Сферы влияния

      В отличие от Рождества, новый год прошел спокойно и без лишних эмоций, а уже на следующий день вихрь дел захватил Гермиону целиком. Второго января в её камине появилась голова профессора Вагнера, а потом и он сам целиком. Оттараторив положенное поздравление, он яростно дёрнул себя за бороду и сообщил:         — Мне нужно немедленно ещё раз осмотреть вашего Смита, немедленно. Целитель Ойстерман высказал замечательнейшее по своей нелепости предположение — я должен немедленно его опровергнуть! — и, не дожидаясь ответа Гермионы, переместился в Министерство. Гермиона последовала за ним.       Кроме дежурного и двоих авроров им никто не встретился — и вскоре Вагнер уже склонялся над спящим Смитом с крайне сосредоточенным выражением лица. В этот раз он не проникал в его сознание, зато изучал мозговую активность и замерял скорость прохождения нейронных импульсов. В какой-то момент Гермиона поняла, что он хочет выяснить, и начала ассистировать, аккуратно поддерживая и направляя магические потоки. Смит не шелохнулся, разве что несколько раз дёрнул правым веком.       Спустя полчаса Вагнер отстранился, промокнул лоб платочком и произнёс:         — Целитель Ойстерман совершенно спятил, заявляю вам это совершенно авторитетно.         — Что он предположил, профессор? — спросила Гермиона.         — Всплеск, спонтанный всплеск, ненаправленное, стихийное волшебство.       Гермиона наморщила лоб. О таком варианте она даже не думала — была уверена, что у Джима есть сообщник-маг, который помог ему стереть Смиту память. Предположить, что Брук нашёл маггла со стёртой спонтанным всплеском магии памятью случайно — немыслимо. Но жизнь любит бессмыслицы и нелепицы.         — Вы уверены, что он ошибся? Это объяснило бы состояние всех связей, — проговорила Гермиона, но тут же возразила сама себе: — впрочем, это должен был бы быть волшебник очень большой силы.         — Именно, — кивнул Вагнер, — и совершенно не владеющий собой. Ребёнку это не под силу. Что ж, я ещё подумаю над вашим случаем. Очень, очень интересно, — он уже собрался было исчезнуть в каминной трубе, но в последний момент остановился и сказал: — читал вашу статью в «La Conscience», весьма достойно, моя дорогая, весьма.       От этой похвалы Гермиона невольно покраснела — признание старого профессора значило для неё много.         — Хотя для полноценной научной работы не хватает статистики, — тут же добавил он, и Гермиона улыбнулась: кто бы сомневался, что Вагнер найдёт, к чему придраться. — Да, я ещё подумаю. Возможно, Целитель Ойстерман захочет взглянуть на вашего Смита. Но не раньше весны.       Гермиона не стала говорить, что к тому времени надеется закрыть вопрос Брука раз и навсегда, и просто поблагодарила Вагнера за помощь и содействие, после чего, не заходя домой, отправилась к Малфоям.       После простуды Нарцисса была ещё слаба, зато гормональный фон восстановился почти полностью, а вместе с этим у женщины улучшилось настроение и снизилась тревожность. Гермиона провела два часа, аккуратно распутывая клубок противоречий и страхов в её голове, но, к сожалению, не сумела найти главную точку — собственно, ту причину, которая привела к потере памяти.       От Малфоя толку было немного — он не сумел разыскать предполагаемого любовника своей матери, но предположил, что он был магглорождённым и жил в маггловском мире. Во всяком случае, около года назад миссис Малфой стала значительно чаще появляться в немагическом Лондоне, среди её вещей даже нашлось два чека за такси — но по ним никого найти не вышло.       На минуту Гермиона даже задумалась о том, чтобы привлечь Шерлока Холмса — но быстро признала идею бредовой и отказалась от неё. Он детектив, а не агентство по поиску пропавших людей. К тому же, даже живя в маггловском мире, волшебник остаётся волшебником — так что искать его нужно было по магическим каналам.       Джинни сделать ничего не смогла — за перемещением Нарциссы Малфой никто не следил, её камин не находился под наблюдением, порт-ключей она не заказывала.       Это, кажется, был тупик. Вернее, он был тупиком до середины января.       