Ебучий случай

Середина концерта. Бортник, мать твою, что ты делаешь? Какого хрена ты виляешь своей задницей? Ты же прекрасно знаешь, что у нас сейчас очень плотный график, и что у меня жесткий недотрах. Как ты позволяешь себе это творить прямо на сцене, когда толпы фанатов орут наши новые песни? Тебе не стыдно перед ними? Ты играешь на публику или со мной? Боже, этот твой комбинезон… Нахера он тебе! Без него тебе лучше. Ну все. У меня стоит. Этот вырез на спине…вентиляция, блин! О! Вот сейчас будет мой соляк. Ну держись, Егор Михалыч! Держись. Я вышел вперед и поравнялся с тобой на сцене. Ты, повернувшись ко мне, стал хитро улыбаться и томно заглядывать мне в глаза. Через долю секунд, не давая мне нормально доиграть, отходишь на пару шагов от меня и начинаешь делать то, от чего меня могло разорвать в тот момент на части. Несуетливо, плавно передвигаясь на месте под музыку, ты медленно, специально дразня меня,  расстегиваешь свой комбинезон. Зачееем? Тебе жарко? Вот мне жарко сейчас будет точно. Я впиваюсь взглядом в твое загорелое, немного вспотевшее от плясок на концерте, тело. В каждый миллиметр, вновь открытого на тебе пространства, я готов впиться зубами. Толпы девочек в фан зоне орут, видя как ты раздеваешься. И, честно признаться, я хочу выть вместе с ними. Ты же, в свою очередь, видя как у меня трясутся руки, и как я раз за разом путаю аккорды, продолжаешь тянуть молнию все ниже и ниже, в то время как мой стояк поднимался все выше и выше. Господи, спасибо, что у меня широкие штаны! Когда все же молния нашла свой предел ровно до начала твоих бедер и мне открылся взор на полу оголенного тебя, я резко развернулся, дабы не отыметь тебя прямо не барабанной установке Борисыча, и ушел к Максу. Ты же не особо расстраиваясь, заигрываешь с залом и сваливаешь к Звонку. И танцуешь уже перед ним! Лева, ты гад! Я смотрю на тебя в продолжение всего нашего выступления. Ты по-прежнему все время прыгаешь и танцуешь, но только ты не знаешь какие танцы тебя ждут после концерта. Вот наконец-то звучат финальные аккорды вечного и всем надоевшего «Полковника», и мы идем на поклон. Я специально втиснулся между тобой и Яном. Когда мы все, приобнимая друг друга, наклоняемся перед публикой, я успеваю тебя шлепнуть по мягкому месту. Это тебе за плохое и вызывающие поведение. Очень надеюсь, что моя инициатива не была замечена посторонними, иначе я уже вижу все статьи в интернете «Шура Би-2 лапает своего товарища на поклоне!». Ты же почувствовав мою ладонь, мягко сжимающую одну половину твоей пятой точки, посмотрел на меня и приглушенно зашипел, всем своим видом говоря «Не пали контору, дебил»! Что за поведение, Левчик? Ах, ты ж мой гребанный кошак! Потерпи, и я тебя накажу за твое шипение в мою сторону. Посылая лучи добра всем нашим поклонникам, я едва успеваю отдать свою гитару технику, дабы побыстрее схватить твое быстро убегающее тельце. Я настигаю тебя в коридоре и зажимаю возле стены. Ты возмущенно пытаешься оттолкнул меня от себя, то и дело смотря по сторонам. — Ну, и что это было? — Ты о чем? — Ты нахрена меня заводишь? Теперь получай. — Шура, отстань. Я очень устал. — А я устал от того, что ты все время крутишься на сцене как долбанная стриптизерша у шеста, а потом меня динамишь! — А кто тебя заставляет на меня смотреть?! Может я так, для себя! — Ах, для себя! Ну, а теперь я буду тоже кое-что делать с тобой — для себя! — Что? Что ты… Я не даю тебе договорить, все сильнее прижимая к стенке. Ты уворачиваешься и извиваешься подо мной. Попался! От меня не уйдешь! В этот раз точно не уйдешь… Я замыкаю тебя в кольцо своих рук и поглаживаю твою спину через столь чудный вырез. Спускаюсь все ниже и ощупываю все твое тело, и ты не выдерживаешь и задираешь шею. Немного скуля, говоришь мне: — Шур, давай не здесь… Тут нас точно спалят… Ага, значит ты уже не против. Отлично! Мне повторять второй раз не надо и поэтому я, схватив тебя ниже спины, поволок к самой ближайшей двери. Слава богу дверь была не заперта, и поэтому мы сразу ввалились в комнатку. Оказались мы в какой-то не очень просторной комнате, по большей части служившей для хранения разных вещей, но и имевшей