Я отпускаю твои грехи

Его невероятные голубые глаза всегда притягивали взгляды. Непривычно нежные для юноши черты лица не могли оставить равнодушными ни девушек, ни даже парней. А губы? О, эти чувственные, вечно искусанные губы. Хотелось распрощаться со своей никчемной душонкой, только бы хоть раз коснуться их. Джеймс МакЭвой всегда был послушным, кротким и увлеченным ребенком. Но только на виду у взрослых. Стоило оказаться вдали от материнской опеки, как его словно меняли. Джейми становился взбалмошным задирой и задавакой. Многие соседские мальчишки натерпелись от него в детские годы. Горячая шотландская кровь не позволяла дать себя в обиду, и юный МакЭвой был всегда готов дать отпор. А любые попытки убедить родителей озорника в том, что тот нашкодил, не заканчивались успехом — они были абсолютно уверены в его непричастности. А затем родители Джеймса развелись. Все произошло быстро. Просто однажды вечером отец не вернулся с работы, как обычно, а сел в первый же автобус и покинул Глазго. Сколько же слез мама пролила впустую, умоляя его вернуться. Наверное, именно тогда маленький Джейми так сильно возненавидел свое имя, ведь оно принадлежало и его отцу тоже. Наверное, тогда он окончательно разочаровался в окружающем его мире. Мать Джеймса была в плачевном состоянии, и Джеймс хорошо понимал, что, как бы ни старалась, она была не в состоянии окружить его прежней заботой. Старшая сестра мальчика, Джой, еще не была способна как следует ухаживать за маленьким Джейми, поэтому было принято решение о его переезде. Бабушка и дедушка приняли как родного, но это не могло сравниться с нежным маминым «Люблю тебя, милый» перед сном и ее теплыми руками, поглаживающими по голове. Но мама была далеко. После «побега» отца Джейми пришлось быстро повзрослеть. В свои семь он осознавал, что в этом мире сплошь и рядом несправедливость. Вероятно, в тот самый период его жизни неиссякаемый колодец веры внутри Джеймса начал иссыхать. МакЭвой продолжал посещать службы, ходить на исповедь, поститься вместе с семьей, но былого восторга он больше не испытывал. Все это давило на него и казалось тяжкой ношей. Однако он продолжал, ради матери, ради сестры. Им не нужно было знать, насколько сильно подкосил уход отца и его, что он почти утратил свою веру. Годы шли, Джеймс с большим рвением изучал окружающий мир. Так любил узнавать что-то новое, еще не познанное. Так он в первый раз поцеловался. Поцелуй вышел неумелым, неловким, по-детски наивным и совершенно не взбудоражил юношу тогда. Ему было шестнадцать, и сверстники все чаще подшучивали над его невинным образом. Поэтому Джеймс старательно изображал плохого парня: срывал уроки, дрался, но все сходило ему с рук. Отличная успеваемость и ангельские глаза играли с парнем злую шутку. И он решил действовать иначе. Ее звали Мари. Она была старше, жила в пригороде. При первой встрече девушка не обратила бы на Джеймса никакого внимания, если бы не его пробивная наглость и самоуверенность. Это цепляло намертво, и без лишних слов Мари позвала парня к себе. *** Девушка лежала на постели, курила и лениво наблюдала за тем, как Джеймс торопливо одевается. — Да брось так суетиться, — пробормотала она. — У парней редко когда выходит долго в первый раз. — А ты у нас большой знаток в этом, — Джеймс прищурился, зашнуровывая кеды. — Может, да, а может, нет, — Мари медленно села. — Главное же не длительность акта, а размер достоинства, — сказала она и соблазнительно улыбнулась. — А остальное дело практики. — И что же ты можешь сказать о моем размере? — парень наклонился к неудавшейся любовнице и остановил взгляд на ее губах. — Что он не дотягивает даже до среднего уровня, — констатировала Мари и громко рассмеялась. — Да