Зачем я отпустила руку твою, зачем скажи? Там, где окончен спектакль реальная начинается жизнь. Чтобы не чувствовать ничего. Я притворюсь статуей гипсовой. Люди, прошу лишь одного. Похороните меня за плинтусом. Чтобы не чувствовать ничего. Дай докурю, дай допью. Но мама, прошу лишь одного. Похороните меня за плинтусом
Уже второй день я растерянно смотрю в окно, в моей душе пустота, ничего, абсолютно ничего, только полное безразличие и апатия. Но по ночам я бьюсь в агонии. Это тупик, никому нет дела до моих переживаний. Я ощущаю страх, который липкой паутиной окутывает меня так крепко, но в тоже время с такой нежностью, что я сдаюсь. Поддаваясь натиску страха, я не знаю на что мне решиться. Чёрт! Если бы я могла, но я так слаба. Я бессильна. Сидя дома, наблюдаю, как свет сменяет тьма. День-ночь… Я всё прекрасно помню, да, я не могу забыть тот момент. До мельчайших подробностей и деталей. Как я позже просыпалась и кричала до хрипоты, рыдала и билась в истерике. Чарли в тот день привёз меня домой, я попросила не заезжать больше за мной. Хочу побыть наедине, в плену паутины, в этом сладком страхе, в одиночестве, наедине с собой. Мне никто не нужен, потому что я никому не нужна. В голове вопросы: Кто я, чтобы так страдать? Так себя истязать? Великомученица или наоборот виновница? Если принять во внимание моё прошлое, то второй вариант больше подходит. С самого утра я нахожусь в спортзале. Чтобы выплеснуть гнев, злость и боль, я без перерыва, до боли в пальцах, бью грушу. Краем глаза быстро смотрю на часы, которые показывают сорок девять минут пятого. Неожиданно раздался звонок. Я ударила ещё разок по груше и лениво подошла к окну, на подоконнике которого был мой телефон. На экране высветился незнакомый номер. — Алло, — с опаской ответила я. — Алло, Энди? Это Рейта, я надеюсь, что всё в силе? Я сначала не поняла, о чём он, но, осознав, чертыхнулась. Свидание, как я могла забыть? Но, мне никуда не хочется идти, совершенно мне всё равно, к чему паника в начале? Выдохнув, я равнодушным голосом ответила: — Всё в силе, не переживай, но, — я, закатив глаза, продолжила, — Если только мы никуда не пойдём. — В смысле, никуда? — в голосе Рейты ощущались нотки удивления. — В прямом, — раздражение медленно поднималось из глубин моего сознания. Хотелось сбросить вызов и выключить телефон.— Можешь приехать ко мне, если есть желание увидеть меня, — я посмотрела в окно, в котором ухмылялось мое отражение. — Посидим, обсудим дальнейшие планы. — Хорошо, — быстро ответил парень. — Через сколько мне приехать? — В девять, — произнесла я быстро и отключилась. Уверена, он там, в полном замешательстве. Ну и пусть. Мне всё равно на него, но, всё же, нужно приготовиться к его приезду***
Я спокойно вошла в комнату, быстро открыв шкаф, достала то, что попалось под руку. Переодевшись, направилась на кухню. Открыла холодильник и задумалась. Чтобы приготовить? Но какой смысл в него так вкладывать душу и заботу, если я не ощущаю удовлетворения от общения с этим человеком? Но всё же, если уж действовать, то по полной программе, отступать — не в моих правилах. Я обещала ему свидание и я сдержу слово. Пусть даже мне будет скучно, я выполню.***
Спустя какое-то время я приготовила Грессингейскую утку, на десерт — баварский сливочный пирог. Хозяйкой сегодняшнего стола стала, как Вы догадались, немецкая кухня. Управившись с сортировкой стола, я осмотрела его ещё раз, так вроде бы всё хорошо. Теперь пришло время посмотреть на себя. В голове появилась мысль накраситься и уложить свои волосы. Но тут же отбросила её. Макияж так же — достаточно чёрного лака на ухоженных ногтях. И он отлично гармонировал с моими синими, как небо в ночное время, глазами. Всё уже было готово. Я принялась ждать звонка, сев на диван, но и минуты не прошло, как он раздался. Я вышла в прихожую и подошла к двери. Открыв её, я увидела Акиру с букетом алых роз. — Привет, ещё раз, — впуская Рейту в дом, поприветствовала я его, затем посмотрела на