Осенние посиделки

Из-за кухонной шторы тихонько выглядывал кусочек серого неба. Прохожие на улице жмурились, кутаясь в шарфы, или поднимали воротники драповых пальто, чтобы хоть как-нибудь укрыться от моросящего дождя. Артур довольно млел в теплоте парижской квартиры, с удовлетворением поглядывая на ознобших незнакомцев. Он растягивал рукава бежевого свитера, укрывая свои пальцы, и время от времени мельком поглядывал на Франциска, не отходившего от плиты. Черный фартук ему чертовски шел, а светло-голубая рубашка была расстегнута на несколько верхних пуговиц, и, наверное, поэтому Артур никак не мог сосредоточиться, минут пять смотря в одну точку. — Интересно, когда они придут? — Бонфуа нарушил стоявшее молчание, шумно закрыв духовку. Керкленд изучающе оглядел часы в форме Эйфелевой башни, прибитые к стене, и педантично ответил, что, вероятно, скоро. Раздалась заливистая трель, и Франциск вздрогнул от неожиданности. — Как ты смог так угадать, mon petit coeur*? — пройдя мимо англичанина, Бонфуа нежно потрепал его по шафрановым волосам, ласково смотря на своего любовника. Звон послышался снова, ударив прямо по барабанным перепонкам. — Я пойду открою, Арти. Он ведь опять нашу дверь выломает, — Франциск спешно ретировался с легкой улыбкой. Артур не успел отвлечься от водоворота своих мыслей, как в комнату буквально влетел ураган. Следом вошел Франциск, которому уже всучили пакет с продуктами. Позади всех стоял раскрасневшийся Мэттью. Керкленд протянул руку Джонсу в холодном вежливом жесте, и Альфред сделал вид, что не заметил этого (или взаправду не заметил, кто его, Джонса, разберет), продолжив свой рассказ с артистичной жестикуляцией. Артур по-ребячески надулся немного и помахал Уильямсу, хотя бы в этот раз не оставшись незамеченным. Под нежным взглядом любовника Керкленд чуть-чуть смягчился. Франциск поставил бумажные пакеты на стол и подошел к духовке, проверяя процесс выпечки кексов. Всем оставшись довольным, он вернулся к разговору. — В общем, вот. Все, что вы просили, — самодовольно улыбнулся Альфред, широко разводя руки. Артур зашуршал содержимым, а его брови, живущие своей личной жизнью, поползли на лоб. Газировка, шоколад, вино не самого лучшего сорта и еще какой-то бред. Не то чтобы он ожидал чего-то большего, когда просил Джонса купить что-нибудь к их ужину. Франциск несдержанно захихикал, и, немного смутившись, изо всех своих сил попытался изобразить кашель. — О! Мэттью, mon garçon**, что это ты держишь? — Бонфуа мудро решил перевести тему. — Это тыква, — смущенно пробормотал Уильямс. — Алу очень сильно захотелось ее купить. — Вот-вот! Хэллоуин со дня на день, а мы без тыквы, — деловито закивал Джонс, поправляя слезшие с носа очки. — Это просто смешно! Давайте прямо сегодня его и отпразднуем. Все равно потом ведь вместе никак не соберемся. Артур тихо вздохнул, невольно соглашаясь со своим воспитанником. Их посиделки — настоящая редкость, поэтому почему бы не весело провести время?.. — Тогда что мы будем готовить? Тыквенный суп? Или, может быть, пирог с корицей? Получится очень недурно. — Франциск задумался, перебирая рецепты в своей голове. — Ты с ума сошел, Франц? — излишне возмущенно выдохнул Артур, а помрачневший Альфред драматично схватился за сердце. — Конечно же, мы сделаем Светильник Джека. — Без него ну совсем никак! — поддакнул Джонс. Бонфуа сощурился, глядя на хорошо спевшийся дуэт. Иногда эти двое были чертовски похожи друг на друга, все-таки родственники, как-никак. — Что скажешь, Мэттью? — ласково спросил его Франциск. — Как тебе больше хочется? — Я бы лучше поел, — застенчиво признался Уильямс. В результате горячих споров было решено оставить их яблоко раздора прямо на подоконнике, как украшение в честь приближающегося праздника.

***

После ухода младших все вернулось на свои места: хорошее настроение Керкленда снова сменилось напускной холодностью. Он стоял у окна, немного нахмурившись. Француз подошел к любовнику и обнял его со спины. — Стало так тихо, ты не находишь? — короткий поцелуй в шею. — Я думаю, что нам стоит приглашать их почаще. Артур неопределенно повел плечами, отмахиваясь от Франциска. Бонфуа коротко улыбнулся, он достаточно умен для того, чтобы понять, что из-за чрезмерной гордости свои настоящие мысли Керкленд никогда не озвучит.