Сядьте и расслабьтесь, Я расскажу вам сказку, Где справедливость не восторжествует. О злополучной жизни, Наполненной раздорами, Где нет права на вторую ошибку. Итак! Когда я родился, Я точно запятнал Имя моих гордых родителей, После этого их жизнь пошла насмарку, Я сводил их с ума. Моё рождение было проклятием, Я кусал медсестру. О, но я любил сделать всем хуже.
Я был самым обычным ребенком, когда родился. О том, что мое рождение было проклятьем, все узнали позже. У меня была обычная семья: мама, папа, старшая сестра, младший брат и я. Во всём я был самым нормальным ребенком, но по закону жанра всегда есть одно но. Я слышал Голос. Всегда. Сколько я себя помню, я слышал этот голос. Я считал это нормой. Голос подбадривал, шутил, но чаще всего он говорил ужасные вещи про убийства, насилие и издевательства. Я не различал нас, считал одним целым, его мысли своими. Но на самом деле я был марионеткой в руках Голоса. Сначала управление было словесным, ведь управлять маленькими детьми так просто!Когда мне было два, Я налил супер-клей В волосы отцу, Когда он в неведении сидел в своём кресле. К его огромному сожалению, Пришлось всё отрезать. О, но это великолепное чувство.
Все чувства Голоса я считал своими. Мне понравилась шалость, которую задумал он. Я хотел внимание отца и получил его благодаря Голосу. В тот момент я любил отца, но считал что он заслужила это. Ведь он уделял внимание только моему новорожденному брату. Это было нечестно! Впрочем тогда я хотя бы любил отца.Когда мне было четыре, Я ждал за дверью С ножом в руке И страшнейшим планом в голове. Это было бы грандиозно: Письма падают в дверную щель, А я протыкаю почтальону палец, О, но я любил такие мысли!
Из-за таких мыслей я начинал пугаться голоса. Но он хорошо умел убеждать. Голос говорил, что в этом нет ничего особенного, и я верил. Когда мне было пять, я понял что со мной что-то не так. Мы всей семьёй ужинали. Отец как всегда смотрел новости. Я тоже решил присоединиться к нему, чтобы как я думал казаться взрослым. Там говорилось о сумасшедшем, сбежавшем из больницы. Диктор говорил, что парень слышит голоса и при встрече с ним нужно срочно звонить в полицию, ведь он неадекватен и может напасть любой момент. После этого ведущий начал говорить о менее важных вещах. Папа выключил телевизор сказал нам, что нужно быть аккуратными и никогда не связываться с незнакомыми людьми. Но я его не слушал, в голове билась мысль «нужно рассказать о Голосе. Вдруг я тоже опасен?» И что, ты хочешь в психушку? Хочешь разочаровать родителей? Хочешь жить без игрушек и сладкого? Хочешь чтобы все считали тебя ненормальным? И я испугался будущего, о котором рассказывал голос. Я не хотел всего этого.Когда мне было шесть, Я издевался Над соседским сыном. Мы бегали в лесу, Время для веселья! За прятки тоже надо платить: Он чуть навсегда не потерялся, О, но я любил издеваться!
Когда мне было шесть, я боялся голоса до жути. На моём дне рождения из друзей был приглашен только соседский сын. Голос говорил увезти его в лес и оставить там. Он говорил издеваться над ним, убеждал что это будет весело. Но я не собирался этого делать. Голос начал угрожать, что если я сам этого не сделаю, то это сделает он. Я не поверил Голосу. Но он сделал то, из-за чего я начал его бояться. Он стал управлять моим телом. Я всё видел и слышал, но ничего не мог поделать. Когда Голос завел моего друга в лес, он отпустил меня. Тело снова принадлежало мне. Я бежал к родителям, чтобы рассказать, что мальчик потерялся в лесу, когда мы с ним там играли. Спасатели и добровольцы долго искали моего друга, но его нашли, и у меня отлегло от сердца. А Голос говорил, что если такое повторится ещё раз, то пострадает кто-то ближе соседского мальчика.Когда мне было восемь, Я ненавидел Цвет моего дома. Поэтому тихо, как мышка, Я сжёг его Дотла, Когда никого не было рядом. О, но это прекрасно звучит!
Я ненавидел голубой цвет. А мой родной дом, как назло, был покрашен именно в него. Ты бы хотел, чтобы он был другого цвета? Да, очень. И мы сожгли дом, зато в следующий раз он был другого цвета.Когда мне было десять, Я притворялся, Что тону в море, Пока не кидались меня спасать. Затем я начинал Смеяться им в лицо, Какой позор! О, но мне это нравилось!
