ведь это же чудовищно: смеяться, когда хочется плакать. успокаивать других, когда самого разрывает на мелкие части.
Питер все понимает. Понимает ещё в тот день, когда мистер Старк рассказывает ему, зачем он зовёт Паркера. Зачем приехал. Зачем нашёл. Пусть ещё неясно, словно в тумане, но Питер понимает, что лишь отчаяние сейчас движет Тони, и это отчаяние исходит из любви. О любви Питер читал только в книжках. Он не знает, каково это — любить. Он не знает, но понимает, что любит мистера Старка. Тот разговор в аэропорту. Та мольба в голосе Тони, которая заставляет Питера сжаться внутри, несмотря на весь свой фанатский пыл, клясть Капитана Америку самыми грязными словами, потому что у человека, который может остаться равнодушным после этой мольбы, сердца нет. И души нет. Потом он убеждается, что его выводы несколько ошибочны — Капитан отдал сердце Зимнему солдату, а потому зачем ему любовь Тони? Питеру хочется закричать. Хочется отмотать безжалостное время назад, чтобы никогда не видеть Тони, никогда не видеть страха и боли в его глазах, но уже слишком поздно. Он уже по уши в этой любви, и он это понимает. А самое главное — он сдался. Тони снятся кошмары, Тони не спит, Тони ночи напролет проводит в мастерской, а когда он не там, то пьёт крепчайший виски словно воду, травит себя сам, неотрывно глядя на телефон, оставленный Роджерсом. А Питер просто рядом. Он всегда рядом. Старк будто бы и не замечает его — хотя почему « будто бы »? Он не замечает. Лишь иногда, когда Питер показательно громко кашляет или здоровается, Тони поднимает взгляд, а в нем будто бы написаны компьютерным шрифтом, здоровенным таким, огромные чёрные буквы: « Что ты блять тут делаешь? » И Питеру бы ответить, мол, мистер Старк, вы сами меня позвали и заставили сражаться за вас, вы сами сломали меня, а теперь вы спрашиваете, какого черта я тут?! Почему я привязан к вам, словно собачонка, почему я не нужен вам?! И Питер бы отчаянно выкрикнул это, сказал бы и ушел, ответил бы… Вот только Тони не ждет ответа. Питеру жаль Тони, несмотря на то, что Старку мальчика нисколечко не жаль, и Паркер это понимает. Тони все равно. Стив Роджерс, кажется, поломал Старка, сам того не желая, но какая теперь к черту разница?! Какая разница, если уже ничего не вернуть и не изменить, какая разница, если Питер смотрит сквозь прозрачную дверь лаборатории на то, как Тони рыдает, комкая в руках то злополучное письмо?! Какая разница, если Старк вытирает лицо обеими ладонями, встает и пытается улыбнуться, чтобы никто не понял, как сильно ему больно? Между Тони и Питером — не просто стеклянная дверь лаборатории. Между Тони и Питером тонкая прочная преграда, которую Паркеру не пройти, и он это понимает.***
Тони приходит в спальню Питера, и он безбожно пьян. Паркер еще не спит, он торопливо отбрасывает учебник по ядерной химии, встает навстречу мужчине. — Зачем тебе учебники, ты же и так умный? — улыбается Старк. Его ведет, и внезапно он приземляется прямо между коленей Питера. — Эй, ну не дуйся на меня, — тянет Тони, и это, блять, так на него не похоже, что охреневшему Питеру только и остается хлопать глазами, абсолютно не понимая, что происходит. — Хочешь, я извинюсь перед тобой? — мурлычет мужчина и, к ужасу Питера, начинает стягивать с него пижамные штаны. От внезапно нахлынувшего страха и слишком смешанных, странных чувств мальчик не может выдавить из себя ни слова, ни протеста — он просто в панике вцепляется в ткань, изо всех сил сопротивляясь Тони. — Ну мы же говорили об этом, — дует губы Тони. — Кэп, не будь таким букой… Питера будто ударяет по голове. Тони настолько пьян, что видит вместо Питера… Роджерса? Эта информация, блять, явно требует переосмысления на досуге, но сейчас времени нет. — Я люблю тебя, Стив, ты же знаешь, — голос, несмотря на напускное веселье, такой отчаянный. — Я знаю, что я дурак. У меня никого нет, кроме тебя, — внезапно почти трезво признаётся Тони. Будто и не пил вовсе. Будто за секунду до смерти. Питер бы хотел. Хотел бы отдаться в руки Тони, закрыть глаза и плыть по течению, чтобы любимые губы выцеловывали его кожу, и наутро мужчина ничего бы не вспомнил, а у