Сферы влияния

      Тот январь перед выходом книги Джима был удивительно спокойным — но это было не пугающее спокойствие, предвестник бури, а расслабленность, свойственная месяцу после шумного Рождества и Нового года.       Гермиона не слишком любила январь — сырой липкий снег за окном, так непохожий на пушистый снег в горах, где когда-то они с родителями катались на горных лыжах, навевал тоску. Но в этом году погода как будто решила преподнести ей сюрприз — зима была настолько мягкой, что снег лежал не дольше нескольких дней, и даже затяжного дождя, естественного при такой высокой температуре, не было.       Она стала много и с удовольствием гулять — аппарировала куда-нибудь в центр города, в Грин парк или на Трафальгарскую площадь, и направлялась к любой достопримечательности, которая приходила в голову. Путь до Парламента, осаждённого вездесущими магглами-туристами, нравился ей тем, что проходил мимо Вестминстерского аббатства, — и она всякий раз, сколько бы ни ходила, останавливалась перед двумя башнями над центральным входом и чувствовала, как прерывается дыхание от восторга.       Зато дорога до Тауэра — в добрых пять раз длиннее пути до Парламента — привлекала спокойствием. Мало кто из приезжих знал, как пройти через Сити, не заблудившись в искривлённых улочках.       Именно на такой прогулке Гермиона однажды встретила человека, которого не рассчитывала когда-либо встретить снова.       Шерлок Холмс подошёл к ней неожиданно, словно вырос из-под земли, и со странным выражением лица помахал рукой.       — Эм, — произнесла Гермиона неуверенно, — здравствуйте, мистер Холмс.       — Шерлок, — поправил её он, — я думал, что вы перемещаетесь менее прозаичными способами. Например, пуф — и уже на месте. Вы же прошли пешком не менее полутора миль, судя по состоянию вашей обуви.       Вне стен камеры, пусть и уютной, и после долгого времени без наркотиков Шерлок выглядел младше своих лет: хорошо если на восемнадцать. Его глаза быстро перебегали с её лица на ноги, на маленькую сумочку, потом на руки — и снова на лицо.         — Перемещаемся, — согласилась Гермиона, — но я сейчас гуляю.         — Идёте к Тауэру. Не советую — полно туристов.         — С чего вы взяли?       Шерлок закатил глаза так, словно она сморозила чушь.         — Вы прошли полторы мили, причём сегодня полдня провели в офисе. Вы гуляете — а учитывая ваш характер, прогулка запланирована. Вы не стали бы идти от работы, опасаясь, что кто-то может навязаться к вам в компанию. Вывод: вы переместились куда-то от дверей офиса. Стереотипность вашего мышления гарантирует, что вы не остановили бы свой выбор на чем-то действительно интересном. Думаю, вы идёте от площади Виктории. В этой стороне только две крупные достопримечательности, но собор значительно левее, а вы собрались повернуть прямо на набережную. Очевидно.       Он говорил так быстро, что иногда сложно было разобрать слова. Гермиона хмыкнула и сказала:         — Угадали.         — Я не угадываю, а вижу. Счастливого вечера, — он махнул рукой и, не дожидаясь ответного прощания, пошёл дальше своей дорогой.       А Гермиона порадовалась, что у него всё хорошо. Впрочем, она об этом и так знала, пусть и косвенно: Майкрофт сообщил.       В один из дней, через неделю после того, как Шерлока отпустили на все четыре стороны, Майкрофт заметил посреди прохладно-отстранённого разговора о том, как рост популяции карликовых драконов может отразиться на экономической ситуации в Северной Корее:         — Работа ваших специалистов заслуживает уважения, Гермиона.       Погружённая в вопрос драконов, она не поняла, о чём он говорит.         — Простите?         — О, — Майкрофт коснулся пальцами губ, — прошу меня простить. Я имел в виду моего младшего брата. Ваши специалисты качественно поработали с ним. Во всяком случае, он вернулся к учёбе и пока не проявляет интереса к приёму нежелательных веществ.         — К сожалению, всё зависит от него, а не от наших специалистов, — сказала Гермиона тихо, — с ним работал опытный целитель, благодаря курсу зелий Шерлок не будет испытывать физической потребности в наркотиках, но…         — Но остаётся психологическая зависимость. Я понимаю, — Майкрофт дёрнул бровью.         — Но сейчас он в порядке, — не зная зачем, сказала Гермиона.         — Разумеется, — кивнул её собеседник и собирался вернуться к вопросу о драконах, но Гермиона почему-то продолжила:         — Возможно, ему понадобится поддержка. Дружеская. Вы его любите, я знаю, и…       Он не дал ей договорить, его лицо исказила удивительно неприятная гримаса.         — Моя забота о Шерлоке Холмсе не имеет ничего общего с любовью, уверяю вас. Долг и необходимость. И едва ли я подойду на роль… поддержки.       Больше Гермиона об этом не заговаривала. В конце концов, это было очень глупо — упоминать какие-либо чувства, братские или дружеские, в присутствии этой глыбы арктического льда. Правда, однажды она ещё попробовала с ним пошутить — и тоже решила этого больше никогда не делать, во избежание. Возможно, конечно, что шутка была не слишком удачной. Или именно в тот день настроение Майкрофта Холмса не отличалось радужностью. Но, вероятнее всего, он просто был начисто лишён чувства юмора в любых его проявлениях.         — Гермиона! — раздалось у неё за спиной. Она вздрогнула и обернулась. Из камина вышел пыльный, уставший Рон. — Ты о чём так задумалась?       Он некоторое время мялся посреди гостиной, но Гермиона разрешила его сомнения — подошла, поцеловала в щёку и сказала:         — Хочешь большего — прими душ.       Рон кивнул:         — А как же. Извини, весь день возились с калибровкой, я себе все бока отбил, пока обкатывал её — и ничего. Ведёт в левую сторону, хоть убейся.         — Не хочу лезть не в своё дело, но, может, стоит попробовать «Перфекто Эквилибриум»? Это высшие чары, достаточно сложные, но настолько надёжные, что используются даже в артефактах.         — Я могу попробовать, но, мне кажется, мастера бы его использовали, если бы оно работало.       Гермиона пожала плечами — она знала, что Рон не слишком любит получать от неё советы в области магии, и не собиралась настаивать, вместо этого махнула палочкой в сторону кухни, запуская сложную цепочку бытовых чар, позволявших готовить, почти не прикасаясь руками к продуктам. Какую-нибудь сложную фаршированную индейку или французский луковый суп таким образом она вряд ли смогла бы приготовить, но на овощи и тушёное мясо этой магии хватало вполне.       Рон вышел из душа через двадцать минут — уже в чистой одежде и с влажными волосами. Гермиона собралась было высушить их заклинанием, но вместо этого откинула чёлку с его лба и растрепала. Рон поймал её руку, коснулся губами запястья — и вдруг скривился.         — Нет, — пробормотал он. — Только не говори, что на ужин снова тушёная индейка. С картошкой. Мерлин, Гермиона, я их уже видеть не могу.       В душе Гермионы взметнулся яростный вихрь.         — Знаешь, что, Рональд, — прошипела она, — я не домовой эльф и не домработница. И у меня тоже есть работа, на которой я устаю. Так что готовлю то, что могу. А ты вполне можешь сказать спасибо и есть.       Как будто она целыми днями только и сидела дома, думая, чем бы себя занять. Он хотел что-то ответить, но она продолжила:         — Я не твоя мама, у которой полно свободного времени.         — А я больше не могу есть эту индейку! — рявкнул Рон. — Она же у тебя сухая, как башмак. И одинаковая — день за днём. Как будто ты её из табуретки трансфигурируешь!         — Неужели. За столько лет. Нельзя. Запомнить, — медленно произнесла Гермиона, — что я не могу трансфигурировать еду?! Я её готовлю! Впрочем, — ярость как будто улеглась, и она добавила очень тихо: — Можешь не есть вовсе.       