Чувство сердца

В зверинце у маленькой разбойницы много забавных дрожащих тварюшек, да только Герда милее их всех в тысячу крат, хоть и до смерти на них похожа. Молчаливая, испуганная, глаза блестят лихорадочно. Наверное, поднеси к её горлу нож – так же бы дрожала, шумно сглатывала и отводила взгляд. Ни вздоха, ни шёпота. Разве что ухом не прянула бы испуганно. Но маленькой разбойнице кажется, она никогда не посмела бы так поступить. Вместо этого срывается. Обнимает. Это – новое. С матерью они только щёлкали друг друга по носу. Неплохой способ выражения эмоций, но грубый, дикий. Герде такое не идёт, Герда от любого неумелого касания, кажется, треснет и переломится. А маленькая разбойница никогда не знала ласки, не пробовала нежности. И вот теперь не знает, что с этим делать. У Герды тепло лихорадочное, горячее – может быть, она вот-вот простудится и сляжет с жаром; может быть, она уже страшно больна тоской. Маленькой разбойнице не нравятся эти мысли. Она по-свойски сжимает свою девочку в грубоватых руках. Герда беспомощно утыкается носом в плечо, позволяя всё, что захочется. Безропотная, мягкая – но, будь она во всём покорной, это никогда не было бы таким интересным. Нет, под этой шёлковостью, покладистостью – стальной стержень, стрелка компаса, которая тянется всегда – на север. И потрескавшиеся, покусанные губы вышёптывают только одно раз за разом: - Отпусти. Отпусти. Маленькая разбойница обещает показать ей окрестные леса и совсем даже не убивать при ней зверей, а охотиться только тогда, когда она не видит. Маленькая разбойница представляет, как они будут гулять вместе – о, гулять по лесам, царственно одетым в золото и рубины, которые неделями позже станут жалким бурым рубищем, болтающимся на поросших мхом ступнях деревьев. Маленькая разбойница уже почти видит, как берёт в свои грубые лапы эту маленькую, белую ладошку. А в реальности – не решается. У Герды глаза – отчаянные. Полные непролитых слёз. - Отпусти. Отпусти. Как молитву. А у маленькой разбойницы, может быть, впервые такое. Может быть, к ней только-только пришло это чувство сердца – осознание того, что оно вообще-то есть в груди, и бьётся волнительно, и говорит на каком-то своём языке. Его не испугаешь, пообещав убить на счёт три. Чем его проймёшь, горячее, разбойничье? И ничего ему не надо, и ко всему оно глухо – хочет только прижаться ближе, баюкать стуком отбойного молотка упорно рвущуюся в путь Герду. - Отпусти. Отпусти. У Герды – Кей. Герде маленькая разбойница вроде нравится – может, она хорошая; может, она, избалованная, так высшую привязанность проявила - не убила и не обидела; может, это даже не на время всё. Если и есть другие чувства, маленькая девочка, исходившая вдоль и поперёк белый свет, уж всяко сумеет их спрятать. Она не злая и не жестокая, вовсе наоборот. Просто сердце её – стрелка компаса, и знает оно только один путь – на север. К Кею. А маленькая разбойница, может, только ради Герды могла бы измениться. Стать добрее и мягче, нарядиться в платьице, ходить под ручку и раскланиваться. Если бы нужно было. И полмира пройти по пятам, тенью, и все свои драгоценности подарить, как пустяк. Ведь бывает же – впервые в жизни на своём месте вдруг находится сердце. Самое страшное, самое ответственное чудо на свете. Да ещё и всего с одного взгляда. Маленькая разбойница пытается поймать второй. В груди у неё – кашель, и лязг, и стук, и шелест. В груди у неё – целый новый мир. - Отпусти. Отпусти. И оленя, и свободу за поцелуй – разве жалко? И голодными глазами смотреть вслед, и ждать, когда уже никто не верит, и стать немного – ну самую малость – мягче… И верить. А вдруг получится взгляд поймать? Улыбку украсть? Ограбить на поцелуй? Разве там далеко до завоевания сердца? Только сердце у Герды – компас. Герда идёт на север. Чувство сердца трясёт теперь маленькую разбойницу и медленно рушит до основания, а что вот с ним делать – никто её почему-то не научил.