Одуванчик

POV Наруто. — На пути к успеху в мире танца совершенствуются не только физические способности — духовные качества и черты характера, тоже претерпевают изменения и делают человека более сильной, уверенной в себе личностью, с ярко выраженным обаянием и способностью привлекать к себе положительное внимание окружающих. Мир танца — это поле деятельности, которое развивает каждое волокно, каждую ниточку нашего организма, приближая человечество к его духовному и физическому идеалу… — читал я вслух, тыкая пальцем на сенсорный квадратик клавиатуры маленького нетбука, который мне выдали в школе. Flashback. — Наруто, это называется нетбук. Видишь, вот название компании. Этот квадратик — сенсорная панель или указательное устройство ввода. Всё, что тебе нужно, это перемещать палец по поверхности и следить за управлением. Так ты будешь двигать вот эту маленькую стрелочку и выполнять действия, — c улыбкой пояснил мне Докку. End of flashback. Мой компьютер был маленькой коробкой чёрного цвета с резиновым покрытием. Интересная штука. Я про них слышал часто по телевизору. Вообще, как вы уже догадались, я — пень. Нет, ну откуда мне знать, как нужно обращаться с техникой? Киба и я, проходя мимо витрин с сотовыми телефонами, компьютерами, всякими плазмами, плеерами и прочей фигней марали стекло отпечатками рук, пуская везде наши слюни. Мы всегда хотели с ним накопить на игровую приставку. Мы даже игру выбрали, правда, я уже забыл название. Вампиров нужно было убивать. Самую дешёвую нашли, но, вроде и интересную. Не сбылась наша мечта. На душе осталась пустая воронка, которую нужно было чем-то заполнять. Я-то нашёл себе занятие, вот только Киба был так расстроен, что продрых тогда весь день. В общем, я был сосредоточен как никогда. Стараясь привести весь свой мозг в активное состояние, я запоминал всё, что мне объяснял Докку: как работать с компьютером, для чего мне его вообще выдали. Докку нашёл для меня вебсайт нашей школы. Ему даже пришлось объяснять мне, что значит вебсайт. Я самый настоящий дуб. Хоть и порой ему приходилось объяснять мне что-то дважды, Докку был очень терпелив, сопровождая все свои пояснения улыбкой, объясняя мне даже самое очевидное на пальцах и рисуя пометки на бумаге. Всё это сработало, а я остался у него в долгу. Не сказать, что я глуп. Хотя может быть. Но я считаю, что прогрессия — процесс тяжёлый, требующий терпения и времени. Не все же сразу. Каждый из нас когда-то что-то начинает. Это только Уильям Джеймс Сидис, который уже в возрасте восемнадцати месяцев читал газету «Нью-Йорк Таймс», был гением. Единственный в своём роде. Кстати, я это только что узнал, путешествуя по такой затягивающей и всем известной планете интернет. Что я думаю по поводу интернета? Сборище умников, балаболов, открывающие свои социальные странички в поисках новой жизни. Они сидят и бьют пальцами по клавиатуре. Они так и состарятся, калеча пальцами клавиатуру. Не спорю, для работы интернет — хорошая вещь. Но неужели людям больше нравится прятаться за стенами своих домов и, уткнувшись глазами в экран, печатать очередной пост о том, как он неудачно сходил в туалет? Я клянусь, я просто полазал по какой-то официальной страничке и увидел сей пост. Люди сошли с ума. Кому интересно знать подробности твоей личной жизни в туалете? И, вы знаете, нашлись пятнадцать таких придурков, которым понравился этот пост. Они, наверное, все вместе что-то съели, вот у них и был групповой отходняк. Вот вам ещё один пример. Я только что закрыл страницу с вопросом «что вы думаете о социальных сетях»? На что какая-то там заумная девушка так завертела ответ, что ушла в тему нееврейских пророков, нанятых, чтобы проклясть евреев, а после воочию убедившихся в их святости. Мне кажется, или человек слегка отошёл от темы? В общем, мне жаль ту персону, которая задала этот вопрос. Так как ответом было зрение, которое ассоциируются со строгим