Сферы влияния

До семи вечера Гермиона побывала еще в трех семьях, и история каждой была как две капли воды похожа на историю семей Фостеров или Райтов. Священники или ученые — других вариантов пока Гермионе не встретилось. Родители были либо священниками, либо учеными, и магия пугала их, вызывала отторжение. Дети перенимали это отношение и начинали ненавидеть свою суть. Потом следовала череда катастроф и, наконец, неизбежный страшный финал. В списке оставалось еще две фамилии, но их Гермиона решила отложить на следующий день — не потому что становилось поздно, а потому что даже с мощным окклюментным щитом было до слез, до с трудом сдерживаемой истерики больно просматривать воспоминания родителей, потерявших своих детей, видеть за слоями грубых фальшивок настоящие истории. Объявив себе, что заслуживает отдыха, она переместилась на Косую аллею — совершенно намеренно. Отправься она домой, и не миновать вечера перед камином с бутылкой вина, воспоминаний обо всех своих ошибках, мельтешащего на краю сознания образа Рона… Она хорошо себя знала и не собиралась позволять себе ничего подобного. Говоря совсем откровенно, она боялась, что к обычным ее кошмарам примешаются те, которые она увидела сегодня. А еще могла привидеться та женщина из подсознания. И хотя на фоне прочего она не казалась такой уж страшной, меньше нее Гермиона хотела бы думать разве что о Майкрофте Холмсе. Ноябрьская Косая аллея была тихой и уютной. Ее уже украсили к Рождеству, в воздухе то тут, то там мелькали заколдованные крошечные Санты, позвякивали от дуновения ветра огромные шары на козырьках крыш, а гирлянды принимались мурлыкать рождественские гимны, стоило кому-нибудь приблизиться к ним на расстояние в пару-тройку футов. О Рождестве еще рано было и думать, но на душе посветлело. Вернув мантии привычный вид и плотнее закутавшись в нее, Гермиона неспешно двинулась вдоль магазинов, никуда не заходя, только скользя взглядом по витринам. Изредка с ней кто-нибудь здоровался, хотя и без того восторга, который сопровождал ее повсюду, куда бы она ни пошла, несколько лет назад. Популярность Гарри Поттера и его друзей сильно упала после громкой отставки Кингсли и его очень тихой смерти в Азкабане. Она все-таки заглянула в несколько лавок, бросила в безразмерную сумочку бутылку молока и немного овощей, вспомнив, что дома еды нет давно, а потом завернула в кафе Фортескью, где теперь заправлял сын Флориана, Филипп. Улыбаясь и рассыпаясь в комплиментах, он принял заказ и исчез за стойкой, а Гермиона откинулась на спинку кресла, почти полностью скрываясь за высокой колонной. В кафе было практически пусто, не считая двух семей с маленькими детьми, но, если бы кто-нибудь вздумал зайти, Гермиона не желала бы быть увиденной. Креманка с мороженым появилась на столике, Гермиона потянулась за ложечкой — и замерла, так и не сомкнув пальцы на ручке. Возле ее столика стоял Драко Малфой. Захотелось выхватить волшебную палочку и проклясть его немедленно, но вместо этого Гермиона процедила сквозь зубы:  — Столик занят.  — Мисс Грейнджер, — он улыбнулся ей как давней знакомой, — разрешите присесть?  — Не разрешаю. Всего доброго, мистер Малфой, — он отодвинул стул и сел напротив, после чего сообщил:  — Вы прекрасно выглядите сегодня, мастер, — это не была лесть, это не была даже вежливость. Вежливое и уважительное «мастер» неприятно царапнуло. Возраст сделал Драко Малфоя непривлекательным. У него было худое лицо из тех, которые обычно называют «типично британскими», а то и «лошадиными», длинный, но не выдающийся вперёд подбородок. Начавшие уже редеть волосы он тщательно зачёсывал назад, открывая высокие залысины. Зато к его одежде не могло быть никаких претензий — мантия явно была не трансфигурирована наспех из первой подвернувшейся под руку тряпки, а сшита на заказ в дорогом магазине, на праздных руках поблёскивали перстни из светлого металла. Гермиона почему-то была уверена, что это белое золото, а не серебро.  — Я совсем не встречаю вас в Министерстве после… того ужасного скандала с бывшим министром, — произнёс он с улыбкой, а Гермиона попыталась прикинуть, что ему могло бы понадобиться. Раньше, пока она была человеком, близким к главе британского магического сообщества, его интерес был объясним. Можно было понять его и тогда, когда Нарцисса страдала от потери памяти. Но теперь Гермиона не была ни успешным политиком, ни практикующим менталистом, в сущности, она была никем — просто учёный из Отдела Тайн, с подпорченной репутацией и сомнительными при новом министре связями.  — Я там и не бываю, — ответила она. Малфой снова улыбнулся, причём не одними только губами, а глазами, каждой морщинкой на лице, как будто загорелся изнутри:  — А как же ваши проекты в Отделе Тайн? Очевидно, её должность не была секретом, тем не менее, Гермиона приподняла одну бровь и сделала вид, что не понимает, о чём это он, как делали все невыразимцы. В вазочке начинало таять мороженое, но один его вид сделался неприятен. Тем не менее, Гермиона решительно зачерпнула ложечку и положила в рот.  — Что вам нужно, мистер Малфой? — повторила она, когда мороженое растаяло на языке и прохладой обдало пищевод.  — Нужно? — он всплеснул руками. — Мерлин, только ваше общество, мисс Грейнджер, — и с омерзительной искренностью он принялся болтать об ошибках молодости, глупой вражде и старых счетах.  — Я никогда не желал враждовать с тобой, Гермиона! Мной двигала только симпатия и постыдное… да, признаюсь, постыдное высокомерие. Гермиона едва сдержалась, чтобы не рявкнуть, чтобы он не смел обращаться к ней по имени, сжала руки в кулаки, отбрасывая ложечку на стол и разбрызгивая белые капли по выскобленной столешнице. «Досадная потеря контроля», — не столько услышала, сколько придумала самой себе Гермиона. В глубине сознания это было сказано голосом Майкрофта. Она выдохнула и вместо того, чтобы дальше вжиматься в спинку, выпрямилась, заставляя отпрянуть Малфоя.  — И в тот раз, когда ты подлил мне «Амортенцию»? — спросила она тихо. Его лицо пошло фиолетовыми пятнами.  — Это была идея моей матери, — бросил он резко, — она считала, что немного приворота тебе не повредит, зато поможет нам вернуть всё, что мы потеряли.  — А ты права голоса, разумеется, не имеешь.  — Все изменилось! Гермиона бросила на стол три галеона за мороженое и встала, собираясь уходить, но услышала:  — Есть информация, которую ты захочешь узнать! Повернулась. Смотреть на Малфоя сверху вниз было приятней, чем прямо — с этого ракурса было видно, насколько он слабый и жалкий, несмотря на все свои перстни и баснословно-дорогие мантии. Она прошлась взглядом и по узкому подбородку, и по гладкому лбу, и по губам, возле которых время проложило капризные глупые складки, после чего спросила:  — Почему ты так решил?  — Я теперь — правая рука Министра Магии.  — Политика меня не интересует, — она не собиралась играть в эту игру. Положим, Малфой раскопал что-то действительно стоящее — о чем? Об обскурах? Смешно даже думать — этой проблемой занимаются лучшие специалисты Отдела Тайн. Тогда о чем? — Как и все, что ты можешь рассказать.  — Ты захочешь знать, что наш общий знакомый из маггловского правительства находится в большой опасности. В опасности такого рода, предотвратить которую может только заинтересованный волшебник. Если бы Гермиона начала аппарацию, то рисковала бы расщепиться. Она замерла на полужесте, полуповороте. Медленно села обратно за столик и спросила:  — Почему ты считаешь, что я захочу этим заниматься? Я давно не работаю с маггловским правительством.  — Потому что министр в курсе того, что, прекратив работу, ты не прекратила контакты. И нет, я не шантажирую тебя, — Малфой оперся локтем о стол. — Я тоже не хочу, чтобы этот человек пострадал. Поэтому мне нужно твое содействие. Гермиона подняла палочку, чтобы наколдовать защитный барьер, но Малфой движением руки остановил ее:  — Не сейчас. Мне нужно собраться с мыслями, подготовить документы. Завтра вечером, если тебя устроит. Я открою тебе доступ в Малфой-мэнор.  — Ресторан «Визенгамот», семь часов вечера, — категорично сказала Гермиона. Она не сошла с ума настолько, чтобы отправляться в Малфой-мэнор. Ни за что. Она была уверена, что Малфой начнет возражать, но он только кивнул и повторил за ней:  — Ресторан «Визенгамот», семь часов вечера, завтра. Я закажу столик, — после чего поднялся и, кратко пожелав ей всего доброго, вышел из кафе. Гермиона подвинула к себе креманку с подтаявшим мороженым и глубоко задумалась. Малфой говорил завуалированно, но для нее — вполне ясно. Видимо, у него были контакты с Майкрофтом, и теперь он узнал, что ему грозит опасность. Или же сам собирался угрожать ему, выбрав такую занимательную форму шантажа. Майкрофт упоминал о том, что у него есть знакомые в мире волшебников, она даже помнила эту фразу про человека, неудачно попытавшегося вести бизнес в маггловском мире, но едва ли думала о том, что им окажется Малфой. Лучше бы это был кто-нибудь еще. Несмотря на слабость характера, Малфой мог быть большой проблемой — если действительно хотел устроить проблему. Вообразить его альтруистом, спасающим других, не выходило никоим образом. С другой стороны, если с Холмсом их связывают общие дела, Малфою может быть выгодно, чтобы тот оставался жив, здоров и на своем посту. Почему-то Майкрофт Холмс представлялся ей не тем человеком, которому можно навредить. Он напоминал скорее каменную глыбу, нежели человека, а между тем, он был уязвим, как любое живое существо. «Последняя женщина, которая приглашала меня на ужин, пыталась меня убить», — так он, кажется, сказал. Эта история и многочисленная охрана свидетельствовали о том, что Майкрофт в свою бессмертность не верил и от угроз защищался. Во всяком случае, от маггловских. Однако Малфой едва ли что-нибудь знал бы о теракте, скорее всего, источник его информации относился к миру магии. Еще ложечка мороженого. Можно немедленно аппарировать к Майкрофту, но что это даст? «Аваду» ему не остановить, да и отследить зелье в пище не удастся. Всё, что он сможет сделать, это удвоить охрану, но от неё не будет никакого прока, если волшебник решит, например, использовать «Империус» и заколдовать кого-то из ближайшего окружения Холмса.  — Мерлин, — вслух прошептала Гермиона. Она понятия не имела, что делать. И ей было не с кем посоветоваться, кроме (вот ведь ирония!) самого Майкрофта. В другой ситуации она пошла бы к Гарри не колеблясь, но только не после того, что он устроил ночью. Звать Джинни сейчас казалось подлостью — она еще наверняка не оправилась после разрыва с мужем, которого боготворила. А других друзей у неё не было. Не считать же, в самом деле, другом Луну, с которой они виделись раз в полгода и расходились, ограничиваясь короткими: «Привет, как дела?». Встреча с Малфоем могла обернуться проблемой, да и видеть его лицо лишний раз не хотелось. И просто проигнорировать его слова, не прийти на встречу было немыслимо. Майкрофт не был для неё чужим человеком, они были знакомы много лет, он неоднократно выручал её и… Мерлинова борода, да, сейчас Гермиона была готова признаться: и между ними начинало складываться нечто большее, чем просто рабочие отношения. Она не могла просто послать Малфоя к Мордреду, так же, как Майкрофт, наверное, не мог не остаться с ней, когда у неё дома бушевал Гарри. «Услуга за услугу», — подумала она и хмыкнула: это был тот подход, который Холмс, пожалуй, понял бы куда лучше соображений про «нечто большее».  — Еще мороженого, мисс Грейнджер? — выбил ее из размышлений голос Филиппа. Отодвинув от себя остатки теплой сладкой жижи, она покачала головой:  — Не сегодня, — и, наконец, аппарировала домой. Решение было принято, и колебаться она не собиралась.