Сказочница

Пруссия всегда любил слушать истории, которые рассказывала Венгрия. Голос девушки рождал в его воображении яркие картины, они были светлыми и радостными, заставляли отвлекаться от тоскливой повседневности, жестоких битв, любовных интриг. Те сказки, которые рассказывала венгерка, заставляли ненадолго забыть о пошлости и грубости сурового внешнего мира. Казалось, они отдают частичку своего волшебства людям, которые слушают их. А люди, которые рассказывают, наверное, сами несут в себе эту магию. Пруссия жалел только об одном. Он жалел, что сказки Венгрия рассказывала вовсе не ему. Скорее всего, она даже не подозревала, что он является ее постоянным слушателем. Ее сказки рассказывались только Фелечиано. Да, Венгрия просто души не чаяла в улыбчивом рыжем мальчишке. В начале это была просто жалость, ведь мальчик был примерно в том же положении, что и она, а потом сожаление переросло в самую настоящую привязанность. Сначала, когда Италия был маленьким, она рассказывала ему простенькие истории с незамысловатым сюжетом, с хорошей и поучительной концовкой. В таких сказках рассказывалась о дружбе и отваге, о подвигах и победах. Героями историй были храбрые рыцари и прекрасные принцессы. Рыцари сражались против гигантских драконов, изрыгающих пламя, а принцессы жили в каменных замках и носили наикрасивейшие дорогие наряды. Но Италия рос и менялся, вместе с ним менялись и сказки. Да и душа Гилберта росла вместе со сказками Венгрии. Пруссии даже казалось, что он, благодаря этим сказкам, стал лучше понимать людей. Даже если не понимать, то хотя бы обращать на них внимание. Ведь раньше ему было плевать на окружающих, его волновали только сражения, где он принимал участие, не волнуясь за свою жизнь. А люди, что люди. Людям свойственно умирать, а он страна. Его не так просто убить. Нет, Гилберт никогда не опустит себя до ранга простого смертного. Вот и сейчас молодой мужчина сидел в бархатном кресле возле маленького окошка в стене, отделявшей комнату Италии от небольшой библиотеки, забыв про все свои дела, насколько важными бы они не были. Его тонкие пальцы медленно скользили по нежному бордовому бархату, вот они добрались до подлокотника и начали обоводить его узор. Каждая завитушка, каждая точка – все было ощупано этими пальцами. Пруссия волновался. Ему было интересно, что на этот раз будет рассказывать Элизабет. Италия уже вырос из того времени, когда его интересовали принцессы, теперь ему нужно было что-то иное. Но что же? Венгрия сидела на полу, чуть взволнованно теребя пальцами ткань платья. Напротив нее примостился юноша, он в предвкушении смотрел на Элизабет, с нетерпением ожидая начала рассказа. Наконец, расправив складки изумрудно-зеленого платья, девушка хотела было начать, но внезапно она встала и поочередно начала тушить свечи, висевшие на стенах. Затушив чуть больше половины светил, Венгрия снова вернулась на место возле Италии. Девушка нежно провела ладонью по рыжим волосам юноши, который смотрел ей прямо в глаза. Казалось, в воздухе висит немой вопрос: «Что будет сегодня?» Сегодняшняя история была старой венгерской сказкой. Она была придумана цыганами-кочевниками уже очень давно. Где ее услышала Элизабет, она сама уже не вспомнит. Может подслушала у цыган, нанятых в армию и рассказывающих старые байки от скуки, может какая старуха на базаре рассказала. Кто знает? Гилберт затаил дыхание, и вот, напряженную тишину нарушил чуть хриплый, но очень красивый голос венгерки. Пруссии было страшно произвести хоть малейший звук, который мог бы разрушить тот хлипкий мирок, обретающий жизнь в его воображении. Молодой мужчина даже прикрыл глаза, чтобы слиться со звуком, чтобы позволить своему воображению работать в полную силу. Сказка, которая сегодня обрела жизнь, сойдя с нежных тонких губ Элизабет, была о любви. Она не была