В этот день погода стала еще хуже, чем раньше, и Гермиона, завернувшись в плед, устроилась в кресле с книгами по женской психологии и гендерной менталистике. Рядом она сложила стопку листов с вопросами по делу Брука, которые сама же и составила накануне, но посматривала на них косо, словно они были ядовитыми, и браться за них не спешила.       В книгах не было ровным счётом ничего нового, и Гермиона пролистывала их лениво и без удовольствия. Про зависимость силы окклюментных щитов от менструального цикла и вовсе читать не стала — слишком хорошо помнила, как в первые месяцы учёбы оказалась втянута в научный проект по этой теме. Перелистнула к началу следующего раздела — и едва не подпрыгнула на месте. Потому что раздел назывался «Беременность, прерывание беременности и возможные последствия для магического и психического состояния женщины».       Картинка сложилась безупречно. У Нарциссы, очевидно, и правда был мужчина, они были близки — и она забеременела. Но что-то произошло, и она потеряла ребёнка, возможно, сделала аборт, и… и вспомнила, как потеряла ребёнка много лет назад. Поэтому ассоциация «ребёнок — Драко» не выстраивалась. Она забыла всю свою жизнь после того выкидыша — а Драко появился уже позднее.       Плохая погода уже не расстраивала — Гермиона бросилась к столу и начала составлять схему восстановления памяти. Теперь и гормональный дисбаланс объяснился, и все триггеры стали понятны — можно было догадаться уже давно!       До вечера Гермиона просидела за схемами и личной карточкой Нарциссы. По всему выходило, что за два-три месяца осторожной работы удастся полностью восстановить её память и вернуть дееспособность.       Отправив Малфою список необходимых зелий, Гермиона пришла к выводу, что полностью удовлетворена результатом дня и, взмахом палочки отправив книги по местам, снова вернулась в кресло, потянулась, зевнула — было уже за полночь.       Раздался тихий стук в стекло, и в приподнятую форточку (1) влетела некрупная серая сова. Бросила Гермионе на колени конверт и улетела обратно в ненастье.       Конверт был плотный, из дорогой бумаги, но запечатанный обычным способом, без магии. Ни имени отправителя, ни адреса не было. Проверив его на злые чары, зелья и яды, Гермиона осторожно вскрыла его. В нос ударил сильный аромат терпких тяжёлых духов.       На белом листе угловатым ровным почерком по-французски было написано длинное послание:       «Дорогая Эрмини, ещё раз благодарю за помощь. Мне неловко, но я вынуждена снова просить тебя об услуге. Если бы не твоя страсть спасать людей, я ни за что не попросила бы тебя об этом — но ты никогда не откажешься протянуть руку помощи тому, кто стоит на грани гибели. Извини за многословье, дорогая. К сожалению, благие намерения привели меня туда, куда обычно они и приводят, и я оказалась между двух огней, будто между Сциллой и Харибдой, как любили говорить у нас на кафедре. Я покидаю страну, теперь уже окончательно, и специально не пишу, куда направляюсь. Но в Британии остаётся человек, которому нужна твоя помощь. Я заигралась и втянула его в большие неприятности — по сути, поставила под удар маггловской преступной группировки. Он достаточно самостоятельный мальчик, но мне будет спокойнее, если я буду знать, что есть волшебник, который при случае защитит его. Его имя Шерлок Холмс, он живёт в Лондоне, по адресу Бейкер-стрит, 221б», — на этих словах Гермиона прервалась, с трудом веря в совпадение. Как из всех магглов Лондона Габи умудрилась наткнуться на Холмса? Как это возможно? И в какие именно неприятности она его втянула? Хотя, зная Шерлока, можно было предполагать что угодно, даже самое невероятное — он был мастером по поиску неприятностей на свою голову, наверное, даже превосходил в этом Гарри: на последнего проблемы сыпались сами, в то время как первый стремился с ними встретиться намеренно.       «Если ты не захочешь помогать ему из человеколюбия, ты сделаешь это из профессионального интереса — у него полный иммунитет к магии вейл, а это из твоей области. К сожалению, у него нет иммунитета к пулям и ядам, а люди, которым он перешёл дорогу, владеют и тем, и другим. Не упоминай меня ни в коем случае — мы расстались не лучшими друзьями. Верю, что ты не откажешь мне в этой — последней, обещаю! — просьбе. Береги себя. Целую, Г.».       Гермиона отложила письмо в сторону и тяжело выдохнула.       