Моя очаровательная воровка

Киллиана заталкивают в кабинет отца, совершенно не озаботившись, чтобы обработать ему раны. Он уверен — отчим зол настолько, что ссадины и переломы вкупе с огнестрелом Джонса-старшего скорее радуют, чем тревожат. Киллиана бросают на пол, заламывая ему руки. Георг медленно разворачивается в своем кресле. Изгибает губы в улыбке. — Ты и впрямь думал, что от меня можно сбежать? — он встает и медленно подходит к пасынку, нависая над ним грозной тучей. Хмыкает. — Набегался, искатель приключений? Киллиан поднимает на него глаза, показывая всем видом, что он не боится. — Хочешь наказать — бога ради. Чего медлишь? В его глазах вызов, и так бесстрашно рядом с отчимом он себя еще не ощущал. Эмма вселила в него это бесстрашие. Теперь, зная, что она в безопасности, Киллиан готов принять любую долю. Джонс-старший кивком велит поднять пасынка с колен, и Киллиана грубо дергают, вызывая новый приступ боли в плече. Георг приближает к нему свое лицо и шипит, подобно змее: — Я принял тебя, как сына, но ты предал меня. Ведь ты мог унаследовать все: компанию, связи — только бы взял в жены дочь мистера Голда. Но ты предпочел ей… — он кривит губы в презрении, — любовь… — Лишиться всего ради любви? — Киллиан встречает взгляд отчима с отвагой, коей никогда прежде в себе не ощущал. — Да ради нее я готов с радостью погибнуть. Джонс-старший усмехается, хватает его за раненое плечо. — О, это я вижу. И знаешь, что я скажу тебе — только из-за нее ты все еще жив. Из-за любви. Моей к тебе. Хочешь верь, хочешь не верь, но вот только нехорошо красть у компании… Он подходит к столу и берет оттуда какие-то бумаги. — Подделка документов, кража депозитов. Киллиан усмехается. Знакомая схема. Именно так Реджина Миллс оторвала Эмму от дел, сделав из нее преступницу. Что ж, могло быть и хуже. — Уведите его вниз, полиция уже едет, — Георг делает жест в сторону двери, но в тот же миг она открывается, запуская троих мужчин в черном, из-за поясов которых торчат пистолеты. Вслед за мужчинами входит она. Та, кого Киллиан не видел лично, но чьи фото просматривал в журнале. Привлекательная брюнетка лет тридцати, экстравагантно одетая, со сливовой помадой на пухлых губах. — Это что еще такое? — начинает Джонс-старший, но затем видит среди охраны посетительницу, и выпрямляется в полный рост, придавая себе величественный вид. — Прошу прощения за вторжение, — «Королева», виляя бедрами, подходит к Киллиану и рассматривает его, как племенного коня. — Мисс Миллс, — Георг подходит для рукопожатия, но она не подает руки. — Что вам нужно? Реджина переводит взгляд на Киллиана, медленно ведет рукой по его груди, затем снова обращается к Георгу. — Союз с твоим названным сыном пришелся бы кстати, — отвечает она. — От этого союза ты получишь гораздо больше, чем обещал тебе Голд. Георг хмурится. — Правильно ли я понял — вы хотите брака с ним? И что его ждет потом? Реджина небрежно поводит плечами. — Его участь мало меня заботит. Я лишь хочу связать нас браком, а после… можете делать с ним все то, что собирались. — Но какой вам в том резон? — не понимает Георг. Он напряженный и настороженный. — Ваш модный дом и так процветает. — Да, — «Королева» кивает, надменно сжимая губы. — Но так я смогу добраться до той, что испортила мне жизнь, и наконец отомстить. Киллиан, понимая что к чему, дергается. — Эмма Свон? — уточняет Георг, смерив пасынка недовольным взглядом. Реджина победно улыбается. — Эмма Свон. *** Эмма мечется по кухне, сопровождаемая взволнованными взглядами Лероя и его семьи. Она ждет бесконечно долго, в то время, как где-то там Руби, используя все свои навыки обольщения, выведывает у охраны информацию о Киллиане Джонсе. Наконец она появляется на пороге с раскрасневшимся от быстрой ходьбы лицом и некоторое время восстанавливает дыхание. — Узнала что-нибудь? — спрашивает Эмма, до того терпеливо ждавшая, пока подруга придет в себя. Руби кивает. — Киллиан жив-здоров. То есть, относительно здоров после того, как ты в него стреляла. Лерой после ее слов мучительно охает. Ему до жути неприятно представлять бывшего хозяина, а теперь просто друга, в таком состоянии. — Ты чем-то встревожена, — замечает Эмма, стараясь не паниковать раньше времени. Получается плохо. — Просто узнала, что в дело вмешалась… «Королева»… Свон отшатывается, словно ей хорошенько врезали. Только не Реджина. Что она задумала? Почему, когда на горизонте маячит что-то хорошее, Реджина тотчас появляется и все рушит? Руби несколько проясняет ситуацию. — Миллс хочет выйти замуж за Киллиана через пару дней. Эмм, я не знаю, что тебе ещё сказать… это все, что я узнала, — подруга выглядит немного виноватой. — Мне жаль, что приходится приносить такие вести… — Этот спектакль ради меня, — понимает Эмма, она нервно вышагивает по коридору, запустив пальцы в волосы. Ей страшно. Все планы побега срываются, а сама ситуация закручивается в еще большую воронку, чем прежде. — Западня? — спрашивает одна из невесток Лероя, нервно теребя фартук. Свон горько усмехается. — Конечно. Но это не важно, я не отступлю. И не обижусь, если кто-то отступит назад. Она обводит взглядом присутствующих, те молча переглядываются и отрицательно качают головами. — Нет! — говорят