Космические откровения

Вокруг Франциска простирается бескрайняя темнота с крохотными прорехами в виде сверкающих звезд. Он со скуки начинает пересчитывать их и сбивается после первой же сотни. Мужчина снова понемногу падает в бездну отчаяния, несмотря на то, что давно уже свыкся с мыслью о том, что он — ничто, просто пшик по сравнению с размерами миллиардов галактик. И всего лишь маленькая точка в бесконечном пространстве, не способная ни на что, кроме меланхолического созерцания. Эти рассуждения давно уже сковали его разум и опустили некогда высокую самооценку ниже ватерлинии (правда для его знакомых это было и не особо заметно). Они давили на него так сильно, что казалось, его могло бы расплющить прямо в этой консервной банке, которую Артур ласково называет своей Ласточкой. Ради Керкленда, нет, скорее ради мимолетной влюбленности в него (которая не отпускает его на протяжении практически трех четвертей земного года) Бонфуа теперь глотает космическую пыль, считает звезды в иллюминаторе и с детской радостью загадывает желание, когда видит пролетающую комету с ее длинным, похожим на шлейф, хвостом. После двадцатилетней жизни на одной планете, ограниченной рамками не самого благополучного квартала, он пропутешествовал в открытом космосе каких-то жалких восемь месяцев, и теперь вся вселенная — его родной дом. Пусть огромный и удушающий, но все-таки дом. Франциска сейчас устраивает практически все: частое отсутствие твердой земли под ногами, еда в пакетиках, больше похожая на корм для космических кошек, и стыковки на планеты, о которых ему никогда раньше не доводилось и слышать. Бонфуа приваливается к иллюминатору, мечтательно улыбаясь. Совсем рядом, но так далеко в своих мечтах находится Артур. Он спит на капитанском кресле, развалившись в немыслимой позе. Перед ним на приборной панели, подсвеченной синим, лежит дневник об их с Франциском путешествиях. Несмотря на то, что основная информация хранится в блоке памяти на корабле, он каждый раз с прилежностью дублирует все произошедшее на бумагу. Франциск сравнивает этот блокнот с рукописями мореплавателей, о которых ему известно из потрепанных книжек о старине, и находит это чрезвычайно занимательным. Бонфуа успевает немного вздремнуть до того, как на космическом корабле не прозвенел дотошный сигнал будильника, который поставил капитан, и автоматически не включилось освещение. — Доброе утро, — Франциск сонно потягивается и подходит к Артуру. Тот трет глаза, зевает, прикрыв рот, и отвечает на утренние объятия, уже ставшие традиционными, но ни разу не утомительными. — Доброе, — Керкленд заинтересованно наклоняет голову в сторону. — Ты опять не ночевал в нашем отсеке, да? Бонфуа кивает и мимолетно целует его в щеку, поглаживая чужие взлохмаченные волосы. — Я снова засмотрелся на то, как ты спишь, и уснул сам, — он частично говорит правду, решив оставить в тайне несколько часов рефлексии. Артур хрипло покашливает в кулак, надеясь чудесным образом отвлечь внимание Франциска от румянца на своих щеках и от подрагивающих кончиков пальцев. Бонфуа, его попутчик, любовник и по совместительству единственный член экипажа, играет с ним, как кошка с мышкой, и Керкленд каждый раз оказывается запутанным в ловко расставленных сетях. Он (в тайне, разумеется) не особо-то против. — Тебе приготовить завтрак? — Да, спасибо, милый, — немного сконфуженно отзывается Артур, от неловкости неосознанно растягивая рукава своей светло-серой водолазки. Наблюдая за тем, как Франциск идет в кухонный отсек, расположенный совсем близко, достает пакетик с гранулированной едой и разогревает его в микроволновке, Артур чувствует, как внутри что-то покалывает и обрывается. После стольких годов жизни, которые он провел в одиночестве, путешествуя по Вселенной на своем стареньком корабле, последние восемь месяцев кажутся ему сказкой, которую никак не найти ни в одной книжке для детей, ведь в каждой сказке есть доля истины, хоть какое-то рациональное зерно. Но все, что с ним сейчас происходит, находится где-то на грани безысходного безумия, от которого хочется спрятаться на HD 189733 A b[1] в сезон дождей. Артур мучается, черт его знает, от чего больше: от своей любви, от недоверия к Франциску или же к своему решению, которое