Где конец, там и начало

Настроение Фрау оставляло желать лучшего. Вероятно, что он намеревался своим многозначным молчанием воззвать к совести Тейто. И у него это неплохо получалось. Но Тейто вовсе не хотелось в этом признаваться. Чего ради проходить весь путь, если ты надеешься на то, что ворота, к которым ты так стремился, в конце концов, просто-напросто не откроются? А они открылись. Прощаясь со своими друзьями, Тейто пытался убедить себя в том, что всё к лучшему, так он и хотел, так и планировал — всё хорошо. Как бы не так. Кого он пытался обмануть? Он не был ни в чём уверен, а в один момент так и вовсе уже собрался умирать, воинственный такой. Если бы Фрау не оказалось рядом, что бы он сделал? Он, скорее всего, достиг бы Владыки совсем иным путём. Фрау… Тупископ-извращенец — любитель шутки судьбы обращать в свою пользу, а также большой мастер придумывать «что-нибудь». И не придумай он в очередной раз это своё что-нибудь, Тейто бы здесь не было. Уже давно. Сколько времени они знакомы-то? Тейто кажется, что он знает Фрау всю свою жизнь. А сколько её, жизни той? Сначала Тейто был Тиаше, но умер, выпав из окна. И только после этого он стал Тейто Кляйном, переродившись. А потом он был ящиком. А потом, ненадолго, снова Тейто. После смерти отца и дяди он сам словно умер, а когда очнулся, был уже рабом под номером 042761. И десять лет ощущал себя никем, пока не встретил Микаге. Три года он жил одним им и считал себя в достаточной мере счастливым. А потом случилась судьбоносная встреча, и Тейто понял, что всё не то и не так, когда разрозненные воспоминания начали возвращаться к нему во снах. Он сбежал из армии, улизнул из-под носа человека, что впоследствие стал его врагом, и на том закончился ещё один этап его жизни и начался новый, вместе с падением прямо на голову Фрау. С тех пор прошло едва ли полгода. И эти полгода были длиннее пятнадцати прожитых лет. Только-только Тейто снова научился жить и вот сам добровольно подписывает себе приговор. Тейто стыдно было признавать, что больше всего ему хочется сейчас развернуться и бежать прочь, к воротам, за которыми остался реальный мир, где его ждут и, о боже, любят! Бежать обратно и выбросить из головы всю эту чушь про земли Зиле и встречу с Владыкой. Хотя, конечно, велик соблазн ворваться в небесные чертоги и закатить скандал. «Какого чёрта ты творишь, старый ты урод!» — так прямо с порога и заявить. Тейто нервно хихикнул и облизнул губы. Всё бы здорово, да ворота за спиной не только захлопнулись, но и растворились в белой пустоте, отрезав все пути к отступлению. В месте, куда попал Тейто, только и было, что пустота, состоящая из сотни оттенков белого, подёрнутая белёсой же дымкой, теряющаяся в белом ничто. Этот бесконечно белый мир пугал Тейто, и он многое бы отдал за родную заснеженную степь в холодном Раггсе. Там дует беспощадный ледяной ветер, и снежинки забиваются под воротник и колют кожу, а из глаз текут слёзы и замерзают на щеках. Тот белый было больно вспоминать, но он не пугал. Он, несмотря ни на что, был любим. А этот белый был чужд и неприятен. Пустота была исчерчена сверху и снизу, слева и справа, лестницами, ступенями, переходами, мостами, арками — всё это висело в воздухе, но Тейто готов был поклясться, что видит прозрачные нити, что вот-вот да и сверкнут, выдавая себя, на которых вся эта немыслимая конструкция держится — словно кукольный театр на верёвочках. Тейто невольно повёл плечами, словно опасаясь, что невидимые нити проникли и в него. Но нет, он был волен идти самостоятельно, хотя выбор был невелик. Здесь лишь один единственный путь предназначался ему. Тейто чётко видел его прямо перед собой — вперёд, вперёд и вверх. Эта дорога терялась в тумане, не внушая доверия, но семь билетов на руках чуть жгли кожу, пульсируя, словно отвечая на чей-то неслышный зов. И Тейто доверился им. Среди семи меток, проникших глубоко под кожу, был и знак Зехеля, и оттого ещё более непонятным Тейто казалось нынешнее поведение Фрау. Зачем он упрямится сейчас, когда уже поздно? Богатое воображение рисовало Тейто целую картину, в которой Фрау, нахохлившись, точь-в-точь как злой воробей, сидит на бортике у фонтана в церкви и демонстративно дуется, жуя незажжённую сигарету. Дескать, смотри, какой