Теперь это моя паранойя

Я тебя ненавижу.

      Каждое грёбаное утро я просыпаюсь с мыслью, как сильно я тебя люблю, и от того хочу придушить. Просто вцепиться в твою длинную красивую шею, которую сейчас целует другая, и душить, пока с твоих розовых губ не начнут слетать хрипы, пока твоя идеальная белая кожа не покраснеет, пока твои глаза не перестанут мне мерещиться в отражении зеркала, пока я не забуду твоё тело, твой голос, пока ты не перестанешь мучить меня.       Я схожу с ума. Медленно, но уверенно. Ты въелся мне под кожу как паразит, обвил своими щупальцами мозги и выцарапал своё лицо на обратной стороне век. Закрываю глаза и вижу тебя. В полной тишине я слышу твой шёпот прямо над ухом. Я голой кожей чувствую твои касания. Я не хочу к тебе, но моё тело требует тебя, Арс…       Мне страшно каждый раз от всего этого. Мне страшно, что я так и останусь один, и всё закончится дулом пистолета во рту и мозгами на стене. Когда ты уходил, то сказал:       — Серёжа, боль уйдет.       За эти слова я ненавижу тебя ещё больше. Я чувствую себя слабаком, потому что не могу справиться со своими чувствами. Не могу терпеть эту боль. Не могу свыкнуться с мыслью, что ты для меня всё, а я для тебя, как оказалось, ничего.       Ты же помнишь, как всё начиналось! Мы с тобой дружили грёбаную тучу лет, мы назвали друг друга братьями, я был свидетелем на твоей свадьбе, ты даже хотел, чтобы я стал крёстным твоей дочери, но я отказался, потому что не верю. А потом ты начал… Сука, я даже не знаю, как назвать это. Когда ты был рядом, я чувствовал себя пьяным или обдолбанным, перед глазами постоянно был морок. Ты касался меня, а мозг просто выключался, отдавая бразды правления другим органам.       Все считали тебя идеальным. Снаружи и изнутри. Но я-то знаю, какое ты говно, Попов. И тогда знал. И влюбился. Как дебил. Влюбился во все твои несовершенства и несносный характер, влюбился в то, как ты умеешь льстить другим, влюбился в то, какой ты лицемер, влюбился в актёра, влюбился в предателя…       Сердце, оно же тупое, оно влюбляется не пойми в кого и рвётся к нему, требует его. Ты бы наверняка сейчас со мной не согласился, потому что ты однажды сказал мне:       — Сердце лучше знает…       Нихуя оно не знает, Арс.       Я помню тот день, когда понял, что больше не могу изменять тебе. Да, мы с тобой оба решили, что наши отношения останутся самым потайным секретом и никак не повлияют на нашу обычную жизнь. У тебя есть жена и дочь, у меня девушка. Но я не мог прикасаться к смуглой прохладной коже Маши. Моё тело, покалываниями в кончиках пальцев, требовало горячей бледной плоти, покрытой родинками. Когда я смотрел в её глаза, меня просто трясло, потому что они были не те. Не ясно-голубые, не цвета июльского неба, не отражали в себе любой другой оттенок, будто это зеркала, а не глаза.       Мы с Машей расстались. Она была самым светлым, что произошло в моей жизни. Она не хотела уходить, рыдала у меня в ногах, прося, чтобы я объяснил, она была готова мне всё простить. Но я молча ушёл, ничего не объясняя. Может быть спустя время она поймёт. Я не мог позволить её жизни превратиться в ад. Ведь именно его ты мне устроил. Порушил моё спокойное существование, сломал все стены, все границы. Оставил руины и выкорчевал моё сердце из груди.       Мы были счастливы 565 дней. Мне тогда казалось, что я парю высоко над землёй. Я был так влюблен в тебя, мразь. Ржал, как идиот, над твоими тупыми шутками, которые никто не понимал, всё время старался быть во всём для тебя полезным. Хочешь пить? Забери мою бутылку. Понравилась моя футболка? Носи сколько влезет. Пройтись босиком по мышеловкам с тобой на руках? Не вопрос, любовь моя. Я готов был ради тебя на всё, а ты этим пользовался.       Ты в какой-то момент тоже стал зависим от меня. Я это почувствовал всей душой и телом. Ты всегда маячил рядом, старался выхватить хотя бы касание, если мы были в людном месте или на съёмках. Ты стал задерживаться со мной на мероприятиях в других городах дольше, чем требовалось, несмотря на то, что дома тебя ждали. Да даже летом ты умудрился поймать меня в другой стране.       Тебя стало слишком много в моей жизни, ты заполнял меня до краев, и оттого было больнее, когда ты начал ускользать от меня. Как песок сквозь пальцы. Ты хочешь его контролировать, крепко держать в руках, не потерять ни песчинки, но он всё равно осыпается и теряется. Так же и ты ускользал от меня.       Ты ничего не объяснял, отдалялся от меня, будто мы с тобой чужие люди. Но после единственного раза, когда нам всё-таки удалось поговорить, я проорал на тебя всю ночь. Мы оба вели себя в тот день как последние твари. Ты сказал мне, что Она начала догадываться, что у тебя есть кто-то на стороне, и ты хочешь сохранить семью, расставшись со мной. Мне тогда башку сорвало от злости. Я чувствовал себя шлюхой, хотя ей был ты. Ты пытался свалить на меня вину, но ты сам начал отношения со мной, ты сам влюбил меня в себя! Потом ты крикнул мне:       — Ты не можешь понять меня, потому что у тебя и семьи-то никогда не было!       И я ударил тебя. Сильно. Проехался кулаком по твоей наглой морде. И знаешь? Я не жалею. Я с удовольствием повторил бы это ещё раз, потому что, сука, из-за тебя у меня так и не появилось семьи. Я оставил всё что мог. Ради тебя. А ты даже не заметил, не оценил. Ты никогда не любил меня…       Мы оба знаем, что даже после того, что между нами было, мы всё равно будем вместе. Нас прокляла на это наша работа, любимый. Крепко связала в самом начале и не отпустит, пока кто-нибудь из нас не сдохнет.       Мы будем продолжать веселить людей, вести зашкварные мероприятия и улыбаться друг другу. Мы будем продолжать трахаться, потому что гастроли, общий номер и твою любовь к текиле никто не отменял. И поверь мне, я буду трахать тебя каждый раз как в последний, буду забирать у тебя всё, что ты мне должен. Будешь расплачиваться своим телом, потому что это единственное, что ты можешь мне дать.       А я буду продолжать любить тебя и вскармливать, как паразита, в своём сердце, потому что я тебя ненавижу…