пошла ты, — зло выплюнул Джеймс и оттолкнул девушку. Та залилась еще большим хохотом. Подхватив куртку и сумку, МакЭвой громко хлопнул дверью и ушел. По расписанию автобус должен был подойти только через полтора часа, и оставалось два варианта: либо покорно ждать, либо прогуляться пешком в надежде, что по дороге встретится какая-нибудь попутка. Парень поднял голову к самому солнцу и, решительно сощурившись, направился в сторону Глазго. Путь домой был неблизкий, но гнев, что разрывал его изнутри, требовал выхода наружу, а прогулка на свежем воздухе должна была остудить пыл. Первая пара километров далась легко, однако постепенно, придя в себя после нелепой ссоры с Мари, Джеймс замедлил шаг и уже лениво плелся вдоль пустого шоссе, время от времени пиная камни под ногами. И, словно этот день не мог стать еще хуже, лазурное небо вдруг заволокло свинцовыми тучами, сверкнула молния, а вдалеке послышались первые раскаты грома. Начиналась гроза. — Ну просто прекрасно, — простонал МакЭвой, как только первая холодная капля лизнула его щеку. Затем еще одна и еще, пока, наконец, не хлынул ливень. Джеймс накрыл голову сумкой и, пробежав так пару десятков метров, понял, что это бесполезно — одежда намокла в считанные секунды. Он обхватил себя руками и поежился, то ли от холода, то ли от осознания сложившейся ситуации. Еще какое-то время он продолжал идти, пока вскоре не услышал кряхтящий звук старого мотора. Юноша резко развернулся, улыбаясь своей удаче, но автобус промчался мимо, даже не удосужившись притормозить. Джеймса чудом не окатило из ближайшей лужи, и он возмущенно развел руки в стороны, жалобно смотря вслед уезжающему транспорту. — Ну и где справедливость? — он возвел глаза к небу и только поморщился, когда пара капель хлестко ударили его по лицу в ответ. — Дьявол, — выругался он и продолжил путь. Джеймс перестал кутаться в сырую одежду и лишь надеялся, что утомительная прогулка рано или поздно закончится и он дойдет до Глазго, не свалившись без сил посреди шоссе. А дома мама загонит принимать горячую ванну, и бабушка приготовит нечто совершенно невообразимое из самых простых ингредиентов. Погруженный в мысли о домашнем уюте, Джеймс не сразу услышал звук мотора на пустующей дороге. Сердце снова подскочило от ликования и надежды, он тут же поднял руку в голосующем жесте. Старая потертая ауди пронеслась мимо, но водитель вдруг резко дал по тормозам, и машина с жалобным визгом остановилась. МакЭвой, не помня себя от радости, бросился за ней. Инстинкт самосохранения притупился, должно быть, из-за дождя, поэтому парень без лишних вопросов забрался в салон и громко хлопнул дверью. — Ну привет, — раздался спокойный мужской голос. Джеймс обернулся, с водительского сидения на него смотрел крепко сложенный блондин. Его холодные серые глаза внимательно изучали попутчика, а губы тронула широкая и по-настоящему хищная ухмылка. Шотландец стал нащупывать ручку двери, но широкая ладонь впилась в его запястье. — Тихо. Не бойся. Я не обижу, — заверил здоровяк. — А я и не боюсь, — Джеймс отдернул руку и как можно сильнее придвинулся к двери, ссутулившись так, чтобы выглядеть крупнее и мощнее. — Оно и видно, — усмехнулся незнакомец и подался вперед. МакЭвой отшатнулся от него, как ошпаренный, и буквально прилип к стеклу. — Ремень пристегни, — уточнил тот и вернулся на свое место. Он терпеливо подождал, пока юноша трясущимися пальцами выполнил указание, и авто плавно тронулось с места. — Ты довольно смелый, раз садишься в первую попавшуюся машину, — непринужденно начал водитель после короткого молчания. — А мне стоит волноваться на твой счет? — ухмыльнулся Джеймс. — Просто такое старье только бабули водят. — Бабули? — парень опять