я обиженный, у-у-у. Да уж, воробей с сигаретой — очень убедительно. Но, откровенно говоря, смотреть было не на что, ведь Фрау исчез в метке Косы на руке Тейто, едва они шагнули за ворота. Такое поведение было совсем не в его характере. — Фрау, — позвал Тейто, не в силах больше терпеть эту пытку молчанием. — Хватит уже тебе дуться, вылезай, — нарочито бодрым тоном заговорил он. — Ты ведь здесь, да? Не молчи, ответь. — … — Фрау! — … — Чёрт бы тебя побрал, упрямый ты тупископ! — психанул Тейто, в раздражении махнув рукой. В ответ из метки донеслось неразборчивое приглушённое рычание самой Косы: — Зехель просит передать, чтобы ты не дёргал рукой — трясёт. — Что? — Тейто опешил. Не столько от услышанного, сколько от осознания того, от кого он это услышал. — Ты разговариваешь? — недоверчиво обратился он к метке. — Конечно, я могу говорить! — гордо возвестила Коса. — Как-никак, а я не какая-то там обычная Коса, а Коса Ферлорена. «М-да… Одного Михаэля в руке мне было мало», — подумал Тейто со смешком. — Так что, передать Зехелю что-нибудь? — спросила Коса. — Он ведь и так всё слышит. — Говорит, что не желает слышать и не желает отвечать. Дитё, одним словом, — фыркнула Коса с насмешкой. — А ты ведь можешь материализоваться. Покажись, пожалуйста, — попросил Тейто, вдруг найдя решение возникшей проблемы. — С удовольствием, — ответила Коса, и в то же мгновение пальцы Тейто сомкнулись на гладком тонком древке, отливающем фиолетовым светом. Коса плотоядно оскалилась, и Тейто услышал что-то вроде вздоха, так, словно Коса глотнула побольше воздуха после долгих часов, проведённых взаперти. К немалому своему удовольствию, Тейто расслышал приглушённое ругательство, донёсшееся откуда-то из глубины лезвия. — Прости, милая, — сказал Тейто Косе. Он замахнулся и швырнул оружие в ближайшую, такую же безукоризненно белую, как и всё вокруг, колонну. Та содрогнулась, и по всей её длине пошли трещины и тут же затянулись, так, словно их и не было вовсе. Вместо треска крошащегося камня Тейто услышал злое шипение. — Ау, чёрт, больно же! — взревел Фрау, появившийся на месте Косы. — Ты что творишь?! — Надоело с тобой нянчиться, — сказал Тейто, мужественно выдерживая натиск приблизившегося Фрау. — Пф-ф, чёртов малец. Я тебе это ещё припомню, — ответил Фрау, но на том его раздражение себя исчерпало. Эта его угроза была произнесена уже прежним шутливым тоном, который Тейто хорошо знал. Фрау не злился, пусть и не торопился взять реванш. Тейто улыбнулся. Не самая это была хорошая улыбка. Тейто чувствовал, как уголки губ подрагивают. «Потому, — подумал он. — Фрау и не улыбается». Но Тейто это было нужно. Иначе он не смог бы и рта открыть, сказать хоть что-нибудь. Хотя с Фрау можно не притворяться. Можно быть настоящим, простым шестнадцатилетним пареньком, страшащимся неизвестности, не желающим оставлять то, что дорого, того, кто дорог. Но, видимо, всё дело было в том, что Тейто никогда простым не был. И ему действительно мучительно хотелось улыбнуться, вопреки всему. Они молча шли вперёд. А молчать Тейто не хотелось. «Что случилось, Фрау?» — разве есть смысл спрашивать? — Скажи что-нибудь, — наконец решился Тейто нарушить тишину. — Хм-м… Огоньку не найдётся? — Прости, не курю. — Эх, — Фрау вздохнул. — Не хватает твоего пыхтелки всё-таки. Немалая от него была польза. — «Пыхтелки»? — переспросил Тейто. — Ну… «бурупья», — повторил Фрау, изображая ладонью лапку. — Он Микаге! — тут же взвился Тейто. Фрау рассмеялся, продолжая держать руку у лица. Тейто с мгновение недоуменно на него смотрел и прыснул сам, не сдержавшись. — Да ну тебя! — не переставая смеяться, проговорил Тейто. — Тебе с Микаге не сравниться. — Да уж, ему всегда было что сказать, — усмехнулся Фрау. — Бурупья, блин. Зажигалка всё-таки у Фрау нашлась. Обнаружив её, он честно удивлялся в течение пары секунд, не понимая, откуда она могла у него взяться. Наверное, оттуда же, откуда и сигареты. Дар Владыки, не иначе как — должна же от него быть хоть какая-то польза. Фрау затянулся. Больше привычка, чем что-то осознанное. — Хочешь попробовать? — предложил он Тейто. Тейто скосил взгляд на сигарету, протягиваемую Фрау, рассмотрел чуть влажные следы на фильтре, усмехнулся неожиданным мыслям, которые, к