feel

      Раз. Младшенький Маратик начинает добиваться какую-то невероятно правильную и неприступную девчонку из музыкалки. Вова узнает об этом от пацанов, когда те начинают вводить его в курс прозошедшего за два года, что он провел на войне. Улица поменялась. Всё поменялось. А он словно всё ещё в окопах. Всё ещё слышит свист пуль, все ещё чувствует кровь товарищей на своем лице. Надеется что это пройдет       Два. Он впервые видит её на дискотеке. Совсем ещё малышка в милом свитере, очевидно не подходящем для данного мероприятия. Весело улыбается и танцует с Маратом. Вова против, но никогда ничего не скажет. Не имеет права ничего сказать. Таким светлым и улыбчивым, красивым девчонкам лучше держаться подальше от группировщиков. На его глазах такого не происходило, но он был хорошо наслышан о том, что с такими девчушками делают после расставаний свои же. И исходя из услышанного о поменявшихся нравах — не уверен был что его улица таким бы заниматься не стала. Она выглядит такой нежной, что в первую очередь хочется защитить её от этого мира, от этих жестоких и злых людей. Да, его младший брат не такой. Но за остальных он ручаться не может.       Три. Ералаш. Несчастный ребенок, пострадавший из-за глупой вражды между группировками. Должно быть больно. Должно быть больно смотреть на его бабушку, потерявшую последнее ценное. Должно быть больно от гвоздей, ногу почти насквозь пробивших. Должно быть больно смотреть на пропившего все свои принципы (бывшего) лучшего друга. Должно быть больно смотреть на неумело загримированное, изуродованное тело в гробу. Он уже не чувствует боли. Невероятный дуэт физической и моральной боли беспомощности, испытанный на войне, не сравнить ни с чем.       Четыре. Кощей. Универсам отшивает Кощея — с его, Вовы, подачи. Он об этом пожалеет, но это будет уже потом. На войне не нужны были хитрые и изворотливые, на войне было нужно количество. И Вова свою войну с собой несёт и на окружающих распространяет неосознанно. Он и изначально не верил что пацаненок этот, Ералаш, в целом был способен без окружения кого-то послать, и, получив новую информацию, в этом удостоверился. Он крепко знал и помнил — за своих мстить надо. Любимой пыткой духов был 'красный тюльпан' — у накаченного наркотиками солдата подрезали и заворачивали наверх кожу. Когда действие наркотика заканчивалось, солдат сходил с ума от болевого шока и умирал. Пять таких мешков подбросили к базе. Вова видел эти тела. На следующий день ближайшего кишлака, где базировались моджахеды, больше не было. Лупили из пулемета по толпе, не жалея ни женщин, ни детей, ни стариков. К счастью, женщин и стариков среди хадишевских не водилось. Да и пулеметов не было.       Пять. Айгуль. Кажется, Вова чувствует что-то вроде облегчения, когда Марат жалуется что Айгуль перестала выходить на контакт из-за его двухдневной пропажи. Брата жаль, но девочке с ним может грозить ещё более незавидная судьба. Сам Адидас свою позицию осознает полностью, поэтому жизнь никому портить не решается, ограничиваясь случайными связями, участницы которых остаются неизвестными для окружающих. Мысли о возлюбленной брата он относит в разряд братско-отеческих, и неважно что виделись они лишь единожды — скорлупа, например, таких переживаний не вызывает.       Шесть. Видак. Вове жить хочется, а не выживать. Не видеть больше рек крови, не хоронить братьев: по улице, по роте — неважно. Но вот методы для этого он выбирает неправильные. Не получится начать чистый лист, если оставляешь кляксы в самом верху.       Семь. Рукопожатие. Вова узнает что Марату удалось с ней помириться лишь в их 'салоне'. Становится понятно, почему мелкий ходил счастливым последние несколько дней. К горлу подкатывает невероятное чувство тревоги, которое он в последний раз испытывал в самолёте по пути в Афганистан. Тогда впереди ждали грязь и смерть, и Вова до тряски боится узнать что ждёт его сейчас. Лишь мысленно молится, даже не зная кому — 'Только не трогайте Её'. Виду не подаёт. Жмёт руку быстро и дружелюбно, представляется. Бегло смотрит, сознательно хочет запомнить эти чистые глаза и неловкую полуулыбку. На всякий случай.       