***
Настроение — великолепное! Я представляла в голове будущий рисунок, который не терпелось создать новыми красками. Не могу сказать, что я была талантливым художником, но способности рисовать явно были, тем более, моя мама, преподаватель изобразительного искусства, подтверждала это. А не верить маминым словам не в моих интересах. Так у меня существует любимое хобби, которое вдохновляет, повышает силу духа, и самооценку в том числе. Самооценку потому, что я умею, я стараюсь, я учусь, а не сижу в свободное время без дела, уставившись отсутствующим взглядом в гипнотизирующий экран смартфона. Зайдя в квартиру, я первым делом разложила все свои краски старые и новые, набрала несколько банок с водой, чтобы не менять грязную каждый раз, моя кисти, достала ватман и прекрепила его к мольберту. Взорв остановился на двухметровом зеркале, очаге моей квартиры. У кого-то любимое место возле камина или в кресле перед телевизором, а у меня перед огромным зеркалом, в котором отражалась вся небольшая, но творческая и яркая квартира-студия. Я подошла к нему почти вплотную, взяла тряпочку и стала протирать небольшие пятна, оставленные, видимо, мною с утра, когда я испачкавшимися в пудре пальцами случайно коснулась стекла. — Давно не целованная, давно не тронутая достойной мужской рукой... — Шёпотом произнесла я, встретившись с собственным взглядом уставших от одиночества зелёных глаз. — Тобой очарованная, тобой заболевшая, я снова очнусь живой. Блондинистые волосы, завитые на кончиках, упрямо раскидались по плечам. Стоило бы выпрямить их для приличия, природная вьющесть порой выглядела неопрятно, но здоровье волос важнее, пользование плойкой было крайне редким удовольствием. Шорты из атласной ткани персикового цвета переливались на солнце, такого же материала бежевый топ изящно подчёркивал два шарика небольшой груди, нервно поднимающейся туда-сюда из-за сбившегося дыхания. Я разнервничалась. Такое бывает, когда я предчувствую какое-то событие. Какое? Понятия не имею. — Что ж... попробую изобразить ту шоколадную нимфу... Однако, ничего подобного не произошло. Не успело произойти. Я забыла упомянуть о своем соседе по квартире — Никлаусу. Пушистое чудо, походящее на домового, прыгнуло на комод с открытыми банками красок — а баночки у меня профессиональные, большие, не привычные для многих от «гауши» — и вся эта красота неземная потекла струями по моему паркету... В попытке спасти себя от внеплановой уборки, я кинулась спасать дорогие сердцу вещи. Итог: я, точнее, моя кожа, обляпанная всеми цветами радуги, довольный кот, на которого не попало ни капли, испорченный паркет и ковёр. — Зачем я открыла все тюбики? Зачем? — задала я риторический вопрос, схватившись за голову, совершенно позабыв о том, что руки были не самым чистым местом на мне на тот момент. Из блондинки я превратилась в радужного пони. Отлично. Первым делом, смирившись со своей участью, я закрыла все тюбики, дабы спасти не успевшую вытечь краску, и спрятала их в коробку. Вторым —отмыла полы. Себя оставила на десерт. Прежде чем принять душ, всегда включаю воду и жду, когда она нагреется. Не люблю неожиданные сюрпризы, когда вода по ощущениям либо как растопленное ледяное мороженое, либо как только что заваренный чай в кипятке. Вода не пошла. Я покрутила кран ещё раз — безрезультатно. Настроения ожидать не было, я набрала мгновенный номер консьержки, расспросила её, в чём проблема, одна ли я страдаю от отключенной воды? Она ответила, что это до вечера. За-ме-ча-тель-но. Трясущимися от злости руками набрала не менее популярный номер в своей записной книжке, помеченный золотистой звёздочкой. Долгие гудки. — Да-а-а-а, — пропел довольный мужской голос. — Сестрёнка, я же просил не звонить в это время, у меня репетиция. — Пальцы