розы. — Это…мне? — с ноткой любопытства спросила я. — Да, красивые, правда? — взволновано произнёс он, протягивая мне букет, затем вошёл в дом. — Очень, проходи. Войдя на кухню, я поставила цветы в вазу и жестом пригласила парня за стол. — Прошу, — улыбнувшись для приличия, произнесла я. — Это… — он остановился и удивленно посмотрел на блюдо. — Это немецкая кухня, — сама не замечая того, как я улыбнулась ему уголками губ. — Вот как, удивительно, ты умеешь готовить блюда из немецкой кухни? — изумлённо продолжил он поглядывать то на меня, то на тарелку. — Ну, не то, чтобы умею, — смущенно перевела взгляд на свою тарелку, — Я ещё и не такое готовлю. — Это редкость в наше время, — произнёс Акира и отпил из бокала вино. Молодой человек продолжил есть, и я решила тоже присоединиться, к тому же наблюдать за тем, как он ест, мне было неловко. Но я не могла ничего поделать. Меня как — будто притягивало к нему. Я стала замечать, что он меня интересует всё сильнее. Ещё было в нём кое-что: его руки. Они были такие сильные, красивые, под кожей виднелись жилки и перекатывание мышц, и, в тоже время тонкие, пальцы не такие корявые, как у Киры, а ровные, длинные. На подушечках, кое-где виднелись мозоли. Видимо от струн. И я не сводила с них глаз. — У тебя фетиш на руки? — приподнял он левую бровь, посматривая на меня, в его глазах плясали чертята. — Что-то типа того, — сглотнула я еду, которая комом встала у меня поперёк горла от волнения. Моё тело странно реагировало на Рейту. На его взгляды, слова и просто голос. — Вот как, интересно, — он отодвинул полупустую тарелку и, заглянув в мои глаза, неожиданно спросил, — Чем ты увлекаешься, Энди? — его взгляд его медленно блуждал по мне, а в голосе чувствовалась нежность. — Сейчас только рисованием и спортом. А раньше я многим увлекалась. — Например? — тихо спросил парень. — Я любила гонки, быструю езду, чтобы утолить жажду скорости и адреналина. Ну, соответственно, как же без гоночных машин, — последнее слово я произнесла с ухмылкой и какой–то игривостью. Во мне определённо происходили перемены. — Ещё стрельба нравилась, из пистолета. И разные виды огнестрельного оружия, конечно, тоже приввлекали. — Гонки, автомобили, жажда скорости, адреналин, это все неплохо, но, — усмехнулся он, — Но меня больше интересует стрельба. — Я любила стрелять из пистолета, — тихо, но, в тоже время, смущённо произнесла я. — Чарли говорил, что ты очень весёлая и разносторонняя личность, — Рейта отпил вино, затем его взгляд, перешёл на мои губы. Я ощутила его желание поцеловать меня. — Я была такой когда-то. — Определённо, ты любишь руки, — улыбается он. Я тут же отрываю взгляд от его ладоней, и смотрю на него. Затем, смущенно и медленно отвожу взгляд. Рейта, улыбаясь, встаёт из-за стола и направляется ко мне. Медленно, бесшумно, он, едва касаясь подушечками пальцев поверхности стола, обходит вокруг. В его движениях был какой-то завораживающий, опьяняющий эффект. Вот он закатывает рукава рубашки, открывая руки. Мне нестерпимо захотелось прикоснуться к ним, рассмотреть со всех сторон. Но я все еще была в смятении и вопросительно смотрела на него. — Это, чтобы лучше было видно. Ну, и чтобы была возможность потрогать, если захочешь. — П-потрогать? — честно говоря, я была удивлена такому повороту событий. Никогда ещё мужчины не предлагали мне прикасаться к их рукам. — Да, потрогать, — ответил он и подошёл вплотную. Я провела указательным пальцем по вене на его запястье. Кровь пульсировала под кожей, я чувствовала, как она быстро и резво бежала под ней. Дурманящее ощущение. — Фетишистка, — усмехнулся бас-гитарист, положив свою ладонь поверх моей. — Я, конечно, был знаком с такими, но они никогда настолько сильно не увлекались моими венами. Я вопросительно взглянула на него, не убирая руку с его запястья. — Да, твой восхищённый взгляд не скрывал того факта, что тебе так нравятся руки. Я же прав? — парень тихо засмеялся. Почему-то мне от этого смеха становилось тепло. Я не чувствовала ни