судом. Особенно, мне понравился последний абзац: «Полагаю, нетрудно обнаружить связь только что сказанного с предметом нашего разговора — социальными сетями». Да, конечно. Человек уже абсолютно всё примет. Он больше вообще думать не сможет, она ему мозг спалила тогда, когда решила подключить интернет. Жестокие люди. Просидеть долго за компьютером у меня не получилось, да и печатал я, не уступая в скорости ленивцу. Даже черепаха побьет его рекорд. Ибо черепаха — мудрое, целеустремленное, спокойное и уверенное в себе животное. Интернет. Он рушит ваш мозг. Мои глаза стали потихоньку побаливать, после чего я с горем пополам всё-таки завершил работу программы, закрыл компьютер и, поднявшись со своего места, тяжко вздохнул. Да я будто заново родился. Стоило мне встать со стула, все хрящики тут же приятно стали вставать на место, в глазах всё начало настраиваться, а голова принялась работать без всяких магнитных излучений. Сладко потянувшись, я побрёл наружу, к людям. Я слышал, что сегодня кто-то придёт на собеседование к Лео и Мин. Они, оказывается, брат и сестра. Историю их жизни мне никто не рассказывал, а я ведь как-то спросил мельком. Здесь два вывода: либо сами не знают, либо распространять не хотят. Внутреннее чувство подсказывает, что неспроста Мин такая молчаливая. Лео постоянно держит её за руку, не выпуская из своих объятий, боясь упустить и навсегда потерять, как гелиевый шарик. Выйдя из комнаты, я медленно расшагивал по коридору, рассматривая нескончаемые рамки с фотографиями. Все эти дети были похожи на своих родителей. Никогда бы и в голову не пришло, что все эти счастливые лица когда-то побывали в детском приюте, пережили нелёгкое прошлое. Само понятие «брошенный ребёнок» уже многое значит. За этим всегда кроется какая-нибудь грустная история. Именно грустная, так как это печально, когда человек теряет того, кто породил его на свет. Я, например, ничего не знаю о своих родителях. Никто о них ничего не знает, что просто выводило меня из себя, будучи ребёнком. С годами мне стало уже не интересно, значит, не был им нужен. Но зачем они тогда оставили имя вместе со мной? Эгоисты, не хотели, чтобы другие люди как-нибудь по-другому меня обозвали, да? Ну, я на имя своё не жаловался. Никто меня с ним не дразнил, а я свыкся. Уже вечерело. Время было около шести. Не знаю, по какой причине эти люди, наверняка их будущие родители, решили назначить собеседование в такое вечернее время. Как бы там ни было, Мин и Лео весь день носились с подготовками. Что им готовиться? Натянуть улыбки на лица и прикинуться самыми счастливыми детьми в этом мире. Когда ты полюбишь себя, тогда и другие люди полюбят тебя. Правда, со мной это не сработало. Не то, чтобы я себя ненавижу, но и как таковой любви не испытываю. Я же не какой-нибудь там Нарцисс, влюбиться по уши в своё отражение. Лео весь день бегал и причёсывался. Причёсывал себя, причёсывал Мин. Причесал меня. У мальчишки фетиш. Ему прямая дорога в стилисты. Я не мог себе поверить — он смог уложить мой балаган на голове. Правда, стало хуже, но хоть что-то. Я его даже не трогал, балаган сам вернулся в своё прежнее состояние. В принципе, Лео и не заметил, ну или умный мальчишка просто не подал виду. — Наруто! Наруто! — подбежал ко мне Лео, волоча за собой уже изрядно подуставшую Мин. — Наруто, ты пойдёшь с нами на собеседование? Вместе будем жить! — боже, какой наивный ребёнок. От его слов на душе стало одновременно и паршиво, и тепло. Он такой добрый, но от осознания, что я скоро с ним расстанусь и, что ещё хуже, меня так и не примет ни одна семья, заставляет сесть и в миллионный раз задуматься о смысле жизни. Кибу мои мысли всегда бесили. «Чуть что, так ты готов с крыши сброситься!» — твердил он мне всегда. Нет, с крыши сбрасываться я не пойду. Инстинкты самосохранения у меня срабатывают при одной такой мысли. Я лучше себя ножом пырну. Повешаться — значит долго