не отомрут ответить родной сестре, — огрызнулась я. — Я могу зайти к тебе через двадцать минут? Дело срочной важности. — Какое? Ты опять нарисовала Спанч-Боба и Патрика мелками, и я срочно должен оценить это творение? — усмехнулся он. — Оставь свои шуточки. Я на себя краски пролила, точнее, Никлаус... А воду отключили. Смекаешь? — Я понимаю лишь то, что ты пересмотрела своих сериалов про вампиров и назвала обыкновенного Барсика Никлаусом. Выводы: ты — поехавшая, — Брат всё не унимался оригинально шутить. — Я могу приехать или нет? Брат, казалось, отвлёкся, в трубке стало шумно, от этого неприятным эхом стали раздаваться в ушах чьи-то крики и визги. Я услышала его громкий бас, адресованный явно не мне: — Да это Пикассо наш звонит! — Передавай Линке привет! И смех, протяжный и звонкий. — Приезжай, солнышко. Ключи у тебя есть. Только мы в гараже ещё минимум часа три пробудем, репетировать начали недавно. Захочешь увидеться, искупайся и подожди в доме. Договорились? — Его голос смягчился. При друзьях мужчины всегда хотят казаться круче. — Да, я подожду. Люблю, — быстро ответила я и сбросила вызов, не дослушав его ответное признание.***
На такси доехала за пятнадцать минут, жили с братом мы рядом друг с другом. Мне родители подарили квартиру, а он купил себе дом. Скромный дом, но собственными усилиями и минимальной родительской помощью. Моему брату, Юрию, было двадцать восемь лет, работал он в языковой школе преподавателем итальянского языка, заработок вполне достойный, это вам не обычная школа с её безолаберным отношениям к учителям. Если была необходимость, брал дополнительно учеников. Помимо этого создал свою музыкальную группу, в которой был один очень интересный участник, коллега брата по работе в языковой школе. Обаятельный носитель языка Лючио, приехавший в Петербург одиннадцать лет назад из живописного и тихого городка Менаджио, расположенного на озере Комо. Знания русского языка друга Юры были на высоком уровне, но забавный акцент выдавал иностранца, да и с учениками он выдумал хитрость, притворяясь, что по-русски не понимает ни слова. Так они активнее учат язык. Замечтавшись, я не заметила, как добралась до ванной комнаты в доме своего брата. Мой нежный атласный костюмчик остался лежать на холодной плитке комнаты. Кружевное бельё опустилось туда же. Почувствовав ласковые струи воды, смывающие с меня застывшую на коже краску, я ощутила лёгкость и воздушность. Я стояла спиной к двери, и минут пять чувствовала чье-то присутствие. Что-то невидимое держало меня в оцепенении и заставляло не двигаться, не поворачиваться. Не прогонять. Это то самое, то самое утреннее предвкушение чего-то необычного. События, которого не ждёшь, а оно происходит. — Если бы я был художником, только ты бы украшала мои полотна. Акцент, неподдельный итальянский акцент. Звонкий голос, пропитанный страстью, взрослостью и уверенностью. По моей коже будто пробежался цыганский табор и запел, кружась в весёлых танцах. Звук захлопнувшейся двери на мгновение оглушил мой разум. Я по-прежнему стояла спиной к Лючио, сжимая в руках мочалку так сильно, что остатки лавандового геля для душа пеной катились по чуть выпирающему животику. — Твой брат сказал, что Пикассо приедет к нему мыться, — со смехом произнёс он, подходя всё ближе и ближе ко мне. — Я не нашёл лучше отмазки, чтобы попасть в дом. Сказал, что голова болит, пойду полежу. — Но у тебя не болит голова... — трепещущим голосом сказала я. — Почему же... — Одна рука буквально прилипла к моей мокрой талии, а вторая заботливо отняла мочалку, которую я держала будто клешнями. — Сейчас очень даже... заболела... — Шёпотом. На ухо. Я падаю назад, в его объятия, представляя, что руки Лючио обмазаны клеем, и его ладони никогда не снимутся с моего тела.