обиды, ни презрения к нему. Этот смех был искренним. Тёплым и таким милым. Судзуки развернулся и сел за стол. Я всё ещё слегка удивлённо смотрела на него. — Ты такая странная. На публике почти не показываешь своих чувств, но я все равно их вижу. «Вот как, значит, тебе всё видно и ты читаешь меня, как открытую книгу? И кто же ты на самом деле, Рейта? Что все это значит? На протяжении уже более трёх лет, никто не может понять, что происходит в моей голове. Многие даже называли меня бесчувственной!» — подумала я. — О чём задумалась? — парень, сев за стол окончательно, сложил руки на груди, и не отрывая взгляда, смотрел на меня внимательно, — Ну, что еще мне покажешь? Если так подумать, то ты всегда ходишь в кофтах с длинными рукавами и высокой горловиной, словно что-то скрываешь, — чуть прищурив глаза, прошептал Акира. — Я? Ну хорошо, если хочешь узнать, то пошли, — ответив, я встаю из-за стола и направляюсь к выходу из кухни. Я пошла в комнату, музыкант последовал за мной. — Ты уже знаешь о том, с кем я жила последние три года. Так что, думаю, мне не придётся тебе объяснять причину их возникновения. Я повернулась к нему спиной, снимая с себя свитер. Краем глаза, я увидела, как он подошёл ко мне, молча, не проронив ни слова. И вот я ощущаю, как его тёплые пальцы легко касаются моих шрамов. Он начинает нежно водить ими по ним, рисуя только ему одному известные узоры на моей спине. Я слышу, как он начинает тяжело дышать. Его горячее дыхание становится сбивчивым, а после и вовсе обжигает мою кожу на шее. «Видимо, он возбудился», — промелькнуло у меня в голове. Хотя, это стоило ожидать, я в таком виде, почти обнаженная, стою перед ним и не сопротивляюсь. Эти пальцы, тепло, исходящее от них, проникает в каждую клеточку моего шрама. Я решила прервать это, и резко отойдя от него, надела свитер. Бас-гитарист потупил взгляд. — Зачем ты терпела всё это? Почему не ушла сразу же? — Ты когда-нибудь любил? Я — да, и это последствия моей любви. Я любила преданно, полностью поникнув, возвышая его и дорожа им. Я отдала всю себя ему, что и стало моей ошибкой. Он показал мне, что так любить нельзя. — Нет, Энди, ты не права. Твоей вины здесь нет. Любой нормальный мужчина был бы счастлив, встретив девушку, умеющую так любить. — Моя любовь стала моим личным адом, — крикнула ему я. Немного помолчав, я поняла, что перегнула палку. Он здесь не причём, я не должна на него срываться. — Лучше помоги мне нарисовать что-нибудь под музыку, — уже спокойнее говорю я. ОН лишь кивнул, я провела его в другую комнату, где стояла гитара и мольберт. — Что рисовать? — Не знаю. Нарисуй гоночную машину, — сказал Акира, уже сидя на кровати и перебирая струны на гитаре. Минута тишины, и парень начал играть какую-то музыку. Я пыталась слушать звуки инструмента и под него рисовать, но ничего не получалось.Я снова и снова отбрасывала испорченные бумажки с эскизами. Вдруг музыка остановилась, я вопросительно посмотрела на бас-гитариста. — Теперь понятно, почему ты не можешь рисовать, — Рейта, аккуратно отложил гитару и встав сзади меня. — Твои плечи и тело напряжены. Расслабься, дыши глубоко, думай о рисунке, о том как ты рисуешь.Как карандаш касается листа бумаги, но ты будь расслаблена. Это как игра на инструменте, если тело будет напряжено, я не смогу даже ноту «ля» сыграть, — Выслушав его, я снова начала рисовать, но снова не то. — Нет, ты меня не слышишь. Не обязательно рисовать что-то сложное, можно нарисовать какой-нибудь мультик. Это будет легко, но и сложно одновременно. Подумав о мультиках, я решила нарисовать Мики-мауса, представляю, что я на природе и снова начинаю рисовать. Всё это время я чувствовала его тёплые руки на себе. У меня начало получаться, Рей одобрительно похлопал меня по плечу. — Ну вот! Это же супер! Я медленно киваю к ответ. — Я наверное пойду, тебе, наверное, нужно побыть одной. — А? Да. Время-то уже позднее, — тихо говорю я. Он вышел из комнаты и направился вниз по лестнице. Я направилась в спорт-зал.