***
Сэм выкручивает вентиль до упора, и струи ледяной воды иглами впиваются в кожу. Это неприятно, почти больно. Это отрезвляет. Все, что у него есть - крепкий кофе, чернее самой тьмы, и холодный душ – отсрочка неизбежного. Маленькие рычаги, которые все еще приводят его изнуренное бессонницей тело в движение. Сэм выдавливает на ладонь слишком много ментолового шампуня, намыливает волосы и снова подставляет голову под холодную воду. Кожа немеет, и Сэм ужасно хочет отстраниться. Естественная реакция организма прекратить все это, включить горячую воду, нормально помыться, насухо вытереться, завернуться в мягкое одеяло и крепко-крепко уснуть. Он готов вырубиться прямо тут, свернувшись в испещренной трещинами старой ванне. Но Сэм упрямо подается вперед, подставляя тело беспощадным струям воды. Ментоловая пена стекает по плечам, спине, ногам, и навсегда исчезает в стоке. Сэм сжимает кулаки, чтобы ногти больно впились в ладони. Все, что угодно, только бы не думать о сне. Мысли о комфорте неприятны ровно также, как и ощущаемый ежесекундно дискомфорт. Он постоянно должен двигаться, иначе усталость сломит его. Сэм выключает воду и слегка приоткрывает шторку, слепо шарит рукой по тумбе в поисках предусмотрительно оставленного халата. Натянув халат на мокрое тело, до конца отдергивает шторку, выбирается из ванны, берет полотенце и начинает яростно вытирать волосы, стараясь не обращать внимания на то, что он здесь не один. — Брр, холодина. Мог бы включить горячую воду, погрелись бы хоть. Представь только — горячая ванна, сладкий сон. Блаженство. Люцифер торчал здесь все время, пока Сэм мылся. Хорошо, хоть в саму ванну не забрался, и на том спасибо. Ванная комната, в дешевом придорожном мотеле одного из сотен ничем не примечательных городков, тесная, не развернуться толком. И Люциферу достаточно сделать один лишь шаг, чтобы оказаться непозволительно близко. Сэм сжимает губы, неосознанно отступает, упираясь ногами в бортик ванной. Мокрые пряди липнут к лицу, а рука невольно сжимает ворот халата у самого горла. Люцифер бросает короткий взгляд на Сэма, а потом поворачивает голову к зеркалу, неровно привинченному к стене, справа от них. Указательным пальцем он выводит на заляпанной глади сердечко и улыбается своему безумию. — Когда кто-то будет нормально мыться здесь, окутанный паром, а не дрожащий от мерзкого холода, то увидит это милое послание. Сэм морщится и быстро выходит из ванной комнаты. Люцифер следует за ним. Сэм осторожно двигается, стараясь не разбудить дрыхнущего без задних ног Дина. Он никогда не признается, но на самом деле его ужасно злит, что Дин вот так запросто засыпает, когда сам Сэм едет крышей от бессонницы. Но глупо злиться, ведь Дин тут не при чем. — Мы куда-то собираемся? — с интересом спрашивает Люцифер, пока Сэм одевается. — Я собираюсь, — сквозь зубы цедит он, кидая быстрый взгляд на свое отражение в зеркале на выходе и несколько раз проводит щеткой по мокрым волосам. То, что они мокрые, это хорошо, на улице пара градусов тепла, и холод будет бодрить его. — Ну как же ты без меня, — с обидой в голосе тянет Люцифер и тоже поправляет прическу перед зеркалом. — И куда мы идем так поздно? На свидание? Сэм игнорирует назойливый голос и спешит к выходу. У него нет какой-либо цели, ему просто нужно пройтись, иначе он не справится с накатывающим приступом усталости.***
Люцифер ни на секунду не замолкает, треплется о чем-то, привычно нервируя, но все же Сэму удается иногда отрешиться от всего на свете. Ненавистный голос — лишь фоновый шум, как помехи на радио, бесит, но жить можно. Крошечный городок давно спит, ни одна машина не пронеслась по шоссе, и Сэму кажется, что в мире не осталось никого. Только он, и следующий за ним по пятам белый шум в исполнении дьявола. — О, Сэмми, у тебя новый попутчик, погляди-ка. Сэм слышит эту отчетливую фразу, вырванную из помех, и неуверенно оборачивается. Помимо Люцифера за ним плетется собака. Маленькая дворняга, косматая, грязно-рыжая, с доверчивыми глазами и острыми ушами, забавно подрагивающими от любого шороха. Она наклоняет голову, когда Сэм смотрит на нее и начинает яростно вилять хвостом, демонстрируя