задыхаться, тонуть — опять долго задыхаться, да даже лететь вниз головой — при полёте можно будет задохнуться. Я настолько безнадёжен, что у меня и мысли о суициде толком нормально не формируются. — Лео, мне с вами нельзя. Это к вам пришли. Да и зачем им в семью такой старик, как я? Они ищут таких маленьких пчёлок, как вы, которые будут дарить им цветы по утрам и начинать их день с улыбок. Они хотят заботиться, а не выживать с такими, как я, — улыбнулся я Лео. Мальчишка чуть поник, а глаза его погрустнели. — Но, Наруто, ведь ты тоже улыбаешься, ты и цветы можешь им подарить! И не такой уж ты и большой! Тебе всего четырнадцать! — схватил он мою ладонь, глядя прямо в глаза. Он постоянно смотрит мне в глаза. У этой парочки это семейное: одна не может оторваться, а второй, кроме моих глаз, ничего вокруг не видит. Я, честно говоря, голубые глаза в нашем приюте и в округе ещё не встречал. У Шисеру — синие, у Цунаде — медовые, а у остальных карие или чёрные. Это правда. Реже были зелёные и то, стоило стемнеть, как их глаза тут же приобретали карий оттенок. Да и я, по правде говоря, никогда не смотрел людям в глаза. В смысле, смотрел, но чтобы так, что аж прям цвет распознать, размер зрачка прикинуть, такого не было. Да и смысл? Ты просто так не подойдёшь к человеку со словами «у тебя потрясающие глаза». Ведь это считается уже за комплимент, а мне, что, делать нечего, как таким отморозкам, как Киба, делать комплименты по поводу того, какие они сексуальные, шикарные и тому подобное? Этот придурок, и правда, был до ужаса красивым. — Лео, я хочу, чтобы меня нашёл тот человек, который захочет жить со мной всю жизнь. Я даже уже смирился с тем, что это не обязательно будет приёмная семья. Может, я встречу свою будущую Бету, на которой женюсь, и у нас с ней будут наши собственные детки, — потрепал я его по голове. Дожили, я раскрываю свои планы ребёнку. Я балбес. А ещё, я — врун. Ведь, соврать ребёнку — страшный грех. Эти большие глаза, полные надежд, правды и любви не заслуживали и грамма лжи. И, тем не менее, не суждено мне жениться и завести детей. То, что мне приготовила Мать природа — это выйти замуж и самому выносить ребёнка. Боже, мне кажется, я действительно Омега. От одной такой мысли в последнее время становилось радостно. Подарить кому-нибудь жизнь. Я ненормальный. Я, наверное, уже беременный. И как я буду рожать? Через задницу? Ну, конечно, в этой жизни все через задницу. Но нет. Омега-самцы были способны выносить в себе дитя, но вынимали их наружу доктора при помощи операции, рассекая живот. Раз уж мы заговорили на тему родов, Омега-самка больше принесёт в мир детей, чем самец, из-за физических построений. Даже в первые времена человеческого развития Омега-самцов, будучи беременными, разрезали. Не могу представить, сколько Омег тогда дохло из-за потери крови. Спустя время это обратилось в некий культ. Если мужчина принёс ребёнка в этот мир, считалось, что он будет самым сильным и способным. Он был настолько благословлённым, что его нужно было вынимать на свет шаманам. По рождению проводили целые месячные обряды празднования. В общем, я не знаю, зачем Мать природа так устроила, что Омеги любого пола не способны были зачать. И зачем вообще существовало два пола. Но, раз уж это случилось, оно было надобно. — Братик Наруто… — подала свой голос Мин. Меня передёрнуло, а Лео замер в предвкушении дальнейших слов своей сестры. — Я знаю, что мы оба будем хорошими мамами… — прошептала она. Я очень хотел переспросить, что она сказала. Хотел заставить её ещё раз повторить, в надежде, что она сейчас сказала что-то другое. Но мой чертовски шикарный слух расслышал всё верно. «Мы оба». — Мин, а ты у нас, что, планируешь найти принца Бету? — задал я наивный вопрос. Девочка тут же замотала головой, краснея. — Я найду своего принца Альфу, и он заберёт меня в свой замок. Там будет большой и плохой дракон, но он его