он принял, исходя из желания своего сердца. Спутаться с Бонфуа и пригласить его на борт корабля — такого безрассудства Керкленд в жизни еще не совершал, но так было нужно. Он это чувствовал. Франциск возвращается практически бесшумно и ставит перед ним тарелку с овсяной кашей, которую он несколько минут разогревал в грохочущей (и немного сломанной) микроволновке. Для этого особого мастерства не нужно, но Артуру все равно кажется, что еда, «приготовленная» для него Франциском гораздо вкуснее. — Спасибо. По традиции Артур на корабле завтракает только овсянкой, и Франциску в первое время (да и до сих пор) было не понять его необычных, вернее, старомодных вкусовых пристрастий. Через несколько часов они оказываются у планеты, на которую хотел залететь Артур. Судя по информации, которую он взял из картографической базы данных, это место было известно проводимыми боями роботов, а следовательно, здесь должны находиться рынки с радиоэлектроникой, где Артур планировал присмотреть пару нужных деталей для корабля. «Туман», так официально назывался этот летательный аппарат, принадлежал и был отчасти спроектирован отцом Керкленда. Корабль был довольно устаревшим, и найти запчасти с каждым годом становилось все сложнее и сложнее. TYO-67A[2] встречает их довольно дружелюбно. Оставив кругленькую сумму за место на стоянке для космических кораблей, которое сдавалось в аренду минимум на сутки, Артур слегка мрачнеет. Он на самом деле любит экономить, несмотря на то, что они с Франциском не были в таком уж бедственном положении: денег с научных исследований Артура им вполне хватает, хотя это нельзя было назвать постоянным заработком. Они, не торопясь, идут по узеньким улочкам согласно пути, который проложил Керкленд по своему навигатору. Вокруг валяются горы мусора: кабели, железные панели и другие детали, изъеденные ржавчиной. Именно поэтому это место производит на Франциска двойственное впечатление. С одной стороны, своей бедностью и мрачностью она походит на его родную планету, где научно-технический прогресс застрял где-то на отметке нуля, а с другой, люди, которых они встречают по пути, кажется, довольно счастливые и помешанные на электронике и на других вещах, которых Франциск не совсем понимает. Да и Артур явно находится здесь в своей тарелке. Бонфуа ежится, как от холода, и берет Керкленда под локоть. Тот, успокаивая, говорит ему, что идти осталось совсем чуть-чуть. После нескольких сворачиваний в уличные тупики они добираются до крытого рынка с побуревшей ржавой надписью на неизвестном им языке. Артур заметно оживляется, входя внутрь. Здесь шумно и душно, и Франциску кажется, что даже воздух пропах раскаленным железом. Мимо них снуют люди, представители других рас и роботы обслуживания. Бонфуа краем глаза замечает то, насколько воодушевлен Керкленд, и заметно успокаивается сам. Артур таскает его по рынку не менее часа: Франциск измотан, но он ни слова ему об этом не говорит. Керкленд уже купил какие-то вещи: платы и датчики, настолько маленькие, что поместились бы Бонфуа в ладонь. Артур говорит, что осталась всего одна деталь, и, проходя мимо очередной лавки, слышит окрик. — О, Керкленд! Сто лет не виделись, — он поворачивается на звук знакомого голоса и, помедлив, узнает в говорившем своего бывшего одноклассника из школы-интерната. — Джонс? — Артур прищуривается и сразу же оказывается втянут в настойчивое объятие с похлопыванием по спине. — Ну, рассказывай, как жизнь? Чем занимаешься? — Альфред стоит за столом с какими-то немыслимыми изобретениями, все такой же улыбчивый и, кажется, носящий те же очки, как раньше. Артура совсем немного мучает ностальгия, не сказать, что они с Алом были лучшими друзьями, просто хорошо общались и не более того. Но эта встреча точно не была неприятной, скорее наоборот. — Все как и раньше. Мотаюсь по галактикам и изучаю необычные виды животных. — Понятно, — протягивает Джонс и в тон Керкленду продолжает, — а я вот продаю всякую всячину. Ну, и иногда пытаюсь сконструировать что-нибудь сам, — он показывает на несколько запчастей. — Ясно — Керкленд кивает и, стыдясь своего неумения поддержать разговор, не знает, что ему на это ответить. Им почти по тридцать, и из школы они выпустились давным-давно. О