сжечь их дотла

Иногда надменный юноша в богатом уборе, с луком за плечами, спрашивает, какого он рода и где его владения. Иногда – женщина на берегу реки молит не убивать ее сыновей или высокий суровый мужчина бросает ему в лицо, что он слишком много говорит. Он знает эти сцены – читал историю своего Слуги, но все равно просыпается в поту, дрожа неприятной мелкой дрожью, и не сразу может вспомнить собственное имя. Какой она была, та женщина, что робко шептала ему о любви? Как улыбался ее брат, бесшабашно хлопая его по спине? Этого он тоже не может вспомнить – и не слишком бы огорчался, если бы дорога, приведшая его сюда, в этот день, не пестрела так отчаянно белыми пятнами. Он встает и, раздвинув шторы, открывает дверь балкона. Еще не рассвело – еще свежо, но он переступает порог, почти не думая, и какое-то время просто стоит, глядя в сереющую даль. - Лансер. Вихрь золотых искр оборачивается фигурой высокого белокожего человека в причудливом красно-золотом – несомненно, царском – уборе. Он глядит туда же, куда и его Мастер, и не говорит ничего. - Это больно? Когда тебя предают? Ветер треплет волнистые темные волосы, играет полами легкой рубашки. Человек ждет ответа. Он знает его – почти уверен, что знает – но… Иначе его бы здесь не было, ведь так? - Или твоя броня защищает даже от них? Он поднимает руку, как бы не в силах справиться с собой, и касается обнаженной груди. Гладкий драгоценный камень и металл, вплавленные в прохладную кожу. Что-то бьется под ней – кровь или прана? Карна глядит прямо перед собой. Белая кожа слегка теплеет – а может, это его пальцы замерзли. Дарник чуть поспешно опускает руку. - Прости. Ты… так прекрасен. Настоящий великий герой. Это не ложь, он должен это почувствовать. Карна поворачивается к нему. Рассвет играет в его серьгах, золотых украшениях, волшебных камнях и пластинах, вросших в плоть, но мраморное лицо остается все тем же. Он – сын бога, обманутый и отвергнутый миром людей, и потому Дарник так на него надеется. - Убей их всех, - говорит он со слабой улыбкой. - Это ваше желание? Карна смотрит серьезно, он тоже умеет задавать дурацкие вопросы и ждать на них ответа, и Дарник чувствует вдруг, что стоит босыми ногами на холодном полу, и неплохо бы накинуть плащ – от ветра, все-таки ему уже не шестьдесят и даже не восемьдесят, но сейчас не время – - Нет, я хочу победить. Это просто. И понятно. И правда – да, кажется, это так, с удивлением чувствует он. Когда-то ему отказали даже в этом – в шансе, в праве на победу. И он намерен вернуть его – если понадобится, силой. Сила – вот она, перед ним. Карна коротко кивает: - Я помогу вам. В конце концов, он ведь тоже ни в чем не виноват. Ночью восходит солнце. И Дарник, как ни старается смотреть на него прямо, все-таки отводит глаза.