широко улыбнулся и бросил мимолетный взгляд на попутчика. — Не важно, как выглядит корпус, главное — какой движок под капотом, — самодовольно отметил он, и в салоне снова повисла тишина. МакЭвой напрочь забыл о пронизывающем его холоде и настороженно уставился на незнакомца. — Слушай, — неловко произнес он, — у меня же совсем нет денег. Мне будет нечем заплатить тебе за поездку. — Не страшно, — отмахнулся парень и провел рукой по шее. — Тебе же в Глазго? — Джеймс утвердительно кивнул. — Считай, что ты мне платишь беседой и приятной компанией, — руки водителя покоились на руле. Его взгляд и поза были настолько уверенными и властными, что создавалось впечатление, будто абсолютно все находится под его контролем. И даже непогода за бортом, казалось, была его мелкой прихотью. Джеймс невольно залюбовался собеседником. — Ну, раз ты меня развлекаешь, тогда поведай, как оказался на этом пустом шоссе, — глухо проговорил тот и потянулся к пачке сигарет, брошенной рядом с коробкой передач. Тонкие губы обхватили фильтр. Щелчок зажигалки, и водитель с невероятным наслаждением затянулся. Если бы в тот момент шотландец мог заставить себя двигаться, он бы определенно высунул голову в окно, чтобы глотнуть холодного воздуха — в салоне стало жарко. Юноша отвел глаза в сторону и громко выдохнул: — Неудачная поездка к подружке, — нараспев произнес он и постучал пальцем по стеклу. — Она тебя отшила? — Нет. Мы переспали, и я оказался для нее недостаточно хорош, — грустно ответил Джеймс, поежившись от холода. Незнакомец уловил этот мимолетный жест и включил печь. — Это был твой первый раз? — он хищно осклабился. МакЭвой перевел на него ошарашенный взгляд и собирался было возразить, но ни одной здравой мысли на ум не приходило. — Да расслабься. По тебе видно. А еще я не понаслышке знаю, какими стервами могут быть девушки. Что она тебе сказала? Над чем поиздевалась? — нездоровый интерес парня к первой интимной близости начинал раздражать Джеймса. — Это не та тема, которую я стал бы обсуждать с первым встречным, ясно? — неожиданно грубо произнес он. Кровь начинала вскипать, и лицо заметно покраснело от возмущения. — Как знаешь, — сказал водитель и свернул на обочину. — Вот, возьми, — он достал с заднего сидения кожаную куртку и протянул продрогшему юноше. — Мне нужен перерыв, если ты не против, — парень отстегнул свой ремень безопасности, опустил спинку сидения и расслабленно откинулся на нее, вновь закуривая. — Можно мне? — осторожно попросил Джеймс, глядя на сигарету. — Разве создания с такими ангельскими глазами курят? — усмехнулся незнакомец, но полупустую пачку все же протянул. МакЭвой закурил, и мутный дым быстро заполнил его легкие, мгновенно дурманя голову и расслабляя тело. — Что за сигареты такие? — он подавился пряным воздухом и зашелся неконтролируемым кашлем. На глазах выступили слезы. — Волшебные, — засмеялся водитель и сделал очередную затяжку. Джеймс тоже еще раз осторожно втянул дым. К горлу снова подкатил болезненный ком, но шотландец торопливо выпустил воздух из легких и тут же ощутил, как тысяча маленьких иголок приятно закололи затылок. Он поджал под себя худые ноги, обнял их руками и припал щекой к креслу, изучая лицо попутчика. Жесткая внешность перестала быть отталкивающей, а острые черты лица давящими. Улыбка больше не была похожа на безумный оскал. На короткое мгновение МакЭвою показалось, что водитель даже красив. — А как тебя… — начал было юноша, задумчиво хмурясь, но незнакомец резко прервал его: — Хочешь, помогу тебе поднять самооценку? — Допустим, — неожиданно игриво отозвался Джеймс. «Волшебная» сигарета продолжала действовать на его сознание. — Только обещай, что не будешь пытаться меня убить потом, — осторожно