его удивлению, совсем его не смутили, разве что заставили усомниться в собственном душевном здоровье. — Хочу, — ответил Тейто, взглянув в лицо Фрау, стараясь как можно более выразительно щурить зелённые глаза. — Только не так. Фрау несколько секунд смотрел на Тейто, явно чего-то не улавливая, пока тот не выгнул левую бровь и не улыбнулся в ответ, вызывающе, с насмешкой. Так улыбался Михаэль, но уж никак не милый, чудесный, весь такой из себя зелёный, во всех отношениях, мальчик Тейто. — Э-э-э, — нечленораздельно протянул Фрау, непроизвольно сглатывая. — Ты когда этому научиться успел? — В армии и не тому учат, знаешь ли, — Тейто пожал плечами, отворачиваясь. — Эх… Такой талант пропадает зря. — В смысле? — ощерился Тейто. — Ничего-ничего, ваше высочество, не обращайте внимания на вашего скромного слугу тупископа-извращенца. — Да ну тебя! Фрау коварно улыбнулся и наклонился к Тейто. — Но если ты серьёзно хочешь… — медленно растягивая слова, горячо зашептал он прямо на ухо Тейто. В мгновение ока юный Кляйн залился краской и отскочил от Фрау как от огня. — Не делай так! — выкрикнул он. Фрау захохотал. — Вот теперь узнаю своего мальца. «И ничего я не твой», — хотелось Тейто сказать. Ну да с чем тут он намеревался спорить? А между тем дорога и не думала заканчиваться. Этот путь, что чуть заметно поднимался вверх, тянулся всё дальше, так, словно и правда был бесконечным. — Тейто, — позвал Фрау, докурив свою сигарету и отбросив окурок в сторону, где тот исчез без следа. — Ты не передумал? Насчёт своего желания. Тейто боялся этого разговора, хотя знал, что оттягивать и дальше уже некуда. Фрау не отступит. И он сам, Тейто, уже не отвертится. — Я же уже говорил тебе, что собираюсь освободить тебя от Косы. — Послушай, в этом уже нет необходимости, — сказал Фрау, положив руку на плечо Тейто, желая, чтобы тот остановился. — Неужели никто не из тех, кто остался там, снаружи, не смог тебя переубедить? Посмотри на меня. Тейто посмотрел. Глаза Фрау были синими-синими, словно безоблачные небеса после грозы. Взгляд этих глаз всегда успокаивал Тейто, дарил уверенность. Фрау никогда не врал, будучи честным и искренним, словно те самые небеса. «У тебя на спине крылья. Ты волен сам решать, куда тебе лететь». Слова, написанные на ладони Тейто, впервые были прочитаны Микаге. Произнеся вслух волшебное заклинание, он подарил Тейто возможность расправить их — свои воображаемые крылья. И оставался лишь вопрос о том, куда лететь. «Искать правду». Начать своё путешествие, чтобы отыскать свою истину. Фрау дал Тейто этот смысл, задал ему цель. И весь путь он прошёл с ним рука об руку, не отпуская его, не позволяя оступиться. Да разве можно смотреть в глаза этому человеку и ничего не чувствовать? Сердце вот-вот выскочит из груди, в глазах колет и что-то горячее бежит по щекам. Где-то за границей пустого белого мира остались дорогие Тейто люди. Первый друг — самый замечательный, самый лучший, неповторимый, который был им, был с ним и всегда поддерживал, готовый однажды сам стать ему крыльями. Другой друг, упрямый и решительный, совсем как сам Тейто, до смешного честный, самую малость чудаковатый, а профилем — словно настоящий принц с монеты. Трое епископов, которым он не собирался доверять, к которым не собирался привязываться, но привязался. Девочка-принцесса с ангельскими крыльями за спиной, милая чуткая прекрасная будущая королева. Мужчина, которого он всегда называл «папой», оказавшийся дядей, человек из далёкого, но такого важного и дорогого прошлого. Там, где не было места для пустоты, осталась вся его семья. Он, действительно, ничего не терял. Эмоции, которых слишком много, нет больше сил держать в себе. Они рвутся наружу, и Тейто хочется кричать, плакать, смеяться. И он не знает, чего ему хочется больше. — Тейто, — произнёс Фрау с беспокойством. Он прикоснулся к рукам Тейто, чтобы отнять их от его лица. — Ну, что же ты? Куда делась вся твоя уверенность, м-м-м? — с лёгкой насмешкой мягко произнёс он. Фрау обнял Тейто, прижав в себе, крепко-крепко. Он был таким большим, сильным и тёплым, по-настоящему тёплым, живым! Одна его ладонь гладила Тейто по волосам, вторая — обнимала его за спину, похлопывала, успокаивала и… подрагивала? Нет, просто