похожа на все предыдущие сказки, рассказанные Италии, в ней было слишком много реальности. Разве в мире мало купцов с красивыми сыновьями? Разве мало танцовщиц, которые выступают в доме у богачей? Так почему бы не быть столь нежному и искреннему чувству? Пруссии казалось, что вот, вот он. Сидит за большим прямоугольным столом, уставленным разными яствами и смотрит на молодых смуглых девушек с густыми, черными как смоль волосами. Платья на девушках были ярко-красные с темно-зелеными вставками, расшитые тончайшими золотыми нитями, которые сверкали, отражая свет многочисленных свечей, горевших в зале. Движения восьми девушек были отточены, грациозны и абсолютно синхронны. Благодаря словам рассказчики Пруссия знал, что у той самой девушки, на которой строится вся история, на пальце неброское кольцо. И да, вот, он теперь видит и девушку с кольцом, оно тоже сверкает и манит, да и сама танцовщица гипнотизирует своими движениями. А вот, напротив Гилберта сидит молодой парень с немного неряшливыми светлыми волосами. Внешне юноша очень похож на пожилого мужчину, уже изрядно потрепанного жизнью, хоть и достаточно роскошно одетого, который сидит во главе стола, разговаривая со своими соседями. Ему не важны эти девушки, они для него всего лишь фон. Ему важна торговля, и, возможно, сегодня он заключит с этими молодцами важный договор. Этот светловолосый парень не обращает внимания на гостей, нет, его взгляд прикован к девушке с кольцом. Он настолько увлекся ее танцем, что его рука с бокалом замерла на полпути ко рту. Когда история кончилась, Гилберт вздохнул. Ему казалось странным то чувство, щемящее его грудь. Словно это все произошло с ним самим. Парень вздохнул и стал заново прокручивать события, только что произошедшие в истории, сошедшей с языка Венгрии. После ужина сын купца и та самая танцовщица с кольцом незаметно уйдут. Окажется, что они знакомы уже полгода. В этот раз Эдуард, этот самый светловолосый богатый юноша предложит танцовщице убежать, убежать далеко, возможно они пойдут в другую страну, ведь эти двое так молоды, им не хочется прожить свою жизнь по отдельности, но кто же позволит богатой семье Эдуарда, где наследник всего один, принять в семью бедную девушку неизвестного происхождения? Сегодня, когда они только решатся, отец узнает об этом. Будет ли он против? Несомненно. Несомненно ему не понравится это темное дело. Когда он выйдет на балкон, он увидит своего сына вместе с танцовщицей в саду. Они соберутся уходить, а он вспылит, разозлится на столь необдуманный поступок. Он всегда хотел, чтобы его сын был наследником семейного дела, а тут он собрался бросить свою семью и уйти в неизвестность. К несчастью, в руках у купца будет пистолет. В порыве гнева он выстрелит не целясь. Выстрелит он три раза, два из них окажутся смертельными. Он убьет своего сына и его возлюбленную – прекрасную танцовщицу с кольцом. Свои оставшиеся дни он будет сожалеть об этом. Он будет тосковать по своему сыну, но под конец этого самобичевания он убедит себя в том, что так будет лучше. Лучше его сын умрет молодым, но с честью, чем умрет в грязи от какой-нибудь страшной болезни. Да, старый мужчина понял, что Эдуард не остался бы, ему была неважна его семья, он жил ради этой танцовщицы. Италия о чем-то тихо расспрашивал Венгрию. Его голос был грустным, приглушенным. На юношу эта истории произвела очень большое впечатление, это было видно по его сосредоточенно-грустному лицу. Венгрия ласково поглаживала Италию по щеке и тихо-тихо шептала ему что-то, что Гилберту было не суждено услышать. Мужчина вздохнул и прикрыл глаза. Для него до сих пор было загадкой, почему он приходит сюда слушать эти сказки. Большинство из них он уже слышал, хотя некоторые были для него в новинку. Несомненно, Пруссия любил сказки Венгрии, но больше сказок он любил лишь ее голос.