чем вообще в таких случаях разговаривают? О женах и детях? Но у Артура не было жены (только Франциск), а детей и тем подавно. Смутное чутье подсказывает, что у Альфреда дела обстоят так же. Но все в порядке, потому что неловкость Керкленда Джонс начинает компенсировать своей излишней общительностью, рассказывая Артуру о том, как его забросило на эту планету. — Кстати, а кто это стоит с тобой рядом? — «незаметно» шепчет Джонс, сгорая от любопытства и переминаясь с ноги на ногу. Артур вымученно зажмуривается, и пока он раздумывает над тем, как корректнее назвать Франциска, тот сам спасает ситуацию. — Франциск Бонфуа, приятно познакомиться, — он протягивает руку и вежливо улыбается, изламывая тонкие брови от ревности. — Мы живем вместе. Ошеломленный Альфред, убежденный в неспособности Керкленда контактировать с людьми более одного часа в сутки, механически отвечает на его рукопожатие и переводит взгляд с Артура на Франциска и так далее. — А, вот оно как… У Керкленда краснеют уши и начинает раскалываться голова. Он сам не знает, почему реагирует на произошедшее так остро: Франциска он точно не стесняется, тогда в чем же чертово дело? Альфред покашливает в кулак, нарушая молчание. — А что ты здесь, собственно, ищешь, Артур? Керкленд понемногу втягивается в привычное состояние, рассказывая о нужной ему запчасти. Франциск, как бы много ему ни говорил Артур о сложной технике, все равно ничего не понимает из их разговора. Он задумывается о чем-то неуловимом и возвращается в реальность только тогда, когда слышит громкие окрики вокруг себя. — Только за пять стоадов[3] и ни одним двиером[4] меньше! — вопит бывший одноклассник Артура, отчаянно жестикулируя. Бонфуа удивленно смотрит на раскрасневшегося Керкленда, который, кажется, совсем не хочет ему отступать. — Да больше трех стоадов за эту рухлядь ни один дурак не отдаст! Франциск аккуратно касается локтя разгорячившегося Артура. Торговаться и затевать споры упрямый Керкленд мог и любил всей душой. — Четыре, — Альфред скрещивает руки на груди, часто-часто дыша. — По рукам, — на удивление быстро соглашается Керкленд, протягивая ему несколько купюр. — Спасибо за покупку, — дежурно улыбается Джонс. Увидев, что парочка уже скоро собирается уйти, он спешит напомнить о себе. — Артур, как хорошо, что мы встретились, да? Ты, если что, найди меня в сети, хорошо? — Да, — Артур вымученно улыбается, утомленный количеством пережитых эмоций, — конечно. После, выйдя на душную улицу, Керкленд расслабленно выдыхает. — Ну, летим обратно? — Нет уж, давай немного прогуляемся, — хмурясь от съедавшей его ревности, нараспев произносит Бонфуа. — Заодно ты расскажешь мне о своих отношениях с этим чудесным молодым человеком. — Хватит обижаться, Франц. Это просто бывший одноклассник, — Артур, чуть краснея, берет его под руку, чтобы хоть немного успокоить. Они гуляют по наводненным прохожими улицам, и день неожиданно сменяется поздним вечером. Поужинав в дешевой забегаловке кошмарными, но дешевыми сэндвичами, уставший от дороги Артур был доволен всем ровно до тех пор, как не узнал, что от стоянки космических кораблей они прошли уже с десяток кварталов. — Я так не хочу идти обратно, Франциск, — устало бормочет Артур, усаживаясь на лавочку под фонарем, работающим на солнечной энергии. — Может, рядом есть какие-нибудь гостиницы? — интересуется Бонфуа, нежно взъерошивая чужие волосы. — Сейчас посмотрю, — протягивает Артур, начиная рыться в своих голографических часах, которые работают чудом (благодаря инженерному гению Керкленда). — Вот тут есть недалеко, если верить карте, — он указывает на мигающую красным точку. — Вот и славно, — воодушевляется Франциск, поднимаясь с лавочки. — Веди. До гостиницы они добредают со скоростью космической улитки, зато практически без проблем. За исключением тех раз, когда навигатор в часах Артура упрямо показывал на какой-нибудь частный жилой дом. Керкленд тогда смущенно ругался сквозь зубы, обещал когда-нибудь ну уж точно его починить. Теперь они стоят возле здания в несколько этажей: его фасад, украшенный люминесцентной надписью, выглядит гораздо привлекательнее унылых соседних многоэтажек. Зайдя внутрь, Франциск удивляется богатому интерьеру и любопытно крутит головой по