необратимы. Ничего не вернуть, не исправить. Композитор это понимал, но в тоже время ему хотелось изменить хоть что-то. Перестать быть сломанной куклой. И хотя бы попытаться уничтожить тех, кто превратил их жизни в ад. Джоуи Дрю. Сьюзи Кэмпбелл. Лоуренс знал, где их искать. Больше студия не сможет испугать его. Он сам освободит их. Нет чернильных Богов. Чернильный демон — лишь выдумка. Есть лишь его сумасшедший создатель. И ангел, спрятанный где-то внутри сумасшедшей Кэмпбелл. Мужчина был зол. Ужасно зол. И как бы ему ни хотелось увидеть Дрю мёртвым, он должен был помочь Эллисон. Убить Алису. Тогда Пэндл будет свободна. Обретёт покой. Сьюзи же, будто зная, что в этот раз уже за ней идёт охота, пряталась, скрывалась, наслаждаясь последними минутами своей бесполезной жизни. Лоуренс найдет её. Это лишь вопрос времени. Найдёт и убьёт. Где бы она ни пряталась. Он был готов спуститься даже в ад. Или ещё ниже. В то место, по сравнению с которым обитель прожекториста покажется безобидной. Чем ниже спускался Лоуренс, тем больше понимал, что шёл по верному пути. В подвальные помещения. Туда, куда и при работе студии спускался редкий сотрудник. Теперь же там было пусто. Но он не боялся. Он был готов на всё. Он медленно шёл вперёд, практически не ориентируясь в пространстве. Как вдруг его сбило с ног нечто тёмное, покрытое чернилами. — Какого… — проговорило это чёрное создание, в котором музыкант смог всё же распознать свою овечку, направляя на композитора ружье. — Лоуренс?..***
Лоуренс плохо понимал, что происходило с ним, и всё же это казалось правильным. То, что он и должен был сделать. То, чего он на самом деле и ждал. Это мифическое «спасение» было так близко, а он не понимал это. Хоть Лоуренс и не осознавал, что происходит, разделяющееся тело Алисы казалось правильным. Так и должно было быть. Это нормально, говорило что-то внутри него, когда из чернил образовалось два тела. Всё именно так. Сьюзи Кэмпбелл и Эллисон Пэндл. Два человека, а не одно чудовище. Всё к этому и шло, пытался убедить себя Лоуренс, когда девушки стали превращаться в порошок. — Спасибо, — прошептала Эллисон. И Сэмми убедился: всё правильно. Они обрели покой. Наконец. Всё кончено. Кто-то подошёл к композитору сзади и схватил за плечо. Лоуренс даже не думал дёргаться. Зачем? Ведь всё хорошо? Всё закончилось? — Джоуи ушёл, — раздалось сзади. — Идём домой? Сэмми развернулся. Стоящий сзади Генри, измазанный в чернилах, улыбался. Действительно, пора покинуть это место. — Да, домой, — улыбнулся в ответ Сэмми. И пошёл вслед за Генри. К выходу. Спустя столько лет. Он был счастлив. Или, может, это не то слово. Он просто не мог описать свои эмоции. Слово «счастье» казалось каким-то маленьким, неподходящим. — Не отставай! — крикнул Генри, протягивая Сэмми руку, а композитор, ни секунды не сомневаясь, схватился за неё. Дальше они шли молча. Разговоры казались чем-то лишним. Они оба будто понимали мысли друг друга, и в тоже время никто из них не решался сказать, что сожалеет. Сожалеет об упущенной возможности. О том, что раньше они были порознь. Две души, вкладывающие всё в детский мультик, одинокие, хоть и не желающие это признать. Было столько «если бы». Но впереди показался выход, и ничего так и не было сказано. Но у них же ещё есть время? Генри открыл дверь. На улице светило солнце, но жары не чувствовалось. Да хоть бы лил дождь, Лоуренс бы не расстроился. Дыша полной грудью, он улыбнулся Генри. Ветер трепал волосы Сэмми. Чернила ушли, и он дышал свободно. О большем он не мог и мечтать. — Спасибо, — сказал он Генри, делая глубокий вздох. — И прощай… И превратился в прах, который моментально раздул порыв ветра. Где-то позади загорелась студия. Генри, в последний раз посмотрев на неё, пошёл дальше. Его жизнь продолжалась, всё так и должно было быть.