Его желание

      — Доминант озвездевший!       Эррор ругался, словами пытаясь остановить любовника, но его тело уже ответило жадным согласием. Череп покрылся румянцем и испариной, в глазах замутненное удовольствием желание, а тело выгибалось навстречу ласке.       Рука художника точно знала, где самые чувствительные места любовника, и безошибочно угадывала, какое из этих мест жаждет прикосновений.       Разрушитель метался на кровати, мучился от приносящих боль прикосновений и от расплетающихся после них цветов удовольствия. Проклинал гаптофобию за лаги и возносил ей хвалу за то, что не дает окончательно потеряться в море наслаждения.       Сдался и двигался навстречу ласкающей его руке, скуля и прося еще:       — Не останавливайся. Я… почти! М-м-м!!!       Инк усмехнулся и на глазах у едва пришедшего в себя любовника слизнул со своих пальцев его магию.       — Я не хочу повторяться, но ты извращенец, — отдышавшись, произнес Эррор.       Он смотрел на легшего рядом партнёра и ждал продолжения. Почти что с нетерпением. Но оно не последовало.       — Будем считать это моим извинением за неаккуратное лечение и расспросы, — ответил Инк на вопросительный взгляд.       — Маловато будет, — фыркнул Эррор.       — О! Ну давай поднимем ставки, — ухмыльнулся Инк и перекинул через партнёра ногу. Перетек в позу наездника, навис, не касаясь, и с удовольствием заметил в глазах Эррора хищное нетерпение. — Так как мне следует принести извинения, чтобы ты их принял?       — Во-первых, развязать! И сказать, какой мудила научил тебя подобному обращению! Я в его мир загляну… пообщаться.       Инк подавился смехом:       — Ревнуешь?       — Скорее возмущен. Ты уже не первый раз связываешь и властвуешь, — Эррор вздохнул, и из его глаз исчезли огоньки страсти. — Я же ответил на твой вопрос, так что не увиливай.       Хранитель альтернатив перестал улыбаться и капнул на цепи растворителем. Те сразу же истаяли и позволили разрушителю подняться.       — Сливка, — одно имя, и все стало понятно. Но оно было произнесено с весьма хмурым выражением лица. Обычно это имя произносили с отвращением или стыдом. Художник сел по-турецки и обхватил ладонями голову, — у нас все кончилось очень плохо.       — Ты ходил в их блудный дом? — Эррор не смог поверить в подобное сразу.       — Чему ты удивляешься? Я хранитель, а не святой. У меня есть потребности, и я их удовлетворял. И лучше бы наши отношения со Сливкой так и оставались отношениями на один вечер.       Эррора распирали противоречивые чувства. С одной стороны повода для ревности нет, так как они с Инком не в отношениях. Да и к кому ему ревновать? К шлюхе всея мультивселенная? С другой, он все же почувствовал себя ущемленным. А еще ему оказалось некомфортно видеть любовника таким расстроенным из-за прошлого.       — Расскажешь?       Зрачки хранителя менялись, не в состоянии выразить его состояние. Судя по ним, он был печален и задумчив, но не более того. И делать тайну из прошлого не собирался. Разве что ему пришлось встать и пройтись до тумбочки, где лежали дневники. Память стоило освежить.       — Я тогда был расстроен.       — Как сейчас?       Инк дернулся, бросил быстрый взгляд на Эррора и потянулся к органайзеру с краской, но тот успел перехватить и отодвинуть.       — Да, я расстроен. Доволен?       — Нет, — Черный скелет сел поудобнее, облокотился на стену. — Так что у вас случилось с ним?       — Он предложил отношения, — вид Инка стал еще более сумрачным. — И я принял их. Хотя знал, что он за фрукт. Но мне так хотелось… быть любимым.       Хранитель уставился в пол и замолчал.       — И? — поторопил его Эррор.       — И! И наши отношения разнообразились. Знаешь, помимо секса мы гуляли, флиртовали, ходили в кино. Он даже ни с кем кроме меня не спал в тот период. Мы были обычной парой. И я был счастлив. Пожалуй, был.       — Звезды, Инк! Короче, что стряслось?       Инк поднял на Эррора взгляд. Форма зрачков говорила о желании убивать.       — Однажды я узнал, что Сливка просто играл со мной! О, как клево иметь хранителя всея мультивселенная! — Художник соскочил с кровати и швырнул дневник в тумбочку. — О, как это потрясно укладывать его под себя! Учить всяким извращениям! — Пинком закрыл дверь тумбочки. — И лгать, что любишь! — Он отвернулся от разрушителя. Голос надорвался, стал сиплым. — Но я бы это ему простил. Не стал бы мешать тешить эго и возвеличивать победу.       Эррор тоже встал с кровати и подошел. Он протянул руку, но не мог коснуться любовника, не испытав боль, поэтому просто стоял позади него. Молчаливой тенью поддержки.       — Что он сделал?       — Ничего. Он убил меня словами, — Инк повернулся лицом к любовнику. Его зрачки пропали, глазницы стали черными омутами. — Сливка всем сказал, прилюдно, что секс со мной подобен сексу с роботом, в которого вложили программу для удовлетворения. В том тоже эмоций нет, да и отдачи побольше. Заявил, что лег бы с Меттатоном с большим удовольствием, чем с бездушным уродцем. Бездушным уродцем, который не способен на искренность. Заявил, что если бы не краски, я был бы ничем не лучше твоих кукол.       В комнате стало очень неуютно. Ее наполнила угнетающая тишина. Инк казался удивительно хрупким. Татуировки, словно настоящие растения, вдруг возжелали задушить творца, стали предельно четкими. Грудная клетка, обычно наполненная тьмой магии, опустела, выглядела покинутой, будто принадлежала мертвецу. Глаза без зрачков дополняли нелицеприятную картину. Казалось, Инк только что умер и его тело вот-вот рассыплется в прах.       Эррор не ожидал от себя подобного. Он обнял. Затрясся от пошедших по телу лагов, но не отпустил. Испугался: вдруг разомкнет объятия и любовник рассыплется расколотой вазой, утечет песком сквозь пальцы, оставит его. Но в этот раз не воскреснет.       — Кукла, говоришь? Знаешь, скоро в Андерласте будет немного беспокойно. Не приходи туда.       Не успел хранитель возмутиться и начать вещать о своей обязанности защищать все миры, в независимости от качеств живущих в них существ, как был увлечен на кровать.       — А сейчас, ты еще должен мне извинения…