сторонам. Артур, не теряя времени, тянет его к стойке регистрации, за которой стоит молодой человек лет двадцати пяти. — Здравствуйте, — произносит он на международном языке, правда немного с южным акцентом. На бейдже администратора написано: «Феличиано В.». Керкленд красноречиво смотрит на Бонфуа, ожидая, что тот первым начнет разговор. Так и не дождавшись Франциска, он начинает говорить сам. — Мы бы хотели снять номер. На двоих, — приглушенно добавляет Артур. — Ну это понятно, — с необычной интонацией говорит рабочий. — На сколько часов вы хотите у нас остаться? Бонфуа отчаянно пытается скрыть вырвавшийся смешок за суетливый кашель. Он, кажется, начинает понимать, куда они с Керклендом влипли. — Часов? — переспрашивает Артур. — На всю ночь. Феличиано улыбается. — Вот как. Я думаю, у нас найдется для вас местечко, — еще более неформально продолжает он, сверяясь с компьютером. — Да, верно. Остался только номер премиум-класса. Артур недовольно сводит брови на переносице. — Ну раз так, то сколько с нас? — Один стоад, — вежливо улыбается администратор. На лице Керкленда — смесь непонимания с негодованием. — Гулять так гулять, Артур, — вклинивается в разговор Франциск, успокаивающе поглаживая его по пояснице. — Тогда… Можно проверить документы, удостоверяющие ваши личности? — спрашивает заметно развеселившийся Феличиано. После согласия он бегло просматривает их ID-карты, уделяя особое внимание графе с годом рождения, и протягивает Артуру ключ-карту, — Вам на третий этаж, тридцать пятая комната. Удачно провести время. — Спасибо, — Керкленд еле слышно благодарит его (от всей души). Доехав на бесшумном лифте с огромным зеркалом в полный рост и сенсорными кнопками управления, они оказываются перед дверью в свой номер. Артур проводит картой, и панель отодвигается с тихим щелчком. А он так и остается пораженный стоять у порога. Их комната, стоившая бешеных денег — практически месячного обслуживания космического корабля, была в интимных, приглушенно-бордовых тонах. Мягкий ковер, светильники, розовые пуфики, дверь, ведущая, вероятно, в ванную, но самое главное — посередине находится кровать в форме гигантского чертова сердца, занимавшая почти половину гостиничного номера. — А… Это, — Бонфуа буквально заталкивает его внутрь, наверное, боясь, что Керкленд испуганно сбежит от него. — Самая обычная комната любовного отеля, Арти, — спокойно, совсем как ребенку, объясняет Франциск. — Никогда не доводилось в таких бывать? Артур сначала пропускает его реплику мимо ушей, бормоча что-то о чудовищном зеркале над кроватью. Немного отойдя от шока, он крепко задумывается. — Так, стоп. А ты сам-то когда успел в них побывать? — ревнуя, ворчит Керкленд. То, как жил Бонфуа до того момента, как Артур сам вторгся в его личную жизнь, по идее, не вправе было его волновать, но все-таки почему-то волновало и даже сильно. — Работа в барах, казино или любовные отели — специфика очень уж похожа, — напустив на себя туманный вид, важно замечает Франциск. — Но, если честно, я ни с кем еще не был в подобном месте. — Ясно, — Артур измученно опускается на удачно подвернувшееся кресло и начинает устало жаловаться. — Меня так доконал этот чертов день, ты просто не представляешь, Франц. — Может, сходим в душ и ляжем спать? — Бонфуа подходит вплотную к Керкленду и начинает массировать его затекшие от напряжения плечи. — Я справлюсь и без тебя, — важно заявляет Артур, сбрасывая с себя чужие руки с напускной холодностью. — А ты пока подумай о своем безнравственном поведении. — Да брось, Артур, — игриво протягивает Бонфуа, но Керкленд в то время скрывается за дверью в ванную комнату. Оттуда доносится восхищенное бормотание, и Франциск, от чего-то развеселившись, довольно ухмыляется. Увидев огромную душевую кабину, Артур думает, что его больше ничего не сможет удивить, а зря. Встав под душ, он из любопытства нажимает несколько кнопок и нечаянно вызывает целый шквал ароматной пены. Теперь от Керкленда пахнет корицей, ванилью и еще чем-то уютным, но он и не против. Артур выходит из кабины, неаккуратно задевает ногой какую-то панель, и откуда-то из стен на него начинает дуть теплый воздух, за несколько десятков секунд высушивая влагу с его тела. Керкленд довольно кивает, отмечая