они, и их голоса сливаются в один, громкий и уверенный. Эмма признательно улыбается им. — Тогда не будем терять времени. Пора вытаскивать Киллиана оттуда! Все уходят на сборы. Решая, кто останется с детьми, кто возьмет машину, и прочие бытовые моменты. Руби и Эмма остаются в коридоре одни. — Может все же расскажешь, что ты сделала «Королеве»? — спрашивает подруга. — Разрушила ее счастье, ты же знаешь, — Эмма устремляет взгляд в никуда. В далекие горизонты, где томится Киллиан Джонс. — И она хочет разрушить мое. *** Киллиан сидит на жестком железном стуле в подвальном помещении модного дома «Миллскорп». На руках у него наручники, на плече — повязка. Реджине, все же, не нужно, чтобы он раньше времени истек кровью. Она входит в сопровождении двоих охранников, довольно скалясь. — Оставьте нас, — бросает через плечо, ее люди выходят. — Что тебе нужно? — Киллиан поднимается ей навстречу, и он выше на целую голову, но Реджина доминирует. Это ощущается в той энергии, которую она с собой приносит. Истинная королева, уверенная в себе и своих возможностях. Она улыбается. — Хм, определенно, шарм у тебя есть. Попытку прикоснуться к нему Киллиан пресекает, грубо оттолкнув ее руку. Улыбка «Королевы» становится еще шире. — Посмотрим, так ли ты будешь неприступен, когда Эммы не станет… Киллиан играет желваками. — Что бы ты ни замыслила, вместо ее жизни возьми мою. Реджина изображает удивление: — Кто сказал, что я хочу с ней расправиться? Она хмурит брови, будто услышала ужасную глупость. — Поверь, для нее у меня приготовлена кара гораздо интереснее. Придушить бы ее, да охрана за дверью не даст. Поэтому Джонс лишь беспомощно смотрит, как она со злорадной ухмылкой извлекает из сумочки маленький флакончик. «Королева» посмеивается, уходя из помещения, а Киллиан, сцепив зубы, жалеет, что не попытался придушить ее. *** — Приступаем! Эмма, привычным ей путем, взбирается на пожарную лестницу, в то время как Лерой и его семейство штурмуют главный вход, дружно «устраиваясь на работу». — У меня хорошие организаторские способности, — уверяет Лерой ресепшеонистку. — А я просто дизайнер от бога! — с другой стороны начинает Астрид, его невеста. — Может я могла бы работать у вас секретаршей? — предлагает одна из невесток. — А я электрик! Хороший! Знающий! — Док, кузен Лероя, прямо-таки падает на стол регистраций, привлекая внимание секьюрити. И пока они там разбираются, Эмма влезает в какой-то кабинет на втором этаже. Как и предполагалось, сотрудники также покинули свои рабочие места, чтобы посмотреть, что происходит внизу, так что Эмма свободно покидает кабинет и направляется вниз, где, как узнала Руби, жених «примеряет костюм». — Киллиан? — тихо зовет она, оказавшись в просторном подвале. Кругом множество кабинетов, большая часть которых занята административными бумагами, эскизами прошлых лет, неудачными набросками, ожидающими переделки, и тканями. Эмма знает это место, помнит с детства. Сюда отец приводил ее поиграть. Она часами перебирала эскизы, трогала мягкие ткани. Потом отец разрешал ей выбрать понравившийся эскиз и самую лучшую ткань, чтобы Эмме на этой основе сделали наряд. Отец бесконечно любил ее и бесконечно баловал. Теперь это место чужое, холодное и опасное. — Киллиан! — зовет она громче. — Эмма! — отзывается голос. — Киллиан!!! — Свон, забыв всякую предосторожность, бежит на звук его голоса. — Эмма! — повторяет он. — Я здесь, — успокаивает она. — Здесь. Рядом. Она открывает дверь, едва сдерживая слезы счастья, но Киллиана в кабинете нет. Только магнитофон. — Как же… — Эмма глотает слезы. — Нет, нет… Нет! Он тянет руки к магнитофону, к его голосу, который снова повторяет: «Эмма». Та же интонация, что и в первые два раза. Должно быть, ее имя вырезано из контекста какой-то его фразы. Эмма плачет, сотрясаясь всем телом. Все напрасно. Труды ее друзей напрасны. Киллиан не здесь. Запись меняется. — «Реджина увезла меня с собой», — говорит голос Джонса. — «Не следуй за нами. Прошу. Убегай, милая, пока можешь. Однажды мы будем вместе, увидишь. Ты верь». Странно, что «Королева» позволила записать это. Хотя, она ведь знает, что эти слова убедят Эмму в обратном — она найдет Киллиана. — Мы будем всю жизнь по очереди искать друг друга? — спрашивает она у магнитофона, зная, что Киллиан ее не слышит. Ее рука ложится на металлическую крышку. И тут раздается смех Реджины. Громкий, противный. Не из магнитофона, откуда-то сверху. «Прости, но прерву вас. Чтобы не оттирать потом от магнитофона отпечатки губ». Голос Реджины порождает в Эмме панику, но она старается сохранять хотя бы внешнее спокойствие. — Отпусти его! — говорит она твердо, поднимая голову к потолку, к черному динамику в углу. — Твой враг — это я. «Ах, ну разумеется», — голос Реджины спокойный и слегка насмешливый. — «Не провести ли нам переговоры? Объявим временное перемирие, и поговорим вдвоем, ты и я. Без оружия». — Где я тебя найду? — спрашивает Эмма с готовностью. Она понимает, что в их встрече будет подвох, но иначе просто не может. Киллиан попал в беду из-за нее. В который раз. И Эмма его спасет. Выторгует. Обменяет. Что угодно, лишь бы сработало, иного пути нет. «Там, где все началось», — холодный голос отключается.