Тот, кому никто не верил

Люди мало меняются с годами. А я не меняюсь! Пока не поднимут камень, и не придут жрецы с пением знакомых мне песен, и не напоят меня тёплым молоком, и не вынесут отсюда на свет, я, я, я — и никто другой! — буду Стражем Княжеского Сокровища! Редьярд Киплинг, "Маугли". Когда Великие Четверо покидали Кэртиану, мой создатель оставил меня охранять установленный им Великий Дом. Не знаю, за что он удостоил меня столь великой чести среди моих собратьев. Я поклялся, что буду защищать всех, в ком течет кровь моего создателя, и освободить меня от клятвы может лишь тот, кто принял ее, или старший из его потомков, или смерть. Четверо ушли, и много Кругов затем прошли спокойно, ничто не предвещало беды, и мне не было случая вспоминать о своей клятве. В то время я, как и все мои сородичи, и те, что служат другим Ушедшим - тогда уже появилось это слово, - часто играли с людьми. Сопровождали их в лесах и в горах, приходили не узнанными на их праздники, встречали Поворот года вместе с людьми, когда наследники Ушедших славили Четверых наравне с простыми поселянами. Я разделял с людьми все их скоротечные радости, и мне было хорошо среди них, а они почитали меня, даже взяли на герб именно мое изображение. Я многих тогда дарил своим вниманием - кто увидит меня сейчас, должно быть, не поверит, что эта неуклюжая туша могла когда-то превратиться в стройного юношу или красивую девушку, однако это было так. Очень, очень много лет прошло с тех пор. Я уже и не помню никого из тех, кого любил когда-то - никого, кроме одной. Да, законы, что установили Четверо, сохранялись долго, и это радовало меня. Я не забыл своей клятвы, и все же не понял, когда все начало меняться. Сначала где-то очень далеко от наших мест появились люди, отрицающие само существование Четверых. Меня они не беспокоили. Как можно опасаться тех, что не верят в небо над головой и землю у себя под ногами? Однако безумию свойственно распространяться, и вот уже сам император, потомок всех Четверых, отрекся от своих предков, предпочтя вместо них несуществующего Создателя, и перенес столицу из богоданной Гальтары в Кабитэлу. Я не знаю, зачем он это сделал, возможно, у него были резоны. Только предательство никогда не доводит до добра. Но мне не понять, как мыслят люди. Мой Дом на том Изломе не задело, и этого было для меня достаточно. Главы Великих Домов еще долго сохраняли память и веру, и я не придал тогда значения тому, что произошло с императором и столицей. Это были последние счастливые годы, когда меня и моих собратьев еще считали друзьями, а не врагами. И именно тогда появилась она. Она была младшей среди детей главы моего Дома, и я помнил ее еще маленькой ясноглазой девочкой. Почему-то она совершенно не боялась моего звериного облика, как другие дети, даже ездила на моей спине, как на лошади. Именно это покорило меня в ней. Она и повзрослев осталась такой же смелой, но в ней появилось кроме этого еще нечто новое. Я прежде никогда не встречал таких людей, а ведь я помню все поколения жителей Кэртианы, с того дня, как Четверо создали человеческий род. Тех, что были красивее ее, встречал часто. А таких как она - никогда. Я часто приходил к ней, когда она оставалась одна в своих покоях, или гуляла в саду, либо уезжала в лес. С ней было не так, как с другими. Мне не хотелось пить ее, как других, и самому поить ее, как немногих, этого было слишком мало. Ей я готов был отдать все, но клятва значила больше. Спустя некоторое время стало известно, что ее собираются выдать замуж за самого императора. Это была великая честь, однако она была печальна. Вскоре состоялась ее помолвка, и, когда она вернулась домой, я увидел, что она полюбила. Но в ее сердце виден был не образ ее нареченного жениха; нет, я увидел там другого. Отважного воина, сурового с врагами и верного своим. Тогда я пришел к нему и увидел, что он тоже любит ее. Я увидел, что он принадлежит к одному из младших родов нашего Дома, однако этого никто из людей не знал. Прежде такого не могло быть. А тем временем ее свадьба все близилась. Никто, кроме меня, не