старенький потрепанный диван. Он будет как нельзя кстати. Обнаружив, что никого кроме нас в этой комнате нет, я закрыл дверь и хитро уставился на тебя. Ну все, Бортник, выхода нет. Ты доигрался, а точнее дотанцевался! Я осматриваю тебя с головы до ног. Ты до сих пор не восстановил дыхание после концерта, а хотя это же я не дал тебе этого сделать. Ты весь лохматый, мокрый. Как же я хочу тебя. Подхожу к тебе ближе и становлюсь напротив. — Какой чудесный у тебя комбинезон! Сними его, пожалуйста! Ты неловко начинаешь раздеваться. Господи, да кого ты стесняешься. Я же тебя, Лева, наизусть знаю! Ты только разулся, а я уже скоро сдохну от нетерпения. Мне надоело ждать и я сам помогаю тебе снять твой новый костюм. Какая же это гениальная идея сделать комбинезон. Теперь не надо постоянно мучиться с этими дебильными узкими джинсами! Теперь все просто — расстегнул и готово! Я кусаю тебя за шею, за плечи, за все! Ты уже немного стонешь от удовольствия и шипишь, когда я делаю нечаянно больно. Притягиваю тебя ближе и вовлекаю в страстный поцелуй. Прощай, моя секс-голодовка! Ты вошел во вкус и даже пытаешься взять всю инициативу в свои руки, а вот хрен тебе! Сегодня главный я! Я уверенно прохожусь своим языком, изучая более подробно твой рот. В это время мои руки до конца раздели тебя и я пробрался к самому чувствительному твоему месту. Я аккуратно обхватил своей, как ты сам потом рассказывал, холодной рукой твой напряженный орган, от чего ты отстранился и застонал. А я, уложив тебя на диван, продолжил свою процедуру. Но ты не даешь мне нормально начать тебя ублажать, ты сначала хочешь тоже видеть меня обнаженным. Поднявшись, ты начинаешь раздевать уже меня, все время цепляясь за мой, так и ни разу не опустившийся, стояк. Тебе он нравится, я вижу. Когда с моей одеждой было покончено, ты стал любоваться мной. А мне стыдно от этого, именно поэтому я резко наваливаюсь на тебя и прижимаю к очень скрипучему дивану. Какой же ты мягенький! Твои руки начинают блуждать по моей спине, щупать меня, тискать. От этого я возбудился до предела. Каждое твое прикосновение отображалось  на моем теле волной мурашек. Каждый твой пронзающий взгляд, делал боль ниже живота еще более невыносимой. Больше не в силах сдерживать себя, я остановил чересчур возбудившегося тебя и резко вошел. Такая долгожданная истома наслаждения заполнила все тело. Ты застонал от неожиданности и от резко возникнувшей боли. Поглаживая твой животик, я начал ускоряться и твои стоны превратились в настоящее рычание. Мой котяра! Ты единственный, кто дарит мне такое наслаждение. Я сильнее прижал тебя к скрипящему, до выноса мозга, дивану, который вот-вот развалится, и вошел в тебя до предела. Всё твое восхитительное тело напряглось от этого. Я был резок и жесток в своих действиях, и тебе это безумно нравилось. Со всех сил сдерживаю себя, чтобы не излиться раньше времени, и выхожу из твоей жопки. Ты обижаешься на отсутствие меня в тебе. Но быстро сообразив, ты берешь все в свои руки: ты резко перевернул меня и поднял с дивана. Прижав меня к стене, ты начал внимательно меня разглядывать своим кошачьим взглядом. Ты провел своей мягкой ладонью по моему животу и аккуратно, покусывая мою кожу в разных местах, спускаешься вниз. Резко наклонившись к паховой области, ты нежно обхватил головку моего достоинства и начал медленно двигать языком, придерживая меня за ягодицы. Я застонал. Не в силах больше сдерживаться, я судорожно и бурно кончил прямо тебе в рот. Ты, ничуть не смутившись, вытер свой ротик от тягучей жидкости и облизнулся, поглядывая на меня снизу вверх. Дальнейшие твои действия были сплошным раем для меня: ты привстал и твои губы впились в мой правый сосок, нежными поцелуями ты прокладывал дорожку к моим губам. Пространство между нами было пропитано неразмеренным дыханием и стонами, насквозь. Неподращитав со своей страстью, ты  очень сильно прикусил мне нижнюю губу. Я поморщился и шутя немного оттолкнул тебя. Мои действия безумно завели тебя, хотя куда можно больше? Ты притянул меня к себе поближе. Немного повернув к себе, ты, мой котик, очень нежно вошел в меня. Я закусив свою прокусанную губу, от чего на ней