победит! И замолчала, медленно расслабив веки и опустив свой взгляд. Я уверен, она больше мне ничего не скажет. — Наруто! Ну, ты даёшь! Мин с тобой поговорила! Она обычно только со мной разговаривает! И то спокойной ночи желает! — раздался гром посреди ясного неба. «Лео, пожалуйста, не кричи ты так», — подумал я. Нет, этому никогда не бывать. Я буду тем самым принцем, который спасёт свою принцессу. Местный сказочник. Спустя пару часов я тихонько пробрался к двери с целью подслушать разговор принимающих родителей с Лео и Мин. — А ты любишь играть в какие-нибудь игры? — спросила женщина. — Я очень люблю бейсбол и футбол, — начал перечислять всякие виды спорта Лео. Улыбка сама расползлась на моих губах. — Это очень хорошо! Мой муж — тренер по бейсболу! — радовалась женщина. Я слышал тихий смех мужчины и радостные возгласы со стороны Лео. — А чем ты любишь заниматься, красавица? — задал вопрос мужчина. Я приник к щёлочке, чтобы лучше расслышать, но ответа не последовало. Верно, Мин же ни с кем не разговаривает. Я начал волноваться. — Она любит рисовать, у неё хорошо получается лепить из пластилина. Она любит лепить домики или цветочки, — ответил за неё Лео. Мужчина и женщина притихли. — А почему Мин сама не ответит? — вот он, роковой вопрос. — Она не разговаривает с незнакомцами, — и всё тот же ответ. Даже я уже понял, что не стоило так говорить. Нужно было придумать, что у неё горло болит, ну или с Мин провести двухдневную беседу о том, что на собеседовании нужно всё же что-то, да говорить. — А почему? — спросил мужчина. — Я не скажу вам, — тут же изменился в тоне Лео. Раздались голоса Докку и Шисеру. Опомнились, в кои-то веки. Я постоял ещё пару минут, а после прошёл в центральную комнату, удобно расположившись на диване. Клянусь, если меня решат забрать, я диван вместе с собой стащу. И мне сейчас совершенно до лампочки, каким боком придётся его складывать и куда прятать. Не рушьте мои мечты. У меня их и так немного. Долго ждать мне не пришлось, я вскоре встретился лицом к лицу к молодой паре Бет. Только не говорите мне, что ещё и Бета-самки редко рожают. Это же снижение роста населения. Скоро и вовсе помрём. Какая жалость, пойду на улице погуляю. Нет, мне правда хотелось выйти на улицу. — Добрый день, — поприветствовал я молодую пару. Мужчина с женщиной внимательно меня оглядели, после чего поздоровались в ответ. На газетном столике лежал очередной журнал с последними красавчиками-баранами этого месяца, который я и решил почитать для создания видимости занятости. — Мне и Соцунку всегда хотелось активных детей. Мы не знаем, как обращаться с такими, как Мин. Она слишком зажата в себе, что будет очень проблематично для нас. Но Лео — просто потрясающий мальчик. Очень жизнерадостный, а как он за сестру вступился! Было бы нечестно их разлучить. Так что… — они, что, больные? Какая разница, зажата она в себе или нет? Родители вы или кто? Вы должны уметь вытащить ребёнка из пропасти. «Мне и моему Соцунку хотелось… тебе и твоему Сосунку и не представлялось, как это тяжело», — разозлился я. Типичная молодёжь. Они и не знают, что на пути в детский дом их не будут ожидать счастливые дети. Граждане, нас, сирот, выкинули из семей. Или же мы их потеряли. Нам нужно туда, где нас снова полюбят, прижмут и поддержат. Шикарных детей по-отдельности не бывает, они все прекрасны. Они все бесценны. Вспомните себя, будучи ребёнком. Вам всё прощалось. Стоило вам вырасти, у вас тут же начали появляться подростковые проблемы. Например, течка. Эгоисты. От проблем хотите отвертеться, фиг вам! — А кто этот мальчик? — спросил мужчина Докку, указав на меня. Наверняка, он уже предвкушал наши с ним вечерние беседы и прочее. Нет уж, спасибо. Я приду в ту семью, которую посчитаю меня достойной. Да, я заслуживаю такую семью. Я не пойду в семью к первым встречным, туда, где меня будут заставлять пахать круглые сутки, где на мне будут