знал тогда, что она чувствует на самом деле, никто не стал бы ее слушать. А ее возлюбленного император отправил защищать северные границы, чтобы никто не мог помешать свадьбе. И когда я рассказал ей об этом, она попросила меня отвезти ее к нему. Я не мог ей отказать - и вы не смогли бы, если бы видели, сколько силы, нежности и страсти было в ее словах, в ее взгляде. Я увез ее на северные границы к ее возлюбленному, и вскоре она сообщила родным о своей свадьбе. Лишь один из ее братьев тогда принял ее решение, но большинство родичей были в ярости. Но это меня не беспокоило, главное, что она была счастлива. Каким образом ей удалось покинуть дом, кстати, никто не догадался поинтересоваться. С тех пор прошло очень много лет, человеку трудно было бы и представить, что можно столько прожить, однако я помню ее как если бы видел только вчера. Это было в начале Круга Волн, а в последней четверти его, наконец, пришло время вспомнить о данной мной клятве. Глава моего дома отрекся от Четверых и пустил в свои земли серых жрецов. Я тогда впервые видел их так близко, и мне нечего было сказать им. Они были похожи на пустые сосуды с трещиной - ни радость, ни любовь, ни честь, ни справедливость не могли удержаться в них. При этом они были сильны, но их сила исходила от кого угодно, только не от Ушедших; более того, на свете не нашлось бы ничего более противного силе Ушедших, чем они. Им нельзя было ступать на землю, когда-то избранную для нашего Дома. Даже не будь клятвы, я все равно не мог допустить их туда. Мои собратья никакой клятвы не давали, однако все до единого сражались тогда против серых жрецов. И гибли. Мы бросали на них камни, приняв звериный облик, сбивали с ног и топтали копытами, но их было много, и они могли убивать нас. Я не знаю, как они это делали, но большая часть нас тогда вернулась к тому, из чего была пробуждена. Ведь спутники Четверых не уходят в Лабиринт и не умирают окончательно, а растворяются в своей стихии, из которой их пробудили Четверо. Я сделал тогда все, чтобы выполнить свою клятву. Мне удалось сразить предводителя серых жрецов, и мои копыта были красны от его крови. Остальные тогда отступили, боясь подходить ко мне, но вперед вышел глава моего Дома, и в руках у него была огромная секира. Я стоял и смотрел ему в глаза, не говоря ни слова, не имея права причинять вред своему Повелителю. Он выглядел безумным или опившимся людской хмельной отравы, но я знал, что так действует скверна, распространяемая серыми жрецами. Он размахнулся и ударил, отрубив мне голову. Я не умер тогда - я не могу умереть, пока стоит мой Дом или пока меня не освободит от клятвы мой создатель или его наследник. Кто-то другой на моем месте мог бы счесть ее недействительной, но я создан не так. Я ушел с немногими оставшимися собратьями в подземное озеро, располагающееся под замком главы моего Дома, и стал ждать. Я знал все, что происходит с Домом, который мне велено хранить. К тому времени они успели отречься от данного им при рождении имени и взяли себе первое попавшееся. Герб также изменили на не самое достойное животное. И тогда я понял, что мне необходимо вмешаться. Вскоре я встретил человека, который, как будто, мог понять меня. Он был наследником моего Дома и не разделял начинаний своего отца. Я явился ему, желая объяснить, какую страшную ошибку совершают потомки Четверых, предавая свою кровь. Но, увы, я не мог более ничего объяснить, ведь я теперь был обречен всегда оставаться в том облике, в каком был в день своей последней битвы - неуклюжей безголовой зверюгой. Я больше не мог говорить, не мог изменить облик, не мог донести правду до тех, кого поклялся защищать. Неудивительно, что сын главы моего Дома сначала испугался меня, когда я появился перед ним ночью у скалы. Я не мог видеть его, у меня не осталось глаз, но все же видел, вернее - чувствовал все вокруг. Люди, к сожалению, не имеют этой способности, а потому я не мог с ним объясниться. Я стучал копытами, высекая искры из камней, в надежде, что он поймет меня, и он, в конце концов, понял. Однако серые жрецы или их шпионы увидели