инновации. Теперь Артур лежит в кровати, очень приятной, надо заметить, и никак не может уснуть без любовника, сменившего его в ванной комнате. Ворочаясь, он наконец слышит звук открывающейся двери. Керкленд из вредности напускает на себя крайне беспечный и безразличный вид. Франциск, усмехнувшись, ложится совсем рядом, бесстыдно отбирая у Артура его же часть одеяла. Керкленд возмущенно вздыхает, пытаясь вернуть захваченное. — Ты чего? — Франциск, притворяясь, что ничего не произошло, двигается к нему и оказывается почти вплотную к Артуру. — Ничего, — теряется Артур, — не знаю. Я слишком устал, еще и ноги болят после наших хождений. — Вот как, — протягивает Франциск, начиная мучительно медленно, испытывающе гладить его бедра. Нежные руки очерчивают поясницу Артура, неторопливо проходятся по выпирающим позвонкам. Керкленд вскидывает брови и упирается ему руками в грудь скорее из упрямства. — Ты что творишь? — Артур не успевает и возразить толком, как Бонфуа подминает его под себя, наваливаясь на него сверху. — Ничего особенного, — Франциск исступленно целует бледную шею Артура, заставляя его кожу идти алыми пятнами. Он прекрасно знает правила игры, которую затеял Керкленд, и не хочет рушить его планы. — Но не тут, — Артур дышит часто-часто и пытается вырваться из чужого кольца рук, — и не сейчас. Франциск хмыкает ему куда-то в шею, и он закрывает глаза, ни в силах больше увиливать. — В кои-то веки не на раскачивающейся кровати, да, Артур? — Бонфуа улыбается одними глазами. Франциск сегодня достаточно пылок: дело то ли в непривычной обстановке, то ли в вымученном, согласном на все Артуре, но, кроме того, он еще и довольно искусен, каким-то образом зная что делать и как, чтобы его партнеру было хорошо. Усталый, но довольный Керкленд теперь дремлет, уткнувшись Бонфуа в шею. Он очень мил, и Франциск аккуратно, кончиками пальцев оставляет на его спине узоры, мурлыкая себе под нос какую-то колыбельную на языке, который знает лишь он один. Бонфуа на мгновение задумывается о том, что произошло бы, если бы тогда, в баре, в котором работал, он бы не заметил Керкленда, этого ученого, безумца, который был по-настоящему влюблен в свое дело. Франциск пугается не на шутку и заставляет себя забыть эти крамольные мысли. Он еще раз благодарит Фортуну и свою интуицию, заставившую его подойти к Артуру (Франциск пел, как чертов ангел, и только этим зарабатывал на жизнь, мотаясь по пабам) и выслушать его пьяные разговоры. Бонфуа тогда потерял контроль над рассудком и с головой бросился в омут. Как же хорошо, что все закончилось так, что теперь Франциск может неторопливо проводить свои дни вместе с Артуром. Хотя это, конечно же, привнесло в его жизнь определенные сложности. Керкленд просыпается утром, он в объятиях Бонфуа, ему душно и жарко, но так чертовски хорошо. Еле успев собраться до оговоренного времени, они покидают отель, еще раз увидев того самого веселого паренька за стойкой. — Давай зайдем сюда еще когда-нибудь, — просит Франциск, привычно взяв Артура за руку. — Не дождешься, — Керкленд закатывает глаза, а на его щеках разыгрывается еле заметный румянец. Добраться до стоянки им не составило особого труда, ведь в это время суток не было никаких проблем с транспортом. Зайдя в свой корабль, Артур наконец чувствует долгожданное спокойствие, потому что «Туман» — его настоящий дом, который он любит всей своей душой. Франциск, заметив перемены, улыбается, прикрыв губы ладонью. Керкленд, оказывается, уже распланировал их дальнейший путь. Ему хотелось изучить организмы на одной планете с необычными климатическими условиями, и Бонфуа с ним во всем соглашается — попробуй противостоять его исследовательским порывам. Франциск садится на излюбленное кресло возле иллюминатора и парой нажатий на приборную панель открывает недочитанную интерактивную книгу — очень удобно. Краем глаза он следит за увлеченным Артуром, и это, на самом деле, его очень занимает. Вдруг все резко гаснет, их встряхивает, и все резко возвращается на свои места. Бонфуа пугается от неожиданности и поворачивается к нахмуренному Керкленду, кусавшему обветренные губы. — Что произошло? Опять сбой в системе? — Да, проблемы с аккумулятором, — Артур чертыхается, — но я задействовал резервное