добавил парень, садясь в своем кресле и выбрасывая окурок в приоткрытое окно. А после того, как МакЭвой с уверенностью кивнул, потянулся к нему, касаясь длинными горячими пальцами его бледной худощавой щеки, и спустя мгновение припал тонкими губами к искусанным губам Джеймса. Юношу тут же охватила паника. Мозг отчаянно кричал о том, что эта близость порочна, но тело, напротив, бесстыдно поддавалось умелым ласкам рук и юркого языка во рту. Джеймс застыл на месте, не в силах отвернуться и неловко отвечая на пылкий поцелуй. Воздух в легких кончился, и незнакомец отстранился, переводя дух. Шотландец тоже пытался отдышаться. Он посмотрел в посоловевшие глаза парня напротив и с ужасом понял, что сильно возбудился. — Если та девчонка простым поцелуем не смогла тебя завести, то она и гроша ломаного не стоит, — самодовольно произнес водитель и плавно опустился на кресло, повернувшись лицом к юноше и рассматривая его. — Не смогла, — сбивчиво произнес Джеймс и свел колени, тяжелая кожаная куртка съехала с его плеч. — Что это с тобой? — усмехнулся незнакомец. — Неужели ты так сильно возбужден? — он провел кончиком языка по нижней губе и широко улыбнулся, обнажая ненормально острые зубы, в стальных глазах горел неприкрытый азарт. — Придумал! Буду называть тебя акулой! — вдруг выпалил шотландец. — Как скажешь, — произнес парень и, снова придвинувшись к МакЭвою, осторожно прикусил кожу на его шее. Его ладонь медленно скользнула вниз и легла на пах Джеймса. Послышался характерный звук молнии. Незнакомец потянул за резинку боксеров и высвободил небольшой аккуратный член юноши, крепко сжав его рукой у самого основания. Большим пальцем он размазал первые выступившие капли предсемени на порозовевшей головке. — Ох, черт, — выдохнул Джеймс и откинул голову на спинку кресла. Он перевел замутненный возбуждением взгляд на водителя и увидел его довольную ухмылку. Тот начал плавно двигать рукой по стволу, и казалось, воздух в машине накалился до предела. Окна запотели, а крупные капли дождя мерно постукивали по стальному капоту. Джеймс старался дышать ровно, но стоило «акуле» чуть сильнее сжать ладонь, как юноша еле слышно застонал, изо всех сил стараясь скрыть свою реакцию. — Прекрати так напрягаться, — сказал незнакомец. В его голосе пробивались рычащие нотки, смешанные с каким-то едва уловимым акцентом. — Почему мне кажется, что мы делаем что-то дурное? — МакЭвой широко распахнул глаза и внимательно посмотрел на водителя. — Потому что ты идиот, — усмехнулся парень и чуть быстрее задвигал рукой. Джеймс снова застонал, на этот раз громче, и дернулся бедрами навстречу. Нараставшая где-то глубоко внутри волна удовольствия накрыла его с головой, словно цунами, и он излился в чужих руках. Горячая ладонь тут же исчезла с обмякшего члена, и Джеймс поспешно заправил его обратно в штаны, глотая ртом воздух в попытках отдышаться. Холода он уже не чувствовал. Казалось, одежда и вовсе высохла. Незнакомец стер остатки спермы с рук и пристегнулся, а затем машина возобновила свое движение по дороге. Остаток пути они ехали в абсолютном молчании. Джеймс перестал испытывать неловкость от того, что не знает даже имени парня-«акулы». По прибытии в Глазго, выскочив из машины этого невероятного незнакомца, он, к своему удивлению, отметил, что дождь кончился. Потертая желтая ауди рванула с места и направилась к горизонту, оставляя их короткое знакомство позади, как пройденный этап. В тот день МакЭвой окончательно отвернулся от Бога. В тот день он перестал наивно верить в то, что абсолютно все на свете зависит только от невидимой высшей силы. В тот день перед ним открылся новый, совершенно не познанный мир. *** Его серые, пронизанные сталью глаза, всегда