его со мной, и он был вынужден бежать, а наследником стал его младший брат. Таким образом, моя последняя попытка вернуть мой Дом к памяти предков оказалась безуспешной. После этого я вернулся на дно подземного озера, где черными неподвижными скалами застыли мои собратья, присоединился к ним и простоял так весь следующий круг, камень среди камней. Спутники Четверых слабеют и засыпают от голода, и, если о них забудут надолго, могут не проснуться вовсе. А о нас забыли, если и вспоминали иногда, то лишь затем чтобы проклясть, как демонов. Разве что в деревенских сказках сохранилась часть правды, да и то измененная до неузнаваемости. Меня, как выяснилось, народ все же иногда вспоминал, но уже никто не мог вспомнить, какому животному принадлежало мое тело, помнили лишь - не тому, что изображено сейчас на гербе главы моего Дома. И вот к концу Круга Молний проснулись, кроме меня, лишь трое моих собратьев из десяти; остальные так и остались темными безжизненными глыбами. Быть может, и я присоединился бы к ним, но я не имел права умереть, пока стоит мой Дом или пока меня не освободил от клятвы мой создатель либо его наследник. А ни один из наследников уж точно помочь теперь не мог, ведь никто не знал правды. И не только обо мне, увы. К концу Круга Молний случилось небывалое - глава моего Дома убил своего короля, истинного Ракана, даже не подозревая, кто перед ним на самом деле. Да тот и сам не подозревал, он считал себя одним из Повелителей, настоящие же Раканы давным-давно не правили своей страной. Глава моего Дома был казнен, и Повелительство перешло к его малолетнему сыну. Я видел этого мальчика - он показался мне умнее и лучше своего отца, но его воспитывала мать, а в ней слишком сильна была ненависть к тем, кто находился сейчас у власти. Это было опасно. Если ее воспитание возьмет верх, мой Дом и впредь останется врагом трем другим, врагом потомкам убитого Ракана, пожертвовавшего своей жизнью и добрым именем, чтобы прекратить войну. Я не мог позволить ей погубить мой Дом. Я видел эту женщину. Она происходила из Дома Молнии, и унаследовала всю свойственную этому Дому страсть, направив ее против тех, кого считала врагами. Она, к сожалению, слишком сильно любила своего мужа, больше, чем он того заслуживал. Правивший сейчас в переименованной Кабитэле безродный король дал ей нового мужа, однако она не хотела и видеть его. Мне же он понравился своей готовностью терпеливо ждать того, что мог бы взять силой. Он был чужим нашему Дому, но сейчас именно он мог вернуть его на правильный путь. И я решился действовать. В те дни я часто являлся обитателям замка, стараясь разобраться, что именно там происходит, однако люди лишь пугались меня, а я ничего не мог им объяснить. Чаще всего меня принимали за нечисть и лишь удивлялись, почему молитвы, придуманные серыми жрецами, против меня не действуют. Но что-то необходимо было делать, и как можно скорее, ведь после Излома у меня не будет сил вмешаться. И я решился. Мать главы рода велела оставить щит покойного мужа висеть над его креслом в Гербовом зале - даже в этом проявлялись ее ярость и нетерпимость. И вот, когда ее сыновья тайком от матери забрались туда играть, я сбросил со стены этот щит - прямо на голову младшему мальчику. Я должен был пожертвовать им, чтобы его старший брат вырос защитником своей страны и союзником остальным потомкам Четверых, а не их врагом. Это было самое трудное решение, какое мне приходилось принимать за всю свою жизнь, но именно оно подарило моему Дому четыреста лет. После смерти младшего сына его мать одумалась и помирилась со своим вторым мужем, а ее сын, когда вырос, сумел искупить ошибки отца. Я к этому времени вновь погрузился в сон на дне озера, и видел во сне все, что происходило в это время с моим Домом. Видел новый расцвет его главной ветви, к концу Круга Скал сменившийся упадком; видел гордых северных герцогов и могучих королей другой страны; видел своенравных графов, служивших прежде всего себе, а затем уже королю, и вовсе уж неприметных дворян, не подозревающих даже, что они на самом деле законная ветвь