всю радость, на которую способна. Сэм заинтересовано смотрит на нее, и Люцифер усмехается. — Грязная дворняга интереснее меня? — он жеманно прикладывает руки к груди, словно его смертельно обидели. — Пойдем, — говорит Сэм собаке и направляется в сторону круглосуточной забегаловки. Собака бежит следом. — Как мило, значит ее ты зовешь с собой, а меня нет. Большая ошибка, Сэмми, — образ Люцифера мигает, растворяется, и это явно выводит его из себя. — Отвлекаешься на эту зверюгу? Похвально, вот только зря ты это, как отделаешься потом от нее? Сэм ничего не говорит, он стучит в окошко закусочной, и недовольный ночным покупателем продавец протягивает ему кулек куриного мяса в панировке. Сэм сидит на бордюре, вдыхает прохладный воздух и скармливает дворняге курицу. Он гадает, почему собака совсем не боится его, ведь обычно бездомные животные не доверяют людям так безгранично. Раз за разом сталкиваясь с жестокостью, они всегда начеку. Наверное, эта собака еще слишком молода, а может, это очередная галлюцинация? Но Люцифер сидит рядом, подперев щеку ладонью, и наблюдает за сложившейся идиллией с нескрываемым отвращением. Судя по его реакции, все это взаправду. — Фу, — комментирует он, когда Сэм ласково треплет собаку по грязной шерсти. — Еще и трогаешь ее, она, наверняка, кишит паразитами. Сэму плевать, он бы просидел с ней под звездным небом всю ночь, ежась от холода, но веки вновь тяжелеют, а это значит, что пора идти. — Ладно, — обращается он к собаке, жующей курицу, и уголки его губ чуть поднимаются в улыбке, отчего Люцифер кривится. — Мне пора. Сэм выбрасывает пустой пакет в урну, сует руки в карманы джинсов, и вновь бредет куда глаза глядят. Но едва он успевает пройти несколько десятков метров, пересекая дорогу, как из-за поворота выезжает машина, и отчаянный, полный боли, визг режет по живому. Сэм резко оборачивается. Машина уносится прочь, фары догорают в ночной мгле, а на дороге остается лежать маленькое, искалеченное тело. Сэм в ужасе смотрит на изуродованную собаку, которая всего несколько минут назад виляла хвостом, ластилась к нему и с аппетитом ела, а теперь лежит распластанная на дороге. Все произошло так быстро, он ничего не успел понять. Почему собака не остановилась? Так спешила за ним? Но он ведь специально ушел, когда она ела, чтобы… Сэм подбегает к собаке, падает на колени, тянет дрожащую ладонь к несчастному животному, но не решается прикоснуться. Глаза пса закрыты, рваное дыхание вырывается из обагренной кровью пасти, ребра подымаются и опускаются от тяжелых вдохов и выдохов, сквозь шкуру проступают отвратительные очертания сломанных костей. — Ужас какой, — Люцифер садится на корточки напротив Сэма, прижимает ладони к щекам и грустно качает головой. Сэм яростно смотрит на него, обвиняя в произошедшем, на что Люцифер отвечает, — нет, я тут не причем, я ведь только галлюцинация в твоей голове. А вот собака, увы, настоящая. Бедный-бедный песик, будет мучительно умирать еще несколько часов к ряду, а может и всю ночь, кто знает. Конечно, может и повезет, и ее еще раз переедет машина, но движение здесь такое неоживленное, так что — маловероятно. А я ведь говорил тебе, прогнать шавку. С твоим везением, лучше вообще никого не приваживать. — Я отнесу ее к ветеринару. Сэм хочет просунуть руки под искалеченное тельце собаки, чтобы поднять, но она жалобно скулит, из ее горла рвется неприятный булькающий звук, задние лапы конвульсивно дергаются. — Ну что ты делаешь? — Люцифер осуждающе хмурится. — Только больше мучаешь ее, садист. — Я хочу помочь. — Брось. Ты сам прекрасно все видишь. Тут ничего нельзя сделать, любая попытка поднять ее, лишь усилит страдания. — Я отнесу ее к ветеринару. Люцифер тихо смеется. — Сэм, прекрати пороть чушь! Ты знаешь, что это бесполезно. И ты знаешь, что нужно делать. Сэм вскидывает голову, встречаясь взглядом с насмешливым ликом дьявола. — Я не стану, — Сэм отрицательно качает головой. — Как хочешь, — Люцифер поднимается, пожимает плечами, закладывает руки за спину и начинает расхаживать туда-сюда. — Можешь поднять ее, причиняя невыносимую боль, и потащить к доброму доктору, который в лучшем случае