отрываться, как на козле отпущения и развлекаться, как с резиновой игрушкой. И, да, мало какие извращенцы имеются в мире. Я краем глаза заметил чёрную шевелюру Лео, прятавшегося за стенкой. — Его зовут Узумаки Наруто. Ему четырнадцать лет. Он два дня назад прибыл к нам. Мы уже занимаемся поиском его семьи, — проговорила Шисеру. Встав с дивана, я улыбнулся так мило, как только мог в данной ситуации. Вы бы видели это лицо и глаза за стеной. Лео был растерян и зол. Зол на меня. Ведь он ребёнок. Я знаю, что он чувствует. От него отказались, и вместо него ещё и решили взглянуть на его лучшего друга. Не сыпьте соль на рану. Мужчина протянул свою ладонь пожать мне руку, но я прошёл мимо, нарочно столкнувшись с его рукой своей грудью. Сосунок поспешил убрать её, чувствуя неловкое положение, начиная злиться. Шисеру и Докку растерялись, внимательно смерив меня своими взглядами. Я подошёл к стене. Я услышал, как Лео дёрнулся от неожиданности. Наивный ребёнок. — Лео, выходи. Я тебя заметил, — улыбнулся я. Ребёнок показался из-за стены, крепко обнимая расстроенную Мин. Аккуратно сжав руку Лео, я вывел его на вид нашим гостям. Шисеру и Докку засуетились, в панике осознав, что дети всё слышали. — Посмотрите на них. Вы видите их в последний раз. Вы не достойны быть их семьёй, — высказал я с самой обаятельной улыбкой, какую умел изображать. Лео и Мин не совсем поняли, что именно я имел в виду, зато молодая пара меня поняла так, как надо. Остальное — мелочи. Подняв Мин на руки, я усадил её себе на плечи. Девочка тут же схватилась за мою шею, а Лео ухватился за мои джинсы. — Бывайте! — отсалютовал я им и, развернувшись, отправился с детьми на кухню, оставив молодую пару с только что разгоревшейся ненавистью. Я слышал то, как Шисеру и Докку стали извиняться. Слабаки, они должны понимать, что так эти вещи не решаются. Неужели они со всеми детьми так? А что, если не один ребёнок на этих фотографиях и вовсе не улыбался от всего сердца? Очень страшно осознавать, что все они — будущие актёры. Актёры этой жизни. Я усадил Мин на стул с некой грустью на сердце и паршивым осадком в душе. Иногда я перегибаю палку со своими истинными чувствами и иллюзиями долгой и счастливой жизни с приёмной семьёй. Может, мне не стоило вмешиваться и ставить их на «путь верный», ведь урок, я надеюсь, они извлекли сегодня. Если решился на собеседование с ребёнком, то лучше его проводить с тем, в котором уже точно уверен. Ребёнка нужно полюбить, а затем уже давать ему надежду. Не так, как они. Налево с одним, направо с другим. Сами рожайте. Лентяи. — Наруто! — раздался громкий голос Шисеру. У меня даже уши заложило. Нет, мне определённо не стоило вмешиваться в их разборки. — Что это сейчас было? Ты что себе позволяешь?! — Ничего особенного. Я просто подал им урок. Дети — не игрушки. У них есть чувства… — ответил я резко с ноткой нарастающей обиды. Шисеру чуть поумерила свой пыл, приложив пальцы к вискам, массируя потихоньку. — Верно говоришь. Но что они сделали-то? Ты повёл себя отвратительно! Прошёл мимо, руку не пожал! Да тебе, что, трудно? Где твои манеры? Ты не в деревне воспитан ведь был! — Нечего со мной разговаривать! Выбор ребёнка — это долгий и сложный процесс, через который нужно пройти, вложив всю душу и сердце и уже только в конце, поняв, что именно этот ребёнок был предоставлен тебе судьбой, можно начинать собеседование. Именно в такие моменты нужно закрыть глаза на шустрый характер и плохие повадки. Именно в такие моменты нужно протянуть руку попавшему в бездну ребёнку! Вытащить его и усадить себе на колени. И, чёрт подери, произнести те самые слова. Те самые слова о том, что ты его и правда любишь. Похоже, люди в вашем городе этого не знают… — по мере своих слов, я ближе двигался к Шисеру. — Они хотели выбирать между ними. Как же тщательно на самом деле вы подбираете тут людей? Женщина прониклась моей речью, отчего просто стояла на