питание, так что все в порядке. На данный момент, по крайней мере. — Вот и хорошо, — Франциск выдыхает, куда более спокойный, чем прежде. — Но ты же сможешь это починить? — Да, — Керкленд задумывается, — конечно. Только пристыкуемся куда-нибудь, так будет безопасней. Они садятся на удачно подвернувшуюся планету, как замечает Артур, здесь никого нет кроме них и чертовых ящериц. Раздосадованный Керкленд на всякий случай запускает сканирование корабля и устало откидывается на спинку капитанского кресла. Обнаружив точный источник проблемы, он порывается идти в технический отсек, чтобы немедленно со всем разобраться, но его неожиданно останавливает Бонфуа. — Может, устроим день лени? — Франциск отрывается от своей книги, просяще смотря на любовника. — У нас и так был вечер лени, — хмурится Артур. Отсутствие продуктивности его раздражало. — Да брось, я был занят тобой, так что… — в ответ на это Керкленд хмурится, изо всех сил стараясь оставаться спокойным. — Франциск, ни слова, — но в отсек он почему-то больше не отправляется. — Ладно-ладно, как скажешь, мой капитан, — Бонфуа шутливо щурится, и Керкленд только тихо фыркает в ответ на его колкость. — Так чем ты хотел заняться? — Пригласить тебя на свидание, Арти, — без лишних раздумий отвечает Франциск, который жить не мог без экспромта. — О’кей, — Керкленд скептически щурится, скрещивая руки на груди. Бонфуа тут же выдворяет его с корабля, благо климатические условия планеты были пригодны для людей. Франциску, если честно, нравится делать всякие неожиданные вещи, создавать романтическую атмосферу из воздуха. Только так он может отблагодарить Артура за все то, что он делает для него. Не долго думая, Бонфуа берет два клетчатых пледа (любимых у Артура) и открывает бутылку вина из своих запасов на крайний случай. Сейчас именно такая ситуация, и откладывать больше некуда. Он не задерживается надолго и практически сразу спускается к Артуру. Тот стоит, прислонившись к металлической обшивке корабля, и смотрит куда-то вверх, наверное, немного провалившись в собственные мысли. На этой планете уже вечереет, хотя Бонфуа мог поклясться, совсем недавно (где-то с земной час назад) было еще совсем светло. Франциск отдает Артуру бутылку и сам деловито стелет плед на остывавшие камни. — Чтобы ты не заболел, —тихо объясняет Бонфуа, бормоча себе под нос, и Керкленд смущенно отводит от него взгляд, ведь Франциск чертовски невыносим в своей прелестности. — Черт, я совсем забыл про бокалы. — Давай без них, — предлагает Артур, устраиваясь на плед. Франциск согласно кивает и садится рядом, устраивая голову на его плече. Они молчат долгое время, ловко передавая бутылку из рук в руки, и отпивают прямо из горла. Им так привычно. — Я боюсь, что скажу ужасную пошлость, — осторожно начинает Бонфуа. — Но я люблю тебя так сильно, как никого не любил. Артур влюбленно смотрит на Франциска, в глазах которого отражаются сияющие звезды и плещется вселенская грусть. Бонфуа, как ребенок, мечтает увидеть сейчас комету, чтобы загадать желание и чтобы все стало проще. Гораздо проще. — Но я не думаю, что заслуживаю ответных чувств, — Франциск грустно улыбается. — Я — никто и ничем не могу тебе помочь. Да я даже не работаю, Артур. — И что? — он осторожно касается упрямо сжатых пальцев Бонфуа. — Что в этом такого? Ты думаешь, что сидишь у меня на шее? Но ведь это неправда. Бонфуа хмурится, но не прерывает его слов. — Без тебя я бы не решился продолжить свою исследовательскую деятельность, Франц. Я бы спился к чертям или стал бы продавать всякую дрянь на барахолке, — Артур переходит на шепот, чтобы только один Франциск во всей Вселенной его услышал. — Ты даешь мне веру в себя. Бонфуа устало потирает переносицу и прикладывается к бутылке. — Я не знаю, что и сказать, — Франциск дотрагивается до его локтя. — Ты точно в этом уверен? — Точно, — Артур еле заметно улыбается. — Неужели ты правда переживал по этому поводу? — Постоянно, — Бонфуа, немного успокоившись, невесомо целует его в висок. — Глупый, — Керкленд тихонько усмехается и крепко сжимает его руку, переплетая пальцы. — Ты не один, — еле слышно шепчет Артур, и они оба молча смотрят на звездное небо, где комета разрезает пространство своим длинным, как шлейф, хвостом.