В десять я делал не такие уж плохие вещи. Мне даже было весело. Но после меня ждали нотации отца и осуждающий взгляд матери. Мне даже стало стыдно от того, что мне смогло понравиться предложение Голоса.Когда мне было двенадцать, Я зарылся В злые планы, Просто, чтобы заставить кричать, Повысить свою самооценку. Я столкнул свою сестру в колодец. Она просто упала! О, но я люблю такую жизнь!
Голос решил поразвлечься. Мы слишком долго мы не калечили людей вокруг нас. Ты даже меньше стал меня уважать! К сожалению, за мою самоуверенность пострадали дорогие мне люди. Я действительно думал, что в этот раз, когда я в два раза старше, я смогу противостоять Голосу. Но он смог доказать мне обратное на практике. Мы с моей старшей сестрой играли в жмурки, но я не управлял ни своим голосом, ни телом. Голос сделал так, чтобы она упала в колодец, но перед её падением крикнул: «Осторожно!», чтобы все подумали, что это был несчастный случай. Он отпустил меня. Несколько секунд до меня доходило, что он сделал и какие могут быть последствия. Я был в ужасе. Я бежал к дому захлёбываясь слезами страха за сестру. Я любил её. Мы с ней постоянно играли, она помогала мне с уроками, поддерживала, в отличии от брата, с которым я не ладил вовсе. Сестра была мне намного дороже матери и я боялся, что она может умереть из-за меня. Её спасли. Но ничего не проходит бесследно. Она теперь боится воды, воды, которая касается её тела. Её трясет перед принятием душа, иногда пред ним случаются истерики. Её жизнь больше никогда не будет нормальной. И всё из-за меня. Когда мне было тринадцать, чувство вины ещё не покинуло моё сердце и я очень боялся Голоса. И я решился на отчаянный шаг — самоубийство. А голос издевался и подбадривал. Меня бы стоило медленно утопить, Высушить — и сразу в катафалк! Меня бы стоило порубить в филе, А потом мешать и мешать, Пока куски не растворятся. Меня бы стоило завязать в узел: Сломаны кости и повсюду кровь! Мне бы стоило отрубить голову, Спрятать и укрыть мхом, Пока это не забудется. Меня бы стоило быстро убить И оставить гнить в шести футах под землёй. Мне стоило бы вынуть мозг И швырнуть в камин, Пока жизнь не будет совсем стёрта. Меня бы стоило жарить глубоко в аду, Где никто не услышит, как я кричу. Меня бы стоило побить и поджарить На электрическом стуле на максимуме. Но меня спасли. И в тот момент я благодарил Бога, что меня нашла не сестра. Её сердце с того дня слишком слабое и это она вряд ли бы пережила. Потом начался первый круг ада. Ко мне приходил психиатр и спрашивал, почему я это сделал. Я всегда отвечал, что виню себя в том, что случилось с моей сестрой. И я не врал, это была одна из причин. Но он продолжал лезть в мою душу, пытаясь вывернуть её наизнанку. И я не выдержал: «Да потому, что Голос сказал мне это сделать!» Идиот Начался второй круг моего личного ада. Теперь любимой темой психиатра стал Голос. Он спрашивал о нем, когда я его слышу и как часто. Когда я отказывался отвечать на его вопросы, он убеждал, что хочет помочь. Иногда я много о чем рассказывал ему, а Голос в этот момент оскорблял всех вокруг, но чаще всего меня. Когда я молчал, Голос издевался и говорил, что уже поздно отступать и меня навсегда оставят в психушке. Я этого очень боялся, но Голос был прав — назад пути нет. Мне прописали много таблеток и отпустили домой, приказав каждую неделю ходить к мозгоправу. Родители не хотели оставлять меня среди психов. Я был рад и испуган одновременно. Счастлив, что родители любят меня и не оставили гнить в том жутком месте. Но я боялся навредить им, потому что спустя три дня Голос снова появился. Таблетки несколько раз меняли, некоторые помогали только неделю, какие-то не помогали вовсе. Вскоре я перестал об этом говорить лечащему врачу, потому что мне было жалко маму. Из-за меня она часто плакала. Я любил её за то, что несмотря ни на