проступила маленькая капелька крови, отрывисто застонал, давая тебе знак, чтобы ты не  останавливался. Ты начал более настойчиво двигаться во мне, от чего я, несомненно, получал абсолютный кайф. Как же ты божественно это делаешь! Ты, в отличии от меня, никогда не причинишь боли в этом деле. Поначалу ты был немного неловок и не уверен, но когда ты освоился и начал немного прибавлять темп, я наслаждался последними секундами, предчувствуя скорую разрядку. Ты положил меня на спину, и не выходя из меня, легкими касанием языка начал облизывать мой оголенный торс. Вновь наращивая темп, ты кончил прямо в меня. Ну спасибо! Наклонившись ближе ко мне, ты своим языком слизнул каплю крови с моих губ и, сказав мне шепотом на ушко «прости», страстно поцеловал. Я люблю тебя. Лежа на, теперь уже, ебучем диване, мы потихонечку приходили в себя и восстанавливали дыхание после нашей потрахушки. Я поглаживал тебя по груди, в то время как ты курил, отравляя и так никакой воздух в помещении. Вот теперь я счастлив! Вот теперь я доволен! Эх, если бы всегда так было после концерта… После концерта. Концерта! Блин, нас же наверное уже все потеряли! А поклонники уже в ледышку превратились, ожидая нас возле черного входа. Осознав всю ситуацию, я пихаю тебя в бок, от чего ты чуть не упал на пол, и истерично начинаю собираться. — Лёва, это все! — Что такое? — Посмотри на часы! — Без пяти двенадцать… — Вот именно! А концерт когда закончился? — Твою мать, Шурик! Почему бы тебе было не подождать до гостиницы? — А потому что кто-то слишком выебистый! И в гостинице ты сразу засыпаешь, а я ведь так хочу тебя, так хочу тебя по ночам… А ты дрыхнешь и храпишь! — Я тоже тебя люблю. — Подлиза! Мы стали искать все наши вещи, которые в порыве страсти улетали в неизвестном направлении. Ты, застегнув свой костюм летчика, меня спросил: — Ты готов? — Вроде да. — Ну пошли. И ты уверенно направился к выходу из комнаты. Видок у нас был, мягко говоря, не очень. Ты, потрепанный до экстаза мною, и я, потрепанный тобою, стояли, облокотившись к стене, в коридоре. Позже смекнув, что надо все-таки куда-то идти, я спросил: — Куда пойдем? — Не знаю. Ну пошли в гримерку. — Угу… А слушай, где все? Стоило мне только это сказать, как сразу же в невыносимо желтый коридор влетела толпа людей. Твою ж медь! Мы с Левчиком сразу отскочили друг от друга и стали слушать все причитания от новоприбывших. А частности от нашего тур-менеджера, Макса и Бори, уже давно одевшихся в верхнюю одежду, от здешнего охранника этого заведения и от старого завхоза в шапке-ушанке, держащего лопату в руках, и от противной, невыносимой и неизвестной мне тетки. Ебааать… Пипец компания! Первой свою тираду начал тур-менеджер. — Вы где шляетесь?! Вас где черти носят! Вы в курсе, что уже даже всю аппаратуру вывезли? Не давая нам возможности хоть что-то сказать, возмущаться начала та тетя: — Вы что себе позволяете! Почему из-за вас я должна здесь торчать до самой ночи! Знаете, вы по подписанному контракту должны полностью освободить помещение до 24 числа этого месяца! Если же вся ваша группа не покинет наш муниципальный концертный зал имени Василия Залупкина, то я буду вынуждена…! Не дав договорить толстухе, я не сдержался и заржал в голос. Я то думал, что мы выступали в местном ДК просто под именем некого В.З. Так, собственно, и было написано на афишах. А тетя, видя как я угораю, вся покраснела и с дикими возмущениями двинулась на меня с кулаками. Но не тут то было! Лева быстро встал впереди меня, тем самым перекрыв дорогу разбушевавшемуся комку раздора. Вот мой спаситель! А ребята со спины схватили её и заставили успокоиться: — Наталья Викторовна, успокойтесь! — Женщина, вы понимаете, что будет, если вы нападете на этого человека? — Макс жестом указал на меня, попутно вместе с молчаливым охранником придерживая злую тетю. — Я… Я… — А вы понимаете КТО этот человек? Кто, кто! Полный дебил! Об этом свидетельствует общее мнение и укоризненный взгляд Левы, брошенный в мою сторону. — Но… Но вы же сами! Но он ведь…! А мне вообще все равно кем является этот невоспитанный человек! — А вот многотысячным фанатам далеко не все равно на него… Здесь уже