смотрели изучающе холодно. Глубокие морщины на лбу добавляли особой выразительности строгому, смиренному образу. Могло показаться, что этот дефект в столь раннем возрасте появился из-за чрезмерной эмоциональности, но на деле ему были чужды излишние эмоции. Его губы, тонкие и бледные, вызывали желание быть покорным, словно находясь в постоянном ожидании удара. Но стоило ему улыбнуться своей широкой и искренней улыбкой, как все вокруг, и он сам, преображалось, грозный вид таял буквально на глазах. Майкл Фассбендер никогда не был набожным человеком, да и родители от него этого не требовали. В Германии, где он родился, в целом довольно мало религиозных людей. Когда Майклу исполнилось два, его родители приняли рискованное решение переехать в Ирландию. Но оно того стоило. После резкой смены места жительства дела с ресторанным бизнесом пошли в гору. Затем наступили юношеские годы, скучная учеба перемежалась с подработкой в ресторанчике отца. Майкл плыл по течению жизни, но непреодолимо жаждал большего, жаждал свободы. Как у хиппи в 60-е. Так завязались отношения с Алисией. Они познакомились в колледже на курсе управления малым бизнесом. Сколько Майкл себя помнил, он никогда и ничего не желал так страстно, как ее. Но это искрометное чувство угасло так же быстро, как и возникло, и осталась только привычка. Потому что так было нужно, так было правильно, так хотели мама с папой. Алисия была милой девушкой. Всегда улыбалась и забавно опускала глаза в смущении. Весь ее облик говорил о хрупкости и вызывал трепет. Она была полной противоположностью Майкла — неряшливого и вечно хмурого, безразличного ко всему. Они были разными, словно небо и земля, но оставались вместе. Проучились вместе год и провстречались столько же. Вплоть до того рокового ужина незадолго до восемнадцатилетия Майкла. *** — Привет, — радостно воскликнула девушка, встречая Майкла в прихожей. Фассбендер не удивился ее присутствию. Настолько оно было привычным в отчем доме. Парень лишь молча прошагал внутрь, скидывая сумку и куртку в коридоре. — Ты все еще не избавился от своего желтого драндулета? — поинтересовалась мать, выглядывая из кухни. — Как видишь, — широко улыбаясь, произнес юноша. — Мой руки и живо за стол, — вздохнув, проговорила она. — Мы ждем только тебя. Майкл поцеловал женщину в лоб и поспешил исполнить ее указание. — Ты сегодня поздновато, — пробасил отец, расправляя салфетку на коленях. Кэтрин, старшая сестра Майкла, похлопала брата по плечу, проходя мимо, и уселась рядом с главой семейства. По другую сторону от нее уже сидела Алисия и вопросительно смотрела на любимого. Мама внесла миску с картофелем и села слева от мужа. Майкл не торопился входить, он внимательно разглядывал картину, представшую перед ним — семейная идиллия, и, кажется, ничего не может ее разрушить. «Только бы все прошло гладко», — мысленно пожелал Майкл. Парень прошел в столовую и осторожно опустился на стул рядом с Алисией. Ужин проходил в относительной тишине. — Было бы хорошо начать знакомить Майка с бухгалтерской документацией, — неожиданно начала мама. — Мам! Я думала, в нашем ресторанчике я бухгалтер, — возмутилась Кэтрин. — Тише, Кэтти, — шикнул отец. — Все верно, бухгалтер ты, но Майклу, как будущему директору, тоже нужно быть в курсе дел. Он должен уметь справляться со всем самостоятельно, — добродушно пояснил мужчина и улыбнулся дочери. Майкл только сильнее сжал вилку в руке. Его уже давно терзали мысли о том, что заниматься семейным ресторанчиком ему бы не хотелось. И чем больше он старался убедить себя в том, что все это глупое юношеское бунтарство, тем сильнее вскипала кровь в приступе необъяснимой ярости. — Тогда Лис тоже должна всему научиться. Она же