месте. Она не хотела выяснять отношений, оправдываться передо мной — меня это никак не касалось. — Ты ведь понимаешь, что пойдут теперь слухи о наших невоспитанных детях? — скрестила она руки на груди. — Умей держать себя в руках. Меняй своё отношение к другим ради тех, кого любишь! — припечатала она основательно правду. Я смутился. — Мы тоже допустили ошибку, не усмотрели. — В следующий раз я сам лично пойду на встречу. Я не позволю ни одному ребёнку этой компании стать членом нежеланной семьи. Я всё сказал. Пойду, подышу, — проговорил я ей прямо в лицо. Кто мне сейчас сможет честно ответить, что значит понятие любовь? Я уверен, они мне укажут на любую пару, ведь, по сути, Альфы, Омеги и Беты без любви не сходятся. Чушь собачья. Это природный инстинкт — сойтись вместе. Вот именно, сойтись, и ничего больше. Перепихнуться, родить детишек и уйти с чистой совестью в мир иной. Лучше быть слепым, не видя ничего вокруг, но знать, что рядом тот, кто станет твоими глазами, чем видеть всё вокруг и не осознавать чувства любви, воспринимая его, как должное. Выйдя на улицу, я осёкся. «И куда мне идти? Потеряться снова решил, идиот?» — расстроился я. Нет, нужно же когда-то начинать уметь ориентироваться. Я просто раньше никогда толком нигде и не был. Если мы шли наружу — нас всегда сопровождали. Нас выгуливали. Весело. В общем, я решил начать с малого. Решил походить кругами. Ну, а что? Так тоже пойдёт. Мне просто подышать, да нервы успокоить. Обойти это здание займёт около десяти минут, так что пару кругов, и можно будет идти обратно и извиняться перед Шисеру. И всё же я мощно так перегнул палку. Какой я умный. Я сам до этого дошёл. Жалко, что меня никто в такие моменты не останавливает. Я как брякну что-нибудь, потом сам неделю хожу и думаю, а правильно ли я сказал? Такое редко бывало, но метко. Киба со мной бесился. Мне иногда кажется, что я извращенец, и мой мозг меня просто заставляет иметь всех вокруг. Вот Ирука говорит на такие темы редко, зато правильно, поучая и направляя. Киба тупо зомбирует мозг, но зомбирует он всегда по делу. Я, как тот мазохист на поле, бью гол в свои ворота, в ожидании того, что вся команда меня после этого изнасилует хором. Ненормальный. Я стал наворачивать круги, представляя то, как буду извиняться. Я такой гордый, что хрен сломаешь. Это плохая черта в человеке. Иногда нужно через себя переступать, но, мне кажется, это у меня от Омеги. Будь всё по-моему, а весь мир подождёт. Я могу даже привести пример, вернувшись к теме любви. Киба меня как-то спросил, люблю ли я его. Гордый я не смог вытерпеть этого позора и в тот же момент выдал такую фигню, что Киба потом обижался целую неделю: люблю, когда меня обнимают, целуют и прижимают. Люблю любить и быть любимым, но тебя… ненавижу. Я уже говорил, что я пень? Вот тогда моя гордость и сломалась, это было один раз в жизни. После этого я стал немного гибче в таких ситуациях. Я извинялся, как ненормальный. Киба, по ходу дела, даже не обиделся, он просто ловил кайф от такого зрелища. Вспоминая эту ситуацию, я всегда улыбаюсь. Словно Киба всё ещё рядом и в один прекрасный день он подойдёт ко мне со спины и напугает, как часто это делал. «Я скучаю», — пронеслись мысли у меня в голове. На досуге нужно будет занять телефон у Докку и позвонить Ируке, поговорить с ним. Я считаю, что скучать по кому-то всегда сложно и невыносимо. Ты можешь скучать по любимой игрушке. Ты можешь соскучиться по любимому другу. Ты можешь скучать по человеку, который умер на твоих руках. Скучать по тому, кто не вернётся — самое страшное. От одной мысли слёзы на глаза могут навернуться. Люди, пережившие потери своих родителей или родных, очень сильны. Киба — очень сильный человек. Он попал в автокатастрофу и потерял отца с матерью. Он потерял единственное, что имел в этой жизни. Только представить то, как из его глаз текли слезы над изуродованными телами его матери и