Развернувшись, она ушла в спальню и бросила запирающие чары на дверь, упала на кровать. Сердце бешено колотилось.       Рон умудрялся выводить её из равновесия мгновенно всего парой слов. Да, конечно, она не была идеальной хозяйкой, как миссис Уизли. Но и Джинни не проводила целые дни на кухне — тем не менее, Гарри и в голову не приходило упрекать её в том, что еда скучная или надоевшая. Более того — и Гермиона это точно знала — в те дни, когда они жили не в особняке на площади Гриммо, Гарри и сам часто вставал к плите, вооружившись волшебной палочкой и старой книгой рецептов миссис Уизли. А вот Рона никакими силами нельзя было заставить готовить. Правда (об этом напомнил мерзкий внутренний голосок), когда она разрывалась между проблемами маггловского правительства и задачами ДМП, Рон стабильно находил где-то ужин к её приходу. С другой стороны, и она, когда он задерживался на работе, не морила его голодом.       Раздался стук в дверь.         — Гермиона!       Она не ответила. Рон постучал ещё какое-то время и ушел. Мама как-то говорила, что ссоры — это естественная часть любых отношений. Наверное, она была права. Во всяком случае, спустя пару часов дверной замок тихо щёлкнул под невербальной «Алохоморой», и Рон проскользнул в спальню, лёг на кровать и обнял Гермиону сзади. Шумно дохнул в ухо. Шепнул:         — Не такая уж сухая она была.       Гермиона ткнула его локтём в живот — на всякий случай, но очень скоро забыла о своей обиде.       А на следующий день снова началось безумие: пришло время готовить презентацию книги Джима в маггловском мире. Её отпечатали огромным тиражом в маленькой частной типографии, владельцу которой заплатили хорошую сумму. Но нельзя было просто выложить книги в магазины — нужно было представить их, ярко и громко, чтобы их начали покупать сразу же.       Полгода назад для организации подобного события Гермиона не колеблясь привлекла бы Нарциссу Малфой — под клятвой о неразглашении, разумеется, а то и под Непреложным Обетом. Но они не общались с середины июня — со злополучной вечеринки в честь дня рождения младшего Малфоя, о которой Гермиона старалась забыть почти с той же настойчивостью, с какой изгоняла из памяти видение мёртвого Рудольфа Холмса.       На самом деле, можно было предположить, что всё обернётся именно так — огромным грандиозным провалом. Ей, Гермионе Грейнджер, нечего было делать возле Пожирателей Смерти, пусть и оправданных: она была чужой в их обществе, а они стремились к ней только ради шанса, даже призрачного, на восстановление своих репутаций.       Как Рон говорил позднее, «ничего другого и ожидать от скользких хорьков нельзя было». В сущности, он был прав. Нельзя было пытаться заставить слизеринцев играть по-гриффиндорски, даже если очень хотелось.       Она до сих пор не могла поверить в то, что это произошло на самом деле — и если бы не интуиция и хорошо развитое обоняние, она могла бы и не отделаться лёгким испугом. Только чудом она распознала в бокале, поданном ей именинником, лёгкий запах мятной зубной пасты, который смешивался с ароматом свежескошенной травы и пыльного пергамента. Так для неё всегда пахла Амортенция.       Едва не швырнув Малфою бокал в лицо, она немедленно аппарировала прочь — ей было мерзко даже выслушивать оправдания.       Поэтому теперь занималась презентацией сама.       Маггловские книжные магазины не желали принимать в продажу непонятную книгу от непонятных людей — даже изучение правовых кодексов в библиотеке Министерства не помогло ей понять, какие именно документы нужно наколдовать, чтобы обеспечить своим действиям легитимность.       С несколькими частными лавочками договориться удалось — щедрый взнос и лёгкая легилименция сделали своё дело. Но к сетевым — огромным, заполненным книгами в глянцевых нарядных обложках, полным покупателей, которым нужно было начать рассказывать о волшебном мире, подхода не было.       