показалось. — Фрау, — назвал Тейто его имя, отстранившись, вытирая ладонью слёзы. — Успокоился? — спросил Фрау. Он продолжал держать его за руку, присев на корточки, чтобы заглянуть мальчику в лицо. — Да, — выдохнул Тейто и улыбнулся, с трудом шевеля опухшими от слёз губами. Тейто должен был сказать то, что было важно, должен сказать сейчас, потому что потом у него уже попросту может не быть такой возможности. Сказать громко, уверенно, глядя прямо в глаза Фрау, чтобы сполна насладиться его реакцией. Его учитель будет ошеломлён, безусловно, будет, пусть и маловероятно, что в словах Тейто прозвучит что-то, что до сих пор оставалось для Фрау неизвестным. Он усмехнётся самодовольно — всегда так делает, смущается ведь. А потом… Тейто не знал, что будет потом. Не мог предположить даже. И хотелось узнать, любопытство, азарт затмевали собой все прочие чувства, от которых хотелось отречься сейчас — всё равно толку никакого. Лишь бы сказать. Сказать, а потом уйти? Сказать и распрощаться навсегда? Будь Фрау сколь угодно мастером выдумывать выходы из самых безвыходных ситуаций, тут даже он будет бессилен. Нет, это слишком эгоистично — говорить о своих чувствах. Фрау ведь и так всё понимает. — Фрау, спасибо тебе. Правда, спасибо за всё, — только и сумел выговорить Тейто, борясь с вновь подступающими слезами. — Прости. Фрау покачал головой. — Одна морока с тобой, — усмехнулся он. Взяв в ладони лицо Тейто, Фрау пристально смотрел в его глаза, улыбаясь. И он сказал: — Это ещё не конец, Тейто, совсем не конец. Твоя битва не заканчивается здесь, это ведь несправедливо, не так ли?.. Когда ты встретишься с Владыкой, скажи ему: «Я хочу вернуться обратно». Не будь глупцом. Выкинь из головы всякие бредовые мысли вроде всеобщего спасения. Пожелай счастья для себя — вернись к нам, туда, где мы всегда будем тебя ждать. Не сомневайся. Просто скажи это. …Сверкающие, отливающие позолотой решётчатые ворота возникли из пустоты. Тихо скрипнув, они распахнулись… Просто очередные ворота.

* * *

Ставни звякнули, когда Фрау переступил через подоконник. Коса приветственно прорычала что-то. Тейто только кивнул, не оборачиваясь. — С возвращением, — сказал он, не отрываясь от книги, в которой что-то старательно подчёркивал. — Ну что за отношение, а? — недовольно вопросил Фрау, «снимая» личину бога смерти. — Я тут, понимаешь ли, работаю, вкалываю в одиночестве за всех семерых, а он, зараза такая мелкая, не удосужился даже голову повернуть, чтобы посмотреть, всё ли со мной в порядке! — Да что с тобой станется, — флегматично отозвался Тейто. К двадцати годам он заметно прибавил в росте, хотя некогда в свои шестнадцать уже и смирился с мыслью о том, что быть ему коротышкой до конца своей жизни, потому на привычную уже насмешку не обратил никакого внимания. Волосы торчали в разные стороны, а привычка Тейто ещё и «закапываться» в них пятерней вовсе не прибавляла на голове порядка. Фрау склонен был думать, что как на голове, так и внутри неё дела обстоят так же. И комната, заваленная книгами, учебниками, исписанными тетрадями, во всём соответствовала её хозяину. И куда только делась вся армейская собранность и дисциплинированность? Осталась в прошлой жизни, не иначе как. В этой же жизни Тейто и в армии-то никогда не служил. Фрау вздохнул. Вот уж чего он и предположить не мог, так это того, что со временем у него появятся привычка приводить в порядок всё, что неправильно лежит, стоит, располагается — черта характера, достойная какого-нибудь Кастора, но уж никак не Фрау. — Ваше будущее преосвященство, надо полагать, всё учится и учится, не поднимая головы, и наверняка ещё не ужинало даже, — сказал Фрау, склоняясь над плечом Тейто, заглядывая в книгу. — Его преосвященство даже не завтракало, — спокойно отозвался Тейто. — Бестолочь, — Фрау отвесил Тейто подзатыльник. — Где тут у тебя была сковородка? — Я помогу. — Учись уж, толку от тебя всё равно никакого, — махнул Фрау рукой, надевая обретённый из ниоткуда фартук. — Сейчас я что-нибудь придумаю. Тейто улыбнулся. Снова Фрау будет придумывать «что-нибудь». Он снова спасет его, только теперь уже от голодной смерти. Ну а что, Тейто совсем не чувствовал угрызений совести. В конце концов, у его персонального бога работа такая.