усыпит ее, если она не подохнет по дороге. Кстати, где здесь поблизости ближайшая лечебница? Вот и я не думаю, что рядом. А можешь оставить собаку здесь или оттащить на обочину. В любом случае, последние часы ее жизни будут ужасны. Ах, как жестока реальность. Она была такой счастливой, когда встретила тебя этой ночью. Добрый человек накормил ее, приласкал. И такой печальный финал. Все-таки порой жизнь бывает куда изощреннее любых фантазий. — Люцифер закидывает голову и с наслаждением вдыхает ночной воздух. Он не скрывает восторга, что охватил его. — Какая дивная ночь! — Перестань. — А может быть теперь этот добрый человек сделает для собачки еще кое-что? — проникновенный шепот дьявола забирается под кожу. — Проявит доброту вновь и избавит маленькую сучку от страданий? Люцифер скрещивает руки на груди и выжидающе смотрит на растерянного Сэма. — О, неужели тебя так задевают страдания этой жалкой твари? — Люцифер усмехается и отмахивается от Сэма, словно не он секунду назад говорил о доброте. — Это всего лишь блохастая псина. Брось ее тут и иди по своим делам, это не твоя забота. — Нет, я не уйду. Люцифер заливается жестоким смехом, от которого по спине Сэма бегут мурашки. — Тогда, прикончи ее. Или тебя нужно подтолкнуть? Хорошо, я такой добрый сегодня, что помогу. Собака сдохнет, Сэм, это факт, и ты ничего не сможешь сделать. Все, что в твоих силах, это ускорить ее смерть, тем самым облегчив участь этого страждущего существа. Посмотри, как ей больно, каждый вдох — это мука, а выдох настоящая агония. Ее внутренности превратились в кашу, все косточки сломаны. А ты медлишь, сомневаешься. Ты такой эгоист. Думаешь только о себе. Давай уже, действуй, ты знаешь, что я прав. — Такими словами ты оправдываешь любое свое злодеяние? — спрашивает Сэм обреченно. — Злодеяние? — Люцифер опять смеется. — Называй как хочешь. Отчасти, я считаю, что совершаю благо, когда обрываю очередную жалкую жизнь. Человек, демон — нелепые создания! Никакого смысла в их бытие нет, одно лишь недоразумение. Вечно ноют, куда-то бегут, о чем-то переживают, трепыхаются, как черви на крючке, и всегда всем недовольны. Да, думаю, я помогаю им, в каком-то роде. — Понятно, — глухо отвечает Сэм. — Понятно, — передразнивает Люцифер. — Какой же ты черствый. Я тебе тут душу изливаю, делюсь самым сокровенным, а ты — «понятно». Сэм не вникает в смысл слов, он с искренним сожалением смотрит на собаку, и от ее вида в груди неприятно покалывает, а глаза жжет. Почему–то сейчас он не ощущает себя взрослым мужчиной, который сталкивался со всеми видами зла и терял все, что любил. Сейчас он растерян и разбит. Так глупо, ведь это всего лишь дворняга. Ну и зачем она увязалась за ним? Надо было не кормить ее, шугнуть и идти дальше. Люцифер прав. Надо было послушать его. Черт! Но что изменилось бы тогда? Собака все равно могла попасть под колеса. Но разница в том, что тогда Сэм бы не видел всего этого и не испытывал гнетущего чувства вины. — Я не могу, — едва шевеля губами говорит он. — Но ты должен, — твердит Люцифер, и Сэм понимает, что он прав. Раз уж все уже случилось, то он должен помочь ей. Он достает из кобуры пистолет, который всегда носит с собой, и прикладывает ствол ко лбу собаки. Она страшно хрипит, содрогаясь в агонии. Палец опускается на спусковой крючок. — Давай, Сэм, не медли. Мораль проста, иногда смерть — это подарок. Вышиби ей мозги. Когда раздается выстрел, Сэм закрывает глаза и вздрагивает всем телом, будто впервые стреляет в кого-то. Надсадные хрипы стихают моментально, а вместе с ними в душе Сэма что-то обрывается, но потом становится чуть-чуть легче, спокойнее. Он медленно открывает глаза, и чувствует, что Люцифер стоит за его спиной, с упоением наблюдая за происходящим. Затем склоняется ниже, глядя из-за широкого плеча Сэма на растекающуюся под головой собаки темную лужу полную ошметок мозга и костей. Так много крови в таком маленьком существе, отстраненно думает Сэм. — Ты молодец, Сэмми, — шепчет Люцифер ему на ухо и ласково проводит ладонью по голове, будто хочет успокоить и одновременно гордится им. Сэм отчетливо чувствует прикосновение, несмотря на уверенность, что Люцифер только галлюцинация. Он быстро моргает, чтобы согнать непрошенную влагу, а после убирает пистолет обратно и подхватывает труп собаки на руки. Теперь он не может сделать ей больно, и эта мысль ему приятна. А еще он не может оставить ее так просто, ему жизненно необходимо похоронить ее. Закопать поглубже. Он разворачивается, готовый к издевкам сатаны, но Люцифера нет рядом.***