что она относилась ко мне также, как до болезни. Утешала, целовала, обнимала, любила. Отец не любил меня. У нас и раньше были не самые радужные отношения. А сейчас скорее всего он меня боялся. Родители часто ругались. Все проблемы были из-за меня, но Голос всё равно ещё был моей частью. Младший брат смеялся надо мной. Издевался, обзывал сумасшедшим. Но один раз это услышал отец, и всё прекратилось. Тот разговор я подслушал сам, без приказа Голоса. Отец говорил брату, что я могу навредить ему и не нужно меня провоцировать. Мало ли, что у меня в голове перемкнёт, я ведь сумасшедший. Тогда мне было очень обидно и я был очень зол. Я не знаю почему. Хотелось доказать, что я нормальный, такой же, как и все. А Голос смеялся. В последнее время у него появилось много поводов для веселья. Сестра была солнцем моей жизни. Хотя первую неделю после больницы я с ней не разговаривал и старался не сталкиваться. Боялся, что она начнет ненавидеть и бояться меня. Но мои страхи, к счастью, были далеки от реальности. Она будто начала любить меня ещё сильнее. Она обнимала меня, мы разговаривали на разные темы. Она рассказывала мне то, о чем не говорила никому. От этого становилось тепло на душе. Мы приходили в маленький лесок возле нашего дома. Она садилась на траву и опиралась спиной о дерево, а я клал свою голову ей на плечо и вдыхал аромат её белокурых волос. Они всегда пахли карамелью, я часто в шутку называл её конфетной девочкой. Она на это только смеялась. Она рассказывала мне о своем парне, о том, что в классе её называют сумасшедшей из-за боязни воды. Я много раз просил прощения за тот случай, зная, что слова — это слишком мало, чтобы простить. Но она улыбалась и говорила, что и не обижалась. Её голос был для меня лучше любой музыки, а смех был похож на звон колокольчиков. Она уверяла, что виноват не я, а Голос. На что я отвечал, что Голос и я — одно целое. Из-за этого утверждения она называла меня глупеньким и говорила, что пока я не пойму, что есть я и есть Голос, что мы не связаны, я не смогу от него избавиться. Но одним секретом я дорожил больше всего, держал его у сердца, он меня часто успокаивал. Она рассказала, что видит людей-призраков. А я признался, что до сих пор слышу Голос. Я убедил её никому не говорить о своих видениях, ведь будет только хуже. Она с улыбкой согласилась. Казалось, что она всегда улыбается. Я был точно уверен, что больше всего на свете я люблю свою сестру! Когда мне было четырнадцать, я всё ещё ходил к психиатру, что было неудивительно. На одном из сеансов он всё-таки узнал, что Голос слышать я не перестал. В тот день доктор говорил, что я иду на поправку, ведь лекарства помогают и я не слышу Голоса. В этот момент сам Голос решил поразмышлять на тему испорченности людей. Меня это раздражало. Я умел не обращать внимание на него, ведь жил же я как-то четырнадцать лет, но только не в те моменты, когда он постоянно болтает и смеётся. Сложно было сосредоточиться на речи врача, это выводило из себя. Я крикнул: «Заткнись!». Замолчал только психиатр, а Голос начал безумно смеяться. Опять! Я закрыл уши руками, но так просто от него не спрячешься. Меня начало трясти не то от злости, не то от безысходности. Я закричал и зажмурил глаза. Доктор начал трясти меня. Я не замечал этого, я был не там. Я был с Голосом. Он смеялся у меня в голове, а я смеялся вместе с ним, только наяву. Я безумен не меньше Голоса, ведь мы одно целое. Когда мне было пятнадцать, произошел случай, после которого я стал ненавидеть своего отца. Он позвал священника. Мой отец был католиком, он боялся и не видел другого выхода, но это было бесчеловечно. Они привязали меня к кровати. Перед молитвой служитель церкви сказал, что этот голос — происки дьявола и мне поможет только Божья сила. Пока он читал молитву мне казалось, что кости ломаются и их осколки впиваются изнутри. Святая