Восемь. Турбо. Только спустя несколько минут Валера говорит что её забрали. В этот момент в ванной сердце в пятки ушло сразу у двоих братьев. Честно, Турбо хотелось прибить за промедление — какой к черту видак, когда Она в опасности? Вове всё тело сводит, когда он представляет как страшно сейчас Ей там одной, маленькой и беззащитной, в окружении врагов. Корит себя что вообще допустил Её нахождение в салоне, корит себя что вообще затеял эту идею с магнитофоном. Но нужно взять себя в руки и ехать решать. Мысли в голове копошиться не прекращают. Пытается вспомнить как бабка его, Валентина, молилась когда он маленький был, проговаривает мысленно 'Господь Иисус Христос, Сын Божий, помилуй рабов твоих грешных Айгуль, Марата, Вахита и Владимира'. Никто из них не крещёный, конечно же, но Бог ведь услышит? Он же один?       Девять. Пески. Ему в полубессознательном состоянии чудится, или боль появилась? Он извиняется на коленях, когда Марату начинают отрезать ухо. Там, в Афгане, он никак не мог повлиять на смерти товарищей, но сейчас не позволит своему родному брату пострадать. Из пятидесяти пяти парней их разведроты вернулось 16. Сегодня домой должны вернуться все. Плевать, пусть отшивают, пусть плюются, пусть избивают, но Марат для него дороже всех пацанских законов. Всегда есть что-то выше. Он сможет его защитить. На войне самое главное — научиться страх преодолевать. А война его, видимо, до конца жизни теперь преследовать будет. И сейчас он свой страх ради брата преодолел.       Десять. Кафе 'Снежинка'. Туда он приходит уже на автопилоте, измученные мозг и тело работать отказываются. Он должен забрать Её любым способом, именно ради этого пистолет Кощея греет карман. Он проходит вглубь здания не оглядываясь по сторонам. Видит раздосадованное лицо Жёлтого, слышит его речь. Словно деньгами и машиной можно решить хотя бы половину того, что за сегодня сделали домбытовские. Айгуль выводят к нему словно н е ж и в у ю. В его глазах она — помявший крылья ангел. Рука сама тянется к пистолету. Хочется расстрелять к чертям их всех, а потом всадить пулю в висок и себе. Потому что не смог защитить, не уберёг. Позволил кому-то причинить ей боль, которая на всю жизнь в сердце девичьем останется. Глаза у неё — стекло, он видел такие у боевых товарищей, на глазах которых за мгновение разрывало на куски людей, с которыми они вчера делили хлеб. Нельзя сейчас их всех разом, нечего ей на смерти смотреть лишний раз. Раздаются четыре выстрела, лишающие врагов возможности ходить, а через какое-то время и финальный — в голову Жёлтого. Вова мог бы пытками все же выбить извинения, но они ему нужны не были. За себя и Марата он отомстил, а за неё достойно отомстить не сможет. Нет соизмеримого. Каждый шаг в её сторону пронизан горьким осознанием того, что по его вине её мир изменился навсегда. Он чувствует в себе смесь ярости, страха и бессилия, и осознает что не только мир девочки поменялся, но и его собственный. Нужно сказать что-то, что бы она хоть немного почувствовала себя в безопасности рядом с ним. Он присаживается на корточки и очень аккуратно, почти невесомо касается её спины.        — Поехали домой, сестренка И ведёт её к машине, к себе прижимая. Вова Адидас не знает что будет дальше, Вова Адидас не знает куда вести её сейчас, Вова Адидас не знает как сказать о произошедшем своему брату. Вова Адидас не знает как он будет разбираться с тем, что только что убил лидера чужой группировки и нанес троим тяжкие телесные. Но Вова Адидас точно знает — он сделает так, что бы она была в безопасности