отца, или то, как их хоронили люди, пожалевшие ребёнка. После всего этого его ещё и в приют отдали, где жить всегда было сложно. Киба — мой герой. Что взять с меня? Я не знаю, что значит потерять родителей, я даже не знаю каково это — иметь их. Возможно, у меня ещё есть шанс. Если же нет, то я подарю всю свою любовь своим детям. Я обязательно стану родителем. И если я не найду ту самую принцессу или, что уж греха таить, своего того самого принца, я уйду туда, где не найдут. Где буду только я и мой ребёнок. «Где будут только я с тобой, ты со мной, мы с тобой», — улыбнулся я самому себе. А вообще, это страшно. Иметь уже такие мысли в четырнадцать лет. Сопля ещё та, а уже на такие глобальные темы рассуждаю. От мыслей меня отвлекли двое парней, ссорящихся на лавочке. Один всё время улыбался, а второй не переставал чему-то возмущаться. Я не стал подходить ближе, я просто прошел мимо, проходя уже, наверное, пятый круг. — Ты козёл, ты это понял? — проговорил тот, что возмущался. — А ты дурак, — с улыбкой на лице смотрел на него второй. — Идиот! — Истеричка… — Да пошёл ты! — Куда? — изогнул парень бровь, намекая на секс. М-да, весело тут людям. Я неслышно усмехнулся, заворачивая за угол. Кстати, эта парочка подошла совсем недавно. Я их тут не видел десять минут назад. Я продолжал думать о своём, пока через десять минут вновь не наткнулся на этих голубков. — Ну де-е-евочка моя, пошли, мороженое поедим! — девочка. Этот парень был бы поосторожней со своей Бетой. У Бет характеры не из лёгких. — Повёлся уже однажды на твое мороженое, козёл. Я не девочка тебе! — я думал, он ему в глаз даст, а он сидит и оправдывается, что не девочка. Может, у него такой же случай, как и у меня? Мне снова стало смешно. Парочка недобро на меня покосилась. Ничего не оставалось, как улыбнуться от всей души и пойти на седьмой круг. Пока я тут каруселил, вокруг стемнело. Голубки с лавочки ушли, а мне стало скучно. Пройдя к той самой лавочке, я постарался расслабиться, удобно умостившись на таком твёрдом предмете мебели. Вот бы с кем-нибудь поговорить. «И все же, не стоило мне так с Шисеру. Нельзя так, нужно сдерживать свои эмоции». Я устал. Голова невольно начала кружиться, и я решил прикрыть глаза всего на пару минут. Солнце садилось, пряча свои лучи в красивом розовом закате, который я нагло пропускал. Что я, закатов не видел, что ли? — Эй, ты, распространённый, живой? — окликнул меня знакомый голос. Распахнув свои глаза, я наткнулся на темноту. Вокруг чёрно, а сознание начало кричать в панике. Конечно, по улицам ходят извращенцы и всякие Узумаки дремлют на лавочках. И, что ещё хуже, я заметил, что у меня была компания. Я в страхе дёрнулся, проехавшись по лавочке к концу. Мне кажется, исход был очевиден. Я грохнулся, а моему компаньону пришлось меня поднимать. — Чёрт. Вот, что ты сюда уселся, а? Лавочек, что ли, мало? — начал я злиться, умостившись на конце лавки и сверля фигуру в темноте. Сверлить было нечего, я его толком-то и не видел. Мужчина, кажется, обернулся лицом ко мне. — Наруто, какой-то ты не дружелюбный. Тебя в детстве, что, кролик покусал, всю милость с собой забрав? — я начал потихоньку дышать, оценивая шансы моего выигрыша на случай, если этот извращенец решит на меня кинуться. Знакомый запах был в этот раз слишком слабым. Один клей в голову бьёт да одеколон. Глубоко вдохнув, я уловил сладкий аромат молодого и свободного Омеги. Надо же, а мне показалось, что этому мужчине было за тридцать уже. Ему тут от силы двадцать лет. — Нанюхался? — прямо в лицо. Постеснялся хоть бы. — Да, нанюхался. Вкусно пахнешь, хочу такой же одеколон. — Тебе рано ещё пользоваться одеколонами. Ты только расцветать начал, пару скоро будешь искать. Не стоит скрывать свой запах. — А это уже не ваше, мистер, дело. Захочу, хоть ведро на себя вылью. И вообще, чего ты сюда уселся?! Не видел, что я спал? Парень встал с лавочки и куда-то побрёл. «Я не