Майкрофт говорил, что Габи связалась с террористами — Гермиона не поверила ему. Но это письмо было доказательством его правоты. Она была преступницей. А Гермиона помогла ей сбежать. Порт-ключ позволит ей переместиться так далеко, что спецслужбы её не найдут. И, кто знает, чем она займётся дальше?       «А что ты могла сделать?», — вздохнула Гермиона мысленно. Собственно, ничего. Даже знай она заранее, что Габи натворила множество неблаговидных поступков, она помогла бы ей. Эмоциональный контекст — так это называется. Габи носила фамилию Делакур, была сестрой Флёр Уизли — и таким образом неразрывно была связана со всей семьей Уизли, а через них и с Роном. Гермиона не сумела бы отказать ей, бросить её в беде.       И, конечно, она не откажет в новой просьбе — узнает, во что ввязался Шерлок. Правда, она не сомневалась, что об этом позаботится Майкрофт.       В тёплом кресле Гермиона постепенно пригревалась, мысли текли всё медленнее и несвязнее (2), но вместо кролика с часами перед её внутренним взором появился Майкрофт Холмс. Оправил пиджак, перехватил другой рукой неизменный зонтик и примостился где-то посреди комнаты. Сквозь полуприкрытые веки Гермиона разглядывала его задумчиво и спокойно, как никогда не разглядывала живой прототип. Всё-таки на рептилию он был не похож. Но и харизмы красавчика-Шерлока у него не было. В отсутствие ледяной, пугающей ауры он был, пожалуй, заурядным. Среди англичан таких — шесть штук на дюжину. Обычные залысины — признак раннего облысения по мужскому типу. Обычные серо-голубые глаза — кстати, такие же, как у брата. Жёсткий подбородок, как у всех Холмсов. Небольшие праздные руки, никогда не знавшие физического труда и не поднимавшие ничего тяжелее зонта или портфеля. Ничем не выдающаяся фигура — ни излишней полноты, ни атлетической стройности. Разве что безупречная осанка — но у кого из выпускников Итона или Харроу, или еще десятка элитных школ её нет?       Двойник Майкрофта чуть прищурил глаза, подражая себе-реальному, и Гермионе опять стало неуютно — даже двойник видел её насквозь. На самом деле, это был интересный феномен. Два брата-маггла, один с непрошибаемой окклюментной защитой, а другой со способностью к спонтанным ментальным атакам, поверхностной легиллименции и, почти наверняка, эмпатии. Как знать, не было ли магов у них в роду? Или магических существ — только не вейл, чьи светлые волосы закрепляются в генофонде и передаются до десятого поколения включительно, а, например, русалоидов или вампиров? На полноценное обучение магии их сил не хватило, но интересные способности остались.       Двойник нахмурил брови, и Гермиона, зевнув, выбросила из головы бесполезные мысли. На самом деле, нужно было встать и принять душ, а после лечь в постель, но не хотелось. Майкрофт всё не исчезал, но, молчаливый и спокойный, он почти не раздражал. Сейчас было видно, что никакая он не машина — просто человек. Существо с психическими и физиологическими потребностями, способное получать удовольствие, испытывать эмоции, любить. От этой мысли дрёма едва не сбежала прочь: вообразить себе Майкрофта Холмса в роли любящего мужчины было не проще, чем представить на том же месте айсберг или остывающую далёкую звезду. А вот от подтянувшейся следом ассоциации «любовь — секс» Гермиона и правда проснулась окончательно — потому что её фантазия протестовала против применения термина «сексуальность» к старшему Холмсу. Это было противно природе.       Протерев глаза, Гермиона хмыкнула вслух — сон без предварительной очистки сознания был делом весёлым, но опасным для психики. Широко зевнув, она всё-таки вылезла из кресла и направилась в душ — но не дошла нескольких шагов.       Кажется, Майкрофт каким-то образом почувствовал её мысли — потому что цепочка нагрелась, а сообщение гласило: «Срочно. Клуб. Касается Дж. М.». И, конечно, подпись: «М.Х.».       Сон как рукой сняло. Мгновенно трансфигурировав домашнюю одежду в костюм, Гермиона аппарировала в кабинет Майкрофта, пытаясь унять бешено бьющееся сердце.       Брук снова сделал свой ход — а цель его игры до сих пор оставалась загадкой, леденящей душу и заставляющей кровь в жилах густеть.       Примечания:       (1) — у нас форточки открываются. В большинстве английских окон они поднимаются. Даже в новых стеклопакетах.       (2) — отсылка в «Алисе в стране чудес» Л. Кэррола.