подсуетился дедок в шапке-ушанке: — Наталья Викторовна, пойдемте лучше пить наш любимый цикорий, да? Только теперь еще и с двойной дозой успокоительного… — Цикорий? — Да-да, милейшая! — Спасибо вам, Николай Валерьич, вы единственный, кто меня всегда поддержит. — Ну что вы, что вы! Здесь добрый дед-завхоз повернулся к нам и со своей старческой улыбкой сказал: — Прошу прощения, молодые люди, что произошла такая ситуация! И слава Богу, что все нашлись, а то я уже собирался идти на улицу искать вас. — С лопатой? — уточнил Боря. — А ежели иначе? Конечно же с ней! Снег подчистить там, или еще что… Да и времена нынче не спокойные! Вчера вот по телевизору вещали, что в Новгородской области нашли мертвое тело загугалиевского пришельца, будь он не ладен! Который еще… — Николай Валерьич, вы мне обещали цикорий! — Ох, забыл уже! Ну что ж до свидания! Но если хотите, то я могу позже рассказать вам про пришельца, окаянного! — До свидания! — хором ответили мы, и дедок, чуть взгрустнув, повел бешенную бабку дальше по коридору. Из посторонних остался молчаливый охранник, который по виду должен вот-вот уснуть. Боря, проводивший взглядом ту парочку, повернулся к нам и произнес: — Что с вами ребят? Эй! Вы чего такие взлохмаченные? — Кстати, да. Что-то произошло? — наш тур-менеджер — Сергей озадаченно посмотрел на нас двоих, нервно переглядывающихся друг с другом. — Ну как вам сказать… — Мы подрались! Ой, дураааак… Ой, дебииил… Вот ничего больше на ум тебе, Лева, не пришло? Не, ну ты серьёзно? Подрались? Это теперь так называется? Ну тогда в скором времени тебя ждет жуткий мордобой. Хехе! А хотя…если подумать, то действительно можно все свалить на драку. А что? Мы все помятые, поцарапанные и еще у меня губа до сих пор кровоточила. А тем временем Макс, изогнув свою левую бровь, переспросил: — Подрались? — Ну да. Бывает и такое… — Егор, немного замявшись, толкнул меня локтем в бок, дабы я тоже чего-нибудь соврал. Ха, а в постели ты более уверен в своих действиях. — Да-да, мы подрались! Два раза! О Боже, как трудно сдерживать смех. — И что послужило поводом? — Да этот лажал все время на своих партиях! — Ах так, да? Да если бы кто-нибудь сам научился нормально петь, а не танцевать у стойки, то никто бы и не заметил, что я лажаю, хотя такого не было! — Да что вы! А если бы кто-то не стал бы… — Так, а ну прекратили этот балаган! Эй, вы же друзья! Всегда вместе! Давайте, миритесь. А фанатам все, между прочим, понравилось! — Согласен. — подтвердил Борины слова Серый. — Ну, пожмите друг другу руку, да и пойдем уже, а то скоро эта мадам допьет свой цикорий. Мы обменялись рукопожатием, но так и не отпустили руки, держась друг за друга. Никто этого не заметил и мы пошли позади всех в гримерку. Оставшись почти наедине, Лева завел шепотом со мной разговор: — Заруби себе на носу, слышишь? Я этого делать после концерта больше не буду! — С хрена ли? — А ты разве не видишь, что произошло? Нас вот-вот могли спалить за этим делом. — Но тебе же понравилось, да? А хотя можешь не отвечать, вижу, что да. — Конечно понравилось! Ты был сегодня на высоте… — Лева, посмотрев по сторонам, неуклюже чмокнул меня в щеку. Милота. — Ну так это… Может продолжим? В гостинице. — Ну не знаю. После этого случая… — Да плевать на этот ебучий случай! Соглашайся! И мы зашли в гримерку.

***

Тем временем молчаливый и незаметный охранник по имени Аркадий Петрович, зевая, вошел в свой рабочий кабинет. Сегодня он работал в две смены, так как его товарищ приболел. И это само собой сказывалось на его виде. Перед монитором на столе стояло две кружки с дешевым растворимым кофе, но ничего его не могло взбодрить этой ночью, кроме… Присаживаясь на старенький стул, Аркадий, напрягая глаза, всматривался в яркий монитор компьютера и прослеживал все помещения концертного зала, где стояли видеокамеры. Везде было спокойно и поэтому охранник решил перемотать все записи на два часа назад. И тут же его взгляд пал на одну съемку видеокамеры в правом верхнем углу, запечатляющей в коридоре двух взрослых мужчин, а именно фронтменов всем известной группы, которые целуются, прижимаясь к стенке, и вваливаются в одну из незакрытых комнат.