вода будто прожигала кожу до мяса, а самым ужасным было то, о чем говорил Голос. Так просто вам от меня не избавиться! Я понимал, что вся эта невыносимая боль бессмысленна. Через несколько минут я плакал и умолял их остановиться, но пытка не прекращалась. Я уже не мог кричать. Для меня осталась только всепоглощающая боль и безумный смех Голоса. Я уже не понимал где нахожусь, единственной мыслью стало желание прекращения пытки. Вдруг в комнату кто-то забежал. Это была сестра. Она умоляла отца остановиться, плакала и говорила, что такими методами мне не помочь. Он был неумолим. Он приказал ей уйти и не мешать священнику и строго добавил, что если она сама не уйдёт, то её вынесут. Сестра повиновалась. В нашей семье слово отца было непоколебимо и никто не смел его ослушаться. Но она не стала сидеть сложа руки и позвонила маме. Через несколько минут мама ворвалась ко мне в комнату. К тому моменту я уже находился в полубредовом состоянии от боли, но всё равно я умолял их остановиться. Наконец, пытка прекратилась. Священник перестал читать молитву и брызгать меня святой водой. Всё тело ломило, голова раскалывалась, а капли святой воды всё ещё прожигали кожу. Я всё ещё плакал от боли и шока. Это было слишком. Слишком неожиданно, слишком больно. Мать и отец проводили служителя церкви. Сестра в это время дала мне какие-то таблетки, наверно, это было снотворное и обезболивающее, потому что через несколько минут я крепко уснул. Утром я слышал, как родители очень громко кричали и ругались. Брат, проходя мимо моей комнаты, сказал мне: «Это ты во всём виноват! Ты погубил не только свою жизнь, но и всей своей семьи!». После этого я стал ненавидеть не только своего отца, но и брата.Когда мне было шестнадцать, Жизнь была пугающей. Мой брат был довольно скучным, Так что со смехом в голове Я толкнул его в яму, А затем похоронил заживо. Он еле выжил! О, но я люблю крики!
Как бы я не ненавидел своего брата, я не желал ему смерти. Голосу стало скучно, и он снова овладел мной. Да, я ненавидел своего брата, но я не хотел этого, я пытался сопротивляться Голосу, но не было ни единого момента, когда бы я мог управлять своим телом. Голос чуть не убил моего брата. Этого ни мать, ни отец не смогли мне простить. Хотя я слышал, как сестра умоляла их не отправлять меня в психиатрическую больницу. Но я сам хотел там оказаться. Боялся, что могу снова чуть не убить кого-то. Я не знал, сможет ли Голос не завершить начатое в следующий раз. Я был опасен даже при приеме лекарств. Я слышал Голос, и в опасности были не только дорогие мне люди, но и я сам. Как бы я не доказывал себе, что я чудовище, через несколько недель я был готов умолять вернуть меня обратно, потому что психушка — ужасное место. Лекарства практически не помогали. Иногда Голос затихал после того как удваивали или утраивали дозу. Но это помогало ненадолго, во-первых, из-за того что долгий прием такой дозы убьёт меня, во-вторых, потому что я начинал слышать Голос через несколько дней. Он любил говорить на разные темы, обожал издеваться надо мной, говорить про смерти и пытки. Он описывал их так ярко и красочно, что мне приходилось срочно бежать в туалет. Я ненавидел свою жизнь, наверное, потому что боялся всех гораздо больше чем себя. Потому что все были как я. И непонятно, действительно ли помогали лекарства. Себя и Голос я хотя бы знал, но было непонятно, что могло прийти в их сумасшедший мозг. Это по-настоящему жутко не контролировать свое тело и ещё ужасней знать, что в любую секунду, в любой момент твоё тело, твой разум может не повиноваться тебе.Сейчас, когда мне восемнадцать, Я всё ещё ненавижу всё В этой обитой войлоком клетке, которую я зову домом. Ни друзей, ни телефона, Ни своей собственной жизни. Здесь я буду лежать, До самой смерти, Пока моя кровь не начнёт высыхать, И я вернусь в тьму, откуда и пришёл.
