Афродизиак

Внутреннему голосу очень хочется что-то сказать, но я его затыкаю, причём совсем не фигурально. Спирит дышит часто и глубоко, поводит бёдрами, слабо дёргает пальцами и ресницами. Похоже, я всё-таки делаю успехи, и, если ещё немного помочь себе рукой, то вполне можно довести его до разрядки. А ещё не обязательно же за щёку совать, можно и облизать… Короче, увлёкся я. Коса стонет и развратно извивается, царапает ногтями пол, почти просыпается: вполне возможно, что он уже видит, но не может ничего сказать, и от этого мне становится ещё жарче. Уважаемый доктор Франкен Штейн, спешим донести до Вашего сведения, что Вы извращенец, и что Вы способны возбудиться, делая минет своему бывшему напарнику и нынешнему коллеге. Которого, между прочим, не так давно отымели прямо на полу, не потрудившись перенести действие хотя бы на больничную койку, не говоря уже о том, как непрофессионально заниматься сексом с пациентом, находящемся в столь нестабильном состоянии. Вас бы, по уму, отстранить за такое поведение от должности преподавателя и врача, а ещё лучше – выслать куда-нибудь подальше от общества. А ещё лучше – сразу верёвку и мыло. Интересно, как я завтра буду в глаза Маке смотреть? Интересно, как я буду смотреть в глаза Спириту? Спирит открывает глаза, шепчет моё имя и кончает – и я от неожиданности глотаю, чуть не подавившись. Захожусь в кашле, стучу себя в грудь; как бы меня тут наизнанку не вывернуло. Ладно, я хоть вкус распробовать не успел: во рту из-за кашля дикая горечь, и я встаю, нетвёрдой походкой подхожу к столу, наливаю себе воды из графина. Пью жадно, чуть ли не залпом, а потом зачем-то надеваю очки и поворачиваюсь к семпаю. Коса сидит, привалившись к столу, закрыв лицо руками, и трясётся как-то странно, мелко-мелко. Я испуганно сажусь рядом, кладу руку ему на плечо, пытаюсь понять, что с ним – и понимаю только спустя несколько секунд. Спирит смеётся. - Истерика, - почему-то вслух комментирую я, а потом достаю из кармана висящего на стуле халата сигареты, щёлкаю зажигалкой, затягиваюсь. Только сейчас я понял, как же мне хотелось курить всё это время. Так мы и сидим на полу друг против друга. Оба голые. Я в очках и со стояком, он весь измазанный и красный. Я курю, а он ржёт. Ещё немного, и я сам сорвусь. - Извини, - бормочет он, утирая выступившие слёзы кулаком. И откуда в нём столько жидкости: всё плачет и плачет. – Дай и мне сигарету. - Нельзя тебе, - отрезаю я, выдыхая дым в его сторону. – Ты ещё в себя не пришёл. Как всё-таки приятно обращаться к нему на «ты». Теперь, я думаю, я имею на это полное право. Альбан смотрит на меня в упор, скептично поднимает бровь. Обычно в наших играх в гляделки я неизменно выигрывал, но в этот раз сдался, протянул пачку с зажигалкой. Действительно, после того, что я с ним сделал, я хотя бы сигаретой его могу угостить. - Теперь-то ты мне расскажешь, что случилось? – интересуется он, с наслаждением откидывая назад голову и выпуская дым из ноздрей. А он так и не понял? Я начинаю объяснять, но Спирит, услышав заветное слово «афродизиак», махнул рукой: понял всё. - Это моя вина, - признаюсь я, и это выходит как-то непривычно легко. Видимо, после той головомойки, что я себе устроил, мне уже ничего не страшно. А ведь в детстве мне было легче себе пальцы на ногах отгрызть, чем извиниться перед семпаем. – Если бы я сразу понял, в чём дело, ничего бы не было. - Было бы, - хмыкнул тот. – Только ты бы от меня ещё в глаз получил. - Никогда не поздно. - Не замечал за тобой наклонности к мазохизму. Впрочем, ты не расслабляйся: действие ещё не прошло. Я опускаю взгляд вниз. Коса не смущается, даже ноги не сводит: а чего, все уже всё видели. И трогали. И даже на вкус пробовали. У него всё ещё стоит. Я даже не удивлён. Тишина вокруг нас такая, что слышно, как течёт по венам кровь, и я чувствую, что если я что-то сейчас не скажу, то случится нечто непоправимое. Ну, например, я его опять трахну. Просто чтобы перестал на меня так пристально смотреть. - Вопрос позволишь? – интересуюсь я, раскручивая несколько болт. По виду Альбана видно, что ему ужасно хочется съязвить, но ничего остроумного он не придумывает, и потому просто кивает. - Ты ведь спал с мужчинами? Спирит давится дымом.