Когда Сэм идет к припаркованной машине, его перехватывает Дин. — Я проснулся, а тебя нигде нет, где ты шастал? — с подозрением спрашивает он, а когда видит на руках брата мертвое животное, изумленно приподнимает брови. — Что это? — Я убил собаку и мне нужна лопата, чтобы похоронить ее, — спокойно отвечает Сэм, крепче прижимая труп животного к перепачканной кровью груди. Лицо Дина вытягивается, он смотрит на Сэма, как на психа. Хотя, почему, как? У Дина есть все основания для того, чтобы считать своего младшего братишку совершенно невменяемым. — Что-что ты сделал? — Убил собаку и теперь хочу похоронить ее, — терпеливо повторяет Сэм, словно в его словах нет ничего необычного. Дин крутит головой, смотрит по сторонам, будто кого-то ищет. — Это он тебя заставляет? — Его нет здесь сейчас, — Сэм пожимает плечами, но видя обескураженное лицо Дина, все же решает объясниться. — Собаку сбила машина, она умирала на дороге, ей было очень больно. — И ты решил избавить ее от страданий? — Да, — кивает Сэм. — И теперь тебе нужна лопата и наша машина, чтобы отвезти труп куда-нибудь и закопать? — Дин говорит осторожно, тщательно подбирая слова, чтобы не сорваться и не высказать все, что он на самом деле думает о желаниях Сэма. — Да, — еще один кивок. Сэм благодарен Дину за понимание, хоть он и не искренен в этом. А еще Сэм испытывает легкое чувство вины, что втягивает Дина в это. Ведь знает, что его придурь сидит у старшего в печенках. — Ясно, — Дин стискивает зубы, на краткий миг по его лицу скользит тень недовольства, но она быстро сменяется заботливым и обеспокоенным выражением. — Хорошо, давай воздадим псу последние почести, почему бы, собственно, и не заняться этим посреди ночи. Когда они едут в машине в полной тишине, Дин периодически искоса смотрит на брата, а тот равнодушно глядит перед собой и перебирает пальцами слипшуюся от крови шерсть мертвой собаки. Одна радость, ехать приходиться недолго. Дин тормозит на обочине, достает из багажника лопату, и молча следует за Сэмом. Они отходят совсем недалеко от машины и достаточно быстро находят поляну, где можно вырыть могилу. — Подержи, — Сэм протягивает Дину труп собаки, чтобы обменять его на лопату, но Дин отшатывается. — Э, нет, приятель, держи-ка это сам. Я вырою чертову яму. Сэму плохо видно, свет от нагрудных фонариков скуден, а Дин слишком мельтешит, но он может поклясться, что на лице старшего брата отразилось полное охреневание от всего происходящего. Дин выкапывает подходящую по размеру яму, с явным желанием побыстрее покончить с этим безумием, и поворачивается к Сэму. — Давай уже, — нетерпеливо говорит он, кивая на чернеющую в свете луны и фонариков дыру. Сэм опускается на колени и аккуратно укладывает собаку в свежую могилу. Ее труп уже окоченел, шерсть совсем поблекла, и Сэму становится очевидно, что это лишь пустая оболочка, и ничего в ней не осталось от того добродушного, виляющего хвостом существа. Дин хочет закидать яму землей, но Сэм забирает у него лопату. — Я это сделаю, — твердо говорит он, а Дин закатывает глаза. — Да, пожалуйста. Пока Сэм возится с могилой, Дин возвращается к машине, достает пару бутылок пива и спешит обратно. На земле возвышается небольшой холм, и Сэм прибивает землю лопатой, придавая могиле пристойный вид. — Что ж, все псы попадают в рай, — Дин передает Сэму бутылку, салютует своей и прикладывается к горлышку, делая несколько больших глотков. Сэм кивает, соглашаясь. Да, так и есть, несчастная собака сейчас в раю, и ей там намного лучше, чем на этой проклятой земле. Залпом осушая бутылку, Сэм размышляет, что, быть может, иногда смерть — это действительно подарок? По возвращению в мотель, ему удается проспать без снов несколько упоительных часов, прежде, чем его личный дьявол возвращается.