Помощь пришла оттуда, откуда Гермиона её не ждала.       Как-то вечером цепочка на её шее нагрелась, и Гермиона считала со звеньев написанную косым почерком с наклоном влево: «Адрес: Уайтхолл, 12, клуб "Её Величество", 8 pm».       Несмотря на то, что был восьмой час, Гермиона ещё и не думала собираться домой: хотела дочитать многостраничный доклад, весь смысл которого пока сводился к тому, что надо напоить два десятка магглов зельем временного помрачения рассудка и обрызгать магазины, в которых будет продаваться книга, амортенцией. Не то чтобы она надеялась найти в докладе хоть сколько-нибудь осмысленную идею, скорее, она читала его от бессилия.       Надеясь, что Майкрофт не подкинет ей новых проблем, едва часы показали без пяти восемь, она встала, убрала бумаги в стол и покинула Министерство.       Дом №12 по Уайтхолл Гермиона знала: проходила мимо него несколько раз, но никогда не замечала на углу небольшой вывески «Её Величество» — настолько неприметной она была.       У дверей дежурил рослый хмурый швейцар. Гермиона приблизилась к нему, и, к её удивлению, он сразу же распахнул перед ней дверь, не задав ни единого вопроса. Небольшая уютная гостиная была пуста, не считая нескольких пожилых мужчин, которые молча играли в карты за столом у окна. Гермиона огляделась в поисках Майкрофта, но к ней подошёл мужчина в вычурном костюме дворецкого или важного слуги позапрошлого века и жестом предложил следовать за собой.       Гермиона подчинилась и по лестнице прошла на второй этаж. Комната представляла собой точную копию гостиной снизу, только меньше. Несколько столиков, огромный камин, мягкие глубокие кресла. На стене — портрет королевы в молодости.       Майкрофт стоял возле одного из столиков и постукивал ручкой зонтика о серебряный поднос.         — Добрый вечер, Майкрофт. Что-то случилось?       Он, как и всегда, поздоровался — вежливо и медлительно. А после протянул Гермионе новенький томик книги «Мальчик, который выжил».         — Топорная работа для могущественных магов, Гермиона. Не слишком изящно. К тому же, слог откровенно слаб.         — Не знала, что вы специализируетесь на литературе, — Гермиона забрала книгу.         — Издержки образования. Чаю?       Гермиона отказалась. Майкрофт дёрнул углами губ и налил себе чашку. Поколебавшись, положил три ложки сахара — Гермиона сделала вид, что в этот момент увлеклась книгой. Она замечала много раз, что ледяной рептилоидный Майкрофт Холмс обожает сладкое, но почему-то всякий раз старалась сделать вид, что не замечает ни сахара в чае, ни печенья на блюдце — как будто она подмечала что-то неприличное.         — Это необходимая акция, — сказала она. — Часть запланированной Министерством программы.         — И одна из причин, я полагаю, — ответил Майкрофт не столько ей, сколько каким-то своим мыслям.       Гермиона догадалась, о чём он говорил — о своём дяде.         — Я не собираюсь препятствовать продаже этого… — он чуть скривился, — опуса. Но я не могу допустить ваших методов.         — Мы действуем щадяще.         — Грубо. Передайте мне тираж не позднее завтрашнего утра. Я думаю, The Sun заинтересуется продвижением этой темы.         — Вы собираетесь…         — Координировать процесс, который не в силах остановить, — согласился он.       Вместо того чтобы спорить и возражать, Гермиона поблагодарила. Почему-то ей казалось, что при поддержке Майкрофта книга станет сенсацией быстрее, чем с помощью амортенции на порогах магазинов.       Она пообещала переслать ему тираж, попрощалась и уже собиралась аппарировать домой, но остановилась в полуповороте и спросила:         — Почему здесь, а не в вашем кабинете?       Майкрофт пожал плечами, отставил чашку и сказал:         — Там стены слышат слишком много.