Холодная пицца

Последние двадцать минут Артур сидит как на иголках. Время, это вязкое вещество, намертво прилипшее прямо к внутренностям и противно холодящее низ живота, тянется со скоростью, уменьшенной раза в три, не меньше. Ожидание всякий раз выводило Керкленда из душевного равновесия, заставляя уважаемую нацию чувствовать себя неумелым подростком, который никак не мог дождаться часа назначенного свидания. Это иррационально, это — неправда, это бесило больше всего, но Артур ничего не мог с собой поделать. Англичанин с тихим вздохом еще раз смотрит на дисплей своего немного устаревшего смартфона. — Да чего я в самом деле? — недовольно бурчит Артур, чуть нахмуриваясь и откладывая телефон в сторону. Керкленд решает остудить голову и даже делает несколько упражнений, которые вспомнил, для снятия стресса. Теперь Артур максимально спокоен, он представляет себе безжизненную пустыню, несколько кустиков перекати-поле и тихий свист ветра. Керкленд медленно считает до десяти и… Резко срывается со стула, когда слышит, как входная дверь открывается чьим-то ключом. Точнее, ключ может быть только его. Ну конечно же, это он. Приехал наконец-то. Артур невольно улыбается, но, сразу же напомнив себе об арктической холодности, успокаивается и прикусывает изнутри щеку. В эту игру, правила которой знает только он сам и Франциск, он играет уже несколько сотен лет. В прихожую входит француз. Его шелковые волосы выглядят немного растрепанными из-за непредсказуемого октябрьского ветра. Но даже так он выглядит чертовски привлекательно. Бонфуа улыбается одними глазами, торопливо снимает драповое пальто, вешает его на крючок и, разувшись, подходит к молчаливому Керкленду, который изо всех сил старается выглядеть максимально непринужденно. — Заждался? — Франциск коротко, словно спрашивая разрешения, целует его, и Артур смущенно жмурится, не зная, куда деть свои руки. — Ты шутишь, что ли? — Керкленд строит кислую мину и идет в гостиную. Бонфуа следует за ним, он привык к подобному стилю общения и, честно говоря, потихоньку растапливать чужое ледяное сердце — его самое любимое хобби. — Я… У меня практически ничего нет из еды, поэтому я заказал нам кое-что, — Артур немного замялся, — из ресторана. Франциск за кашлем прячет смешок. У него нет проблем с обонянием, чтобы почувствовать резкий запах гари, который доносится из кухни. По-видимому, видео-уроки по готовке il adore Angleterre* не очень-то и помогают. — Скоро должны доставить, так что… — англичанин смущается невесть чего и включает телевизор, чтобы хоть как-то сгладить свою неловкость и перевести тему в другое русло. — Я понял, — Бонфуа садится на диван совсем близко к Керкленду. — Спасибо за заботу. Артур переключает каналы с завидной скоростью. — Ой, остановись здесь, mon lapin**, — просит Франциск, ненавязчиво касаясь его локтя. У Керкленда щеки и шея идут пятнами, он переключает назад, что-то бормоча про то, что просил его, Бонфуа, так никогда больше никогда не говорить. Франциск смеется заливисто, очень по-французски (как про себя отмечает Керкленд), и кладет голову Артуру на плечо. Тот вздрагивает чисто формально и снова обращается к своему любовнику. — Почему ты хочешь смотреть именно это? — по телевизору шел какой-то дешевый фильм-однодневка, еще и ужастик, по всей видимости. — Просто хочу, — Бонфуа коварно понижает голос до шепота. — Смотри, какая здесь горячая главная героиня. Керкленд чувствует, как к щекам приливает кровь, скорее от злости и от ревности, на самом деле. — Но мой Артур, конечно же, лучше всех, — Бонфуа довольно щурится, улыбается во все тридцать два. Англичанин поперхнулся, закашлялся и даже немного принял поражение в этой битве. Война, тем не менее, еще не проиграна, поэтому Керкленд снова нацепляет усмешку на свои подрагивающие от стыда губы. Тем временем слышно дверной звонок. Артур подскакивает со своего места и идет открывать курьеру. Через пару минут он возвращается без двух десятков фунтов в кармане, зато с несколькими коробками пиццы и чем-то зазвеневшим в пакете. «Разве быть настолько милым — легально?» — серьезно задумывается Франциск, обводя своего любовника взглядом. Керкленд швыряет коробки на диван и аккуратно ставит на подлокотники бутылки с британским элем, и Бонфуа еле заметно кривится. «Один — один», — удовлетворенно полагает Артур, улыбаясь с легким прищуром. Они смотрят чертовски плохой фильм, Керкленд даже не пугается почти, лишь вздрагивает изредка, в ответ получая издевательски заботливое поглаживание по острому колену. Бонфуа вместо обыденного изысканного ужина жует безвкусную остывшую пиццу, запивая все дешевым элем. Им двоим больше ничего не нужно для счастья.