К восемнадцати годам я был практически как овощ. Голос постоянно управлял мной. Я так ослаб здесь, даже не мог сопротивляться. Мне уже была безразлична вся эта жизнь, я ненавидел её и каждый день мечтал умереть. Но здесь это сделать было практически невозможно. Да и как, если сил хватало только на маленькие проблески настоящего меня. Дни сливались в одну кашу, смешивались между собой. Я не мог вспомнить даже вчерашний день. Я был где-то не здесь, потому что помнил только Голос. Иногда в мое безрадостное существование пробивался лучик света — моя сестра. Ей уже двадцать, а я едва помню последние два года. Она недавно переехала от родителей. Живет со своим парнем и они собираются пожениться, учится в институте на юриста. В такие моменты я был искренне рад за неё. Я запоминал такие дни до каждого слова и до смерти хранил в памяти. Она вместе с собой приносила кусочек личного счастья, частичку нормального мира. Она всегда улыбалась и смеялась, обнимала меня, просила санитаров уйти и просто доверяла мне несмотря на то, что один раз я чуть её не убил. Но на ее месте я бы не был так уверен в своей вменяемости. Она рассказывала обо всём в своей жизни от маленьких неудач до больших побед. Моя жизнь приобретала краски, когда она приходила. Мне это безумно нравилось, нравилось настолько, насколько я сам был безумен. Я будто проживал её жизнь вместе с ней. Однажды я спросил, до сих пор ли она видит галлюцинации. Она мягко мне улыбнулась и ответила, что да, до сих пор. Они никогда не говорили с ней, ничего не делали, просто существовали, не замечая её, а она их видела и давно научилась этим жить. Она даже говорила, что сейчас видит призрака за моей спиной. Ей казалось, что за моей спиной стоит демон и сам я, только весь израненный. Все видения всегда стояли за спинами людей, иногда были намного красивее чем сам человек, а бывало и наоборот. За спиной душевнобольных она видела покалеченных людей, животных, нечистую силу. Но эта хорошая полоса моей жизни должна была когда-нибудь кончиться. Голос практически полностью подавил мою волю, я боялся, что снова могу навредить самому дорогому человеку в моей жизни. И в один ужасный день я попросил её навсегда уйти и забыть меня. Она как всегда понимающе улыбнулась и сказала, что если я считаю, что так будет лучше, то она уйдет, но всегда будет помнить и любить меня. Она меня обнимала, а я плакал у неё на плече. Мы навсегда расстались, но оба были уверены в необходимости этого действия. Было очень трудно и больно сказать ей такие слова, выкинуть единственный лучик света из моей жизни. Я был рад, что она поняла меня и не обиделась и в тоже время мне было стыдно за то, что я посмел сомневаться в ней, в единственной, которую люблю больше жизни, но теперь я хотя бы был уверен в её сохранности. Когда мне было двадцать, мир перевернулся с ног на голову. Если хочешь, я уйду. Я не верил в это. Не верил, что Голос выполнит своё обещание, что всё так просто. На Голос это было совершенно не похоже. И если бы всё было так просто, то он бы давно ушёл, потому что много раз я умолял его уйти. Но надежда всегда умирает последней. Хочу. И он ушёл. Голос действительно пропал! Я рассказал об этом психиатру, чтобы был хоть какой-то шанс выбраться из этого ужасного места. Я смог доказать свою вменяемость, но на это ушло почти два года. Когда мне было двадцать два, я впервые за шесть лет вышел на улицу. Я уехал в другой город, чтобы никогда не вспоминать эту жизнь, я хотел забыть всё и всех, кроме сестры. Я слишком сильно её люблю, чтобы забыть. Я устроился дворником, ведь я даже школу не окончил. Я снимал очень маленькую квартирку, но несмотря ни на что я был счастлив. Голоса не было! Первый раз за всю мою жизнь в голове были только мои мысли. Это было замечательно! Каждый день я вспоминал свою сестру, чтобы не загнуться от одиночества и безумия. Безумие никуда не делось, даже несмотря на то, что Голос ушёл. Мои соседи говорили, что мои поступки часто нелогичны, а в разговоре я перескакиваю с одной темы на другую. Они считали меня странным, не от мира сего, некоторые даже боялись. Я не хотел мешать своей сестре, эти четыре года я не тянул её вниз и она счастлива без меня. Хоть она и обещала меня помнить, она не обязана этого делать. Но это не мешало мне вспоминать её каждый день, слишком много она для меня сделала, чтобы забыть. Моя жизнь была ничем не омрачена два года. Когда мне было двадцать четыре, я проснулся утром и услышал ехидный комментарий Голоса. Ты действительно думал, что я уйду навсегда? Ха! Я и не знал, что ты такой наивный! Это было больно. После двух лет спокойной жизни больно было услышать голос. Все мечты и надежды, что я бережно хранил у самого сердца, разбились и осколки воткнулись в него же. Я снова плакал, а Голос смеялся. Он снова смеялся и говорил, что теперь он может делать всё, что захочет, и его уже ничего не остановит. Я не выдержал. То, что было раньше, не должно было повториться. Я отправил последнее письмо сестре и вскрыл себе вены в надежде, что после смерти я больше не услышу Голос.Я не плохой, Хотя я делаю плохие вещи, Очень плохие вещи, Такие ужасные вещи! Но на самом деле это не то, что вы думаете Я не тот, кем кажусь. А, чёрт! Я именно тот, кем кажусь.