понял? Он куда? Он, что, вот так возьмёт и бросит меня тут?!» — удивлённо начал хлопать я глазами, слегка улавливая силуэт парня с длинными, наверняка, светлыми волосами. Парень уселся на соседнюю лавочку, которая была в трех метрах от меня, и вздохнул. — Видел. Потому-то и решил убедиться: жив ты или нет. А то вдруг ты там помер, вонять же начнёшь, — такому радушной души человеку мне не приходилось составлять компанию. — Какой ты добрый. Ну, думаю, ничего. Бросили бы в речку, да и пошли по своим делам. — Да нет, в реку нельзя. Оштрафуют. — Даже помереть нельзя, — пробурчал я, скрестив руки на груди. — И я о том же, — непринужденно бросил он. Я услышал, как он замешкался на своём месте. Я решил вновь улечься на лавочку, поудобней расположив свои ноги. — Наруто, ты сколько кругов тут намотал? К марафону какому готовишься? — неужели этот козёл за мной следил с самого начала? — Да. Готовлюсь всю планету обойти в один заход. — Сын Бога, что ли? — усмехнулся он. — В смысле? — не понял я. — Ну, когда до океана дойдёшь, сфотай себя на камеру, хочу посмотреть, как ты по воде будешь идти, — какой он умный. Куда бы деться. — У меня нет камеры. Не получится. Так пройдусь, потом тебе расскажу. — Оу, ну, тогда в следующий раз вместе пойдём. У меня есть, — это он мне тут намекает на что-то? — Да ладно, я разговором обойдусь. — Я не кусаюсь, Наруто, — улыбнулся он. Я это слышал. Я одарённый. Я ему ничего не ответил, лишь тяжело вздохнув и подняв глаза на мерцающие в темноте звёзды. — Я слышу по твоему голосу, что ты нервничаешь. Что такое? С семьёй скоро встретишься? — если бы. — Хватит с меня этих семей. Устал уже. — Что ты имеешь в виду? — этому парню совсем не было интересно, а меня распирало. Так хотелось выговориться, и тут он под руку попался. — Я создам свою собственную семью и потом уже всем покажу, как нужно обращаться с детьми. Нынешняя молодёжь ни черта не знает о любви. — А ты, значит, знаешь всё? — Не всё. Но я знаю, кому стоит верить, а кому нет. И ты, мистер, совсем не вызываешь у меня доверия, — приподнял я голову, взглянув на его силуэт. Да, что вообще за прикол — поговорки в темноте? Мистер икс. Наверняка, мир только что спас, от папарацци скрывается. Но я врал. На инстинктивном уровне я доверял ему больше, чем Шисеру с Докку. Его волк был очень привлекательным. Объятия я до сих пор хорошо помнил. Был бы даже не против, обними он меня так ещё раз. — А врать ты умеешь хорошо. Я вижу тебя насквозь даже в этой темноте. Ты в школу ходишь? — задал он вопрос, повернувшись в мою сторону. — В понедельник. Первый день. — Нервничаешь очень, да? Первый раз, что ли, школу меняешь? Или вообще в ней не был? — Не был. Да ты экстрасенс! — Нет. Просто тут много мозгов и не надо. Ведь ты ребёнок, а я детей читаю, как открытую книгу, — улыбается, гад. Поздравляю, вы выиграли миллион. — Может, ты тогда мне и мою проблему поможешь решить? — съязвил я. — Да запросто, — он поднял с лавочки и стал идти в мою сторону, остановившись где-то в метре от меня. — В школе, главное, всем улыбайся, там всё как по маслу пойдёт. А в приюте покажи всем свою любовь. Расскажи им о своём опыте. Тогда люди тебя поймут. А когда люди тебя любят, всё идет на лад. Ты найдёшь свою семью, — я ничего не нашёл ему в ответ. — Как тебя зовут? — спросил я, подозрительно сощурив глаза. Даже в темноте я разглядел его белые зубы и широкую улыбку. — А какая у тебя фамилия? — спросил он, склонив голову. Я не стал ему отвечать, отчего-то не хотелось. Пауза затянулась, а он, пожав плечами, прошёл мимо меня в своём направлении. — Увидимся! — кинул он мне на прощание. — Жду не дождусь, — смотрел я ему вслед внимательно. Нет смысла больше тут сидеть. Завтра за школьной формой, а там уже и в школу надо будет. Я больше сюда не приду. Не дай Бог ещё раз этого козла встретить. Слишком много знает, все мои тайны раскроет, а я буду ходить и истерить, как обычно.