Большой зимний костер

Ветер стих. Его как не было – он молчал, а с ним молчал вереск, молчали низенькие осины, молчал маяк, молчал песчаный берег. Только море продолжало катить волны, но и они притихли и шли будто крадучись. Мумии-тролль взял штормовой фонарь и спустился. Он знал, что остров по ночам оживает, и понимал, что он оживает от страха. А те, кто появляется на острове после захода солнца, наверняка уж слишком пугливы – если дать им о себе знать, они могут убежать и, как знать, больше не вернуться. Поэтому Муми-тролль присел на берегу и пригасил фонарь, стараясь держаться как можно тише. Теперь остров лежал в лунном свете, как будто приблизившись к Муми-троллю, и вдруг стало ясно, что кто-то действительно приближается. С шумом, с разбрызгиванием воды и морской пены вокруг, со смехом. Кто-то носился туда-сюда по берегу, шаля и с разгону запрыгивая в воду, и Муми-тролль рискнул поднять голову, чтобы посмотреть, кто же это… Морские лошадки. Это были они! Это их подковку выбросило море. В волны, где они резвились, окунал свой башмачок месяц, и его золотистый отблеск ложился на бархатистые серые шкурки Морских лошадок. Они были похожи, как сестры, но Муми-троллю почему-то показалось, что они вовсе не сестры. Что-то далеко не сестринское было в их танцах, в их беззастенчивом и дерзком кокетстве, их игривом покусывании друг друга за круп, чтобы тут же сорваться с места и умчаться в морскую пену, – и их тихом грудном смехе, рассыпавшемся над волнами. Вот они вдвоем влетают в море, поднимая целые фонтаны брызг, и на мгновение в этих брызгах вспыхивает лунная радуга… и тут же выбегают, смеясь и потираясь друг о друга мордочками. Муми-тролль смотрел и не мог оторвать глаз. Он смотрел на календарь с Морской лошадкой, который нашел на маяке, почти с тем же чувством, только теперь Морские лошадки были настоящие – и вдвоем! И вот они успокоились и остановились по колено в воде. Их мордочки по-прежнему соприкасались, и Муми-тролль понял, что они лижут друг другу губы – одна лизнет и отпрянет, потом вторая… Нежные бархатные шкурки слились в лунном полумраке в единое целое, и вот уже Морские лошадки перебирают губами друг другу гривы, кладут головы на спину, нежно вздыхают, и их вздохи вплетаются в мягкое шуршание моря. Волной вздымает хвост одной из Морских лошадок – длинный и кудрявый, удивительно похожий на морскую пену, а вторая Морская лошадка прижимается мордочкой к этому хвосту… Муми-тролль зажмурился и даже закрыл лапами глаза, чтобы не смотреть, и все-таки смотрел сквозь раздвинутые пальцы, как Морские лошадки вылизывают друг другу самые нежные места, и целуют, и играют губами с блестящей от влаги кожей. Нет, думал Муми-тролль, это у меня разыгралось воображение. Такого не бывает. Да и как бы я это увидел в темноте? Разве луна позволит мне такое разглядеть? А между тем подул ветер, словно опомнившись, и море взгорбилось высокими волнами, немедленно разбившимися о прибрежные камни, – и Морские лошадки очутились под маленькой, но яркой лунной радугой, один конец которой упирался в берег почти возле ног Муми-тролля, а второй опускался в Глаз моря. Муми-тролль припомнил, что там должны оказаться сокровища. Вот бы найти их и подарить Морским лошадкам за то, что они такие красивые! Особенно большой волной окатило обеих лошадок с головой, и одна из них с томным стоном содрогнулась в тягучей, как мед судороге, и распласталась на воде, а вторая пошевелила ее копытцем, побуждая ласкать себя и дальше. Муми-тролль отвернулся, но перед его зажмуренными глазами плескались в волнах и ласкали друг друга Морские лошадки. – А-ах, – вскрикнула и вторая, так что Муми-тролль испуганно обернулся, но с Морской лошадкой ничего не случилось – она блаженно прильнула к подруге, и шеи их переплелись, а гривы перемешались. И вдруг Муми-тролль увидел кое-что еще. Совсем недалеко, в воде на ледяном острове сидела Морра. Ее трудно было разглядеть в темноте – ведь она была совершенно черная, ужасающе одинокая, окутанная своим одиночеством и темнотой, как плащом, и ее круглые неподвижные глаза ничего не выражали. Но она тоже смотрела на Морских лошадок, и Муми-тролля, словно холодной волной, обдало безнадежностью. Сейчас Муми-тролль ничего не чувствовал, кроме пустоты и безысходности – и желания смотреть на чужое счастье… А потом он испугался. Просто испугался за Морских лошадок. – Э-эй! – закричал он. – Пи-хо! Он сам не знал, что хочет этим сказать, но Морские лошадки оторвались друг от друга и удивленно уставились на него, и тогда он заорал: – Смотрите, как ярко светит луна! От нее тепло и можно полететь по воздуху! Лошадки шарахнулись, изображая испуг – а может, они просто смутились, что их застали в миг нежности, предназначенной только друг для друга? Или им было весело и хотелось поиграть? – Вы такие красивые, – прошептал Муми-тролль. – Пожалуйста, придите еще раз! Ускакали лошадки, погасла последняя лунная радуга, а Муми-тролль и Морра все смотрели им вслед, и о чем-то грустно шептались листья ольшаника. Наверное, об одиночестве и безнадежности для всех, кого некому понять…