будущая жена Майка, — предложила мама и хитро улыбнулась, поглядывая на сына и его девушку. — Я с удовольствием, — воодушевилась Алисия, сжимая руку Фассбендера. — Я не собираюсь жениться на Лис, — тихо проговорил Майкл. В столовой повисло молчание. Алисия опустила глаза. — И главой семейного бизнеса становиться не хочу, — отчеканил он и решительно посмотрел на отца. Тот напрягся и моментально помрачнел. — Майк, — с укором прошептала сестра, стараясь урезонить брата. — Что ты сказал? — осторожно переспросил отец, надеясь на то, что ему всего лишь послышалось. — Я не буду управлять, — повторил парень. — Мне это не нужно. — Да как ты смеешь?! — отец подскочил на месте, Майкл встал следом за ним, и они волком уставились друг на друга. — Все, что я имею, все, что делаю сейчас — вклад в твое будущее, — мужчина прищурился, глядя на сына. Фассбендер-младший только сильнее стиснул зубы. — Майк, пожалуйста, — с гримасой ужаса на лице взмолилась Кэтрин. Мать молчала и не вмешивалась в спор. — Кто вообще сказал тебе, что я хочу этого? — Майкл развел руки в стороны. — Ах ты неблагодарный щенок! — хрустальный бокал пролетел рядом с головой сына, чудом не задев его, и разлетелся на мелкие осколки, разбившись о стену. — Почему ты считаешь, что все всегда должно быть по-твоему? — начал пылиться Майкл, сжимая руки в кулаках. Отец лишь сильнее стиснул челюсть. — Это не моя мечта. Это ты всю жизнь так хотел открыть ресторан, — прошипел парень. — Я больше не хочу жить по твоей указке, —сорвавшись с места, Майкл прошествовал в прихожую, содрал куртку с вешалки и покинул дом, громко хлопнув дверью. — Майк, остынь, — крикнула Алисия, выбегая следом. Он бросил на нее полный презрения взгляд и, сев в машину, повернул ключ зажигания. Девушка неуверенно отошла назад, освобождая дорогу. Старая ауди взревела, рванула с места и умчалась в неизвестном направлении. Мелькающие в вечерней темноте огни автобана и задувавший в окно прохладный ветер расслаблял, но недостаточно. Воспаленный мозг все никак не мог успокоиться, а кровь в жилах так и кипела. Ярость, безудержная и неподдельная, будоражила сознание. — Черт, — выругался Фассбендер и с силой забарабанил пальцами по рулю. Он мог бы вернуться и все исправить, но разъяренное лицо отца вдруг отчетливо предстало перед глазами. Вернуться к людям, которые все решают за тебя? К людям, которые только и делают, что управляют и манипулируют? Ну уж нет. Не этого он хотел. И, поборов внезапное желание развернуть машину в обратную сторону, парень поехал вперед. В конце концов, дорога утомила Майкла. В придорожном мотеле хозяин предложил ему работу официанта в своей закусочной в обмен на жилье и скромное жалование. Не раздумывая, он согласился, но надолго задерживаться не стал. Небольшие сбережения, накопленные за месяц подработки, позволили продолжить путь. Дорога снова звала его, манила и уводила за собой. Новый город, очередная забегаловка. Майклу нравилось все это. Свобода, такая пьянящая и заветная, позволяла дышать полной грудью. Хотелось жить, невзирая на запреты и ограничения. Он, наконец, начал делать то, что хотел. Вместе со свободой выбора пришли и свободные отношения. Мимолетные связи с девушками быстро наскучили Майклу, и он решил попробовать парней. От них ощущения были острее, кровь вскипала сильнее, а мир наполнялся более яркими красками. Первым был бармен в местном пабе. Высокий, статный латинос по имени Аз. Его волосы были черными, как смоль, а улыбка наглой, как у черта. Их роман не продлился долго. А после Майкл вновь прыгнул в машину и покинул город, без сожалений, не оглядываясь назад. Вскоре простые подработки в барах и кафе перестали приносить Фассбендеру удовлетворение. Однако