Питера бы были драгоценные воспоминания. Питер бы хотел. Он обхватывает ладонями лицо Тони, заставляя смотреть прямо в глаза. — Мистер Старк… — говорит он твердо. — Я не Капитан Роджерс. Я Питер. Питер Паркер. Вы ошиблись. Лицо Тони приобретает растерянное выражение. — Питер?.. — спрашивает он почти с ужасом. — Да. Все в порядке, мистер Старк. Все в порядке, — шепчет Питер и, не выдержав, касается губ Тони своими. Сердце его грохочет, внутри словно вторая мировая, но все-таки он отстраняется. — Пойдемте, вам надо протрезветь, — тихо улыбается Питер и поднимает Тони, почти несет на себе его в спальню. Там укладывает, потом готовит чай с лимоном, кладет на тумбочку таблетку от головы. — Спокойной ночи, мистер Старк, — шепчет он, ероша темные волосы, и выходит из комнаты. В коридоре он сползает по стене, закрыв лицо руками, и из груди вырываются глухие рыдания. Он не нужен. Он просто игрушка, суррогат, жалкая замена Стива, мать его, Роджерса. Осознавать это очень больно, горько тянет в груди от такого знания. Питер вытирает лицо обеими руками и тщетно пытается растянуть непослушные губы в улыбке, даже не осознавая, как сильно похож на Старка. Просто Питер — уже не мальчишка в красном трико. Просто Питер — неотъемлемая часть Железного человека. Главнейшая деталь его костюма. Но это та вещь которую Питер не понимает.***
Наутро Питер заходит на кухню, а там сидит Тони. Взлохмаченный с перепоя, смотрит в кружку с кофе так, будто хочет там утонуть. — Доброго утра, — тихо здоровается Паркер и задерживает дыхание. — И тебе того же, — хрипло отвечает мужчина. — Питер, я не уверен… Я вчера, кажется, перепил, и не совсем помню, что было. Ты бы…кхм. Не мог бы ты мне напомнить? Вид у Старка чертовски измученный, и Питер усилием воли удерживается от крика а-ля «вы блять трахались с Капитаном, а теперь на моем месте представляете его! Хотите поговорить об этом?» — Вы обращались к мистеру Роджерсу вчера, — вот все, что способен выдавить из себя Паркер и, ей-богу, этого хватает. Из мужчины будто выпустили весь воздух, как из сдувшегося шарика. Он съеживается, опускает глаза. — К Кэпу? — спрашивает он абсолютно спокойно, даже равнодушно, будто ему до одури все равно, а Питер не может прогнать воспоминания о том, как отчаянно Тони говорил, что у него никого нет, кроме Стива. — Надеюсь, я не сказал ничего, на что бы наш капитан Сосулька обиделся? Это окончательно выбивает Питера из колеи, и он вдруг в ярости наносит удар кулаком по столу. По металлу идет сетка трещин. — Оу, полегче, паучок, ты же не Халк вроде, — нервно улыбается Старк. — Значит, капитан Роджерс был вам несколько ближе, чем друг? — Питер, очевидно, не может контролировать свой голос, потому что вместо жестокой издевки в нем звучат слезы. Тони встает из-за стола, и на его лице лишь странная обеспокоенность. — Эй, малыш… — он делает шаг к Питеру, но мальчик отступает назад. — Не надо! — в голосе почти истеричная дрожь. — Вы не знаете… Вы не… Каково это — слышать как… От вас… Питеру больно. Питеру очень больно. Питеру глубоко плевать на то, что Тони наконец узнает о том, что он чувствует. Питеру просто надо выкричаться, но такой роскоши, как друга, которому можно доверить собственную тоску, у него нет. У Питера никого нет. Неожиданно его крепко обнимают сильные руки. Он пытается вырваться, колотит Тони везде, где попадает, потому что ему хочется выть так отчаянно, как только позволят звуконепроницаемые стены, он чувствует себя таким беспомощным, что невозможно сдерживать рыдания. — Пустите… Я не… Я не он!.. Пожалуйста, хватит!.. В конце концов, он перестает бороться и обмякает в руках Тони, оседает на пол вместе с ним, плачет в его объятиях тихо и так по-детски, не слыша, что мужчина сам задыхается от рыданий, не видя, как кривятся и дрожат его губы. Именно в этот момент Питер ясно понимает, что он игрушка. Всегда будет жалкой заменой Стиву Роджерсу, к которому Старк сорвется по первому зову. И единственная вещь, которую Питер не понимает — почему Тони до сих пор обнимает его так, будто боится потерять. Тони нуждается в Питере так же сильно, как сам Питер в Тони. Но этого Питер не понимает.