природное очарование и многолетний опыт работы в ресторане отца делали его желанным работником в подобного рода заведениях, и каждый раз ему неустанно предлагали остаться, осесть. А он по-прежнему неумолимо садился в машину, заводил мотор и уезжал, бежал от всей этой тягостной рутины. Парни, девушки, даже заработок — ничто не имело значения. Ничто не могло удержать его. Изъездив всю страну вдоль и поперек, Майкл решил, что настало время покорять новые вершины. Так, в один прекрасный день, он миновал границу с Северной Ирландией, а спустя еще время сел на паром в Белфасте и очутился в Шотландии. В этой странной, серой и мокрой стране. Не мокрее, чем Ирландия, но разница все равно буквально ощущалась кожей. Майкл хорошо запомнил тот вечер, когда по дороге в Глазго вдруг увидел одинокую фигуру на шоссе. Как обычно шел дождь, и тот парень весь промок с головы до ног. Его некогда свободная рубашка прилипла к телу, выдавая юношескую худощавость. Он был такой угловатый, нескладный, но что-то привлекло в нем Майкла, поэтому он принял решение остановиться. Незнакомец уселся на сидение рядом, его глаза были преисполнены благодарностью. Невероятные голубые глаза. Они буквально лучились ангельским светом. Юноша и сам выглядел таким невинным, что хотелось поскорее осквернить его. И Фассбендер не смог устоять. Все закончилось быстрее, чем успело начаться — сигарета с дурью расслабила попутчика, и он не сопротивлялся, охотно подставлялся под ласки опытных рук. На этот раз что-то было по-другому для Майкла, словно невидимая нить связывала его с этим парнем, словно за простым телесным контактом скрывалось что-то большее. За то время, что они ехали в тишине, ирландец, наконец, осознал, что так сильно привлекало его в парнях — ненавязчивость. И этот нескладный подросток был ненавязчив. Молчание между ними не было давящим. Они просто наслаждались дорогой. — Мы на месте, — неуверенно произнес Майкл, выводя попутчика из забытья, и ауди затормозила. — Спасибо за поездку, — коротко бросил тот и покинул автомобиль. Как прежде Майкл вдавил педаль в пол, оставляя все позади, и только какой-то непреодолимый порыв заставил его посмотреть в зеркало заднего вида на удаляющуюся худощавую фигуру. Фассбендер впервые ощущал какую-то неприятную тяжесть. Он мчался на полном газу, пытаясь избавиться от странного чувства, как вдруг — резкий поворот руля, и машину занесло на мокром асфальте. Послышался визг тормозов, желтая ауди полетела кубарем в кювет, лобовое стекло разбилось вдребезги. Тело пронзила острая боль, и все вокруг мгновенно затихло. Майкл долго не приходил в себя, находясь между жизнью и смертью. Тишина, мрак и пустота медленно засасывали его в свой вязкий омут. «Спасибо за поездку», — эхом пронеслось в сознании, и он, наконец, распахнул глаза. Проморгавшись от яркого света, Майкл увидел бледное, заплаканное лицо матери, напряженное лицо отца. Впереди его ждали долгие месяцы восстановления. — Я решил, чем хочу заниматься, — решительно сказал он вдруг. Родители с удивлением посмотрели на него. — Я получу сан и буду священником. — Майк, ты уверен? — осторожно поинтересовалась мама, невольно прикрыв рот ладонью, и Майкл уверенно кивнул. — Это то, чего ты действительно хочешь? — строго спросил отец, кладя руку на его плечо. — Это то, что мне нужно, — выдохнул парень. — Просто отпусти меня, наконец, — мужчина ободряюще сжал плечо сына и вымученно улыбнулся. Больше не хотелось как в 60-е. Больше не хотелось свободы. Судьба заставила обернуться назад всего раз, и этого было достаточно, чтобы запомнить урок на долгие годы. С Лис они расстались добрыми друзьями, большего Майкл и пожелать не мог. Это было первым серьезным шагом на пути к его цели.