Великого Дома. Я видел все и ничего не мог сделать - мне не хватало сил проснуться, только Излом мог вновь вернуть меня к жизни. Последние из моих собратьев в это время окончательно уснули, чтобы не проснуться. Но я не мог умереть, пока жив мой Дом или пока меня не освободит от клятвы мой создатель либо его наследник. В этот раз я не мог пробудиться дольше обычного, в полусне видя, как мой Повелитель пошел на службу к своему королю, сам того не подозревая, хотя тот убил его отца; как мой Повелитель пытался отравить своего истинного короля, а затем с головой проникся идеями авантюриста из младшей ветви Дома Волн, считающего себя Раканом. Тот собирался возродить веру в Четверых, но думал ли он и понимал ли, что делает? И понимал ли мой Повелитель? И я видел, как он дал клятву дому Раканов и нарушил ее, не подозревая того. Никто уже не знал, что значит нарушение кровной клятвы, но я понимал все. Недаром пересохло подземное озеро, в котором мы все ждали своего часа. И тогда я очнулся окончательно. Я ходил среди тел своих собратьев, пытаясь их разбудить - напрасно, кругом был один лишь серый холодный камень. Я был последним из своего рода, а теперь и нашему Дому грозила гибель, во всяком случае, месту, избранному когда-то нашим создателем. У людей еще была возможность уйти, но они ничего не понимали. Ни жалобный вой собак и беспокойство лошадей, ни исчезновения ручья, ничего не объяснили им. А между тем шестнадцать дней были уже на исходе. Еще немного - и их не спасет ничто. Оставалась последняя возможность, хотя я уже знал, что люди мне обычно не верят. Но я не мог не воспользоваться последним шансом. Даже если глава моего Дома не выполнил своей клятвы, я все равно не могу нарушить свою. И я покинул дно высохшего озера, поднялся в Гербовый зал замка и изо всех сил ударил копытами по деревянному настилу. И еще раз, и еще. - ЛЮДИ ДОМА СКАЛ, УХОДИТЕ! НЕМЕДЛЕННО! СЕЙЧАС ИЛИ НИКОГДА, СКОРО БУДЕТ ПОЗДНО! УХОДИТЕ, ЕСЛИ ХОТИТЕ ЖИТЬ!!! - снова и снова выстукивал я копытами. Есть ли здесь хоть кто-нибудь, способный меня понять? Бесполезно! Доски пола только трещали и ломались от ударов, а стены дрожали, точно замок готов был обрушиться уже сейчас; однако люди ничего не понимали. Навстречу мне кинулся мужчина с обнаженной шпагой - наивный, неужели он думает, что меня, кем бы я ни был, можно убить обычному человеку и обычным оружием? Напрасная попытка... смешная... безумно благородная. Я узнал его. Потомок хозяйки замка на прошлом Изломе и ее второго мужа. Конечно, он даже не знает, что его род продолжился благодаря мне. И его сын здесь, закрыл собой кузину, чтобы она не видела меня. Мне нравится этот род, чем-то мы с ними похожи. И тоже погибнут здесь из-за преданности недостойным людям, если не послушают меня теперь. Очередная доска обрушилась прямо на голову мужчине, и он упал ничком к моим копытам, впрочем, вскоре зашевелился. А тем временем комната заполнилась людьми. К упавшему мужчине кинулась женщина с роскошными золотыми волосами. Убедившись, что он жив и относительно цел, она остановилась прямо передо мной и закричала... Четверной заговор против нечисти. Это ж надо было до такой степени все забыть! "Башкой тебя о четыре скалы..." Благодарю, эрэа, но вам не кажется, что кто-то это со мной уже сделал? Однако ее смелость заслуживает восхищения. В ней нет крови Четверых, и она чужая здесь; жаль, если погибнет здесь напрасно. Еще одна женщина... если ее можно так назвать. Больше всего она похожа на серого жреца в женском облике - то же ощущение всепоглощающей пустоты, безысходной тоски вокруг нее. Я многократно видел ее во сне. Мать нынешнего главы моего Дома. То, чего я сумел не допустить на прошлом Изломе, произошло теперь, и этого уже не исправить. До чего же жаль, что я не проснулся несколько лет назад, чтобы обрушить ей на голову какой-нибудь камень потяжелее! Она пытается говорить по-гальтарски. Надо полагать, одна из молитв, придуманных серыми жрецами. Такие молитвы уходят в пустоту и ее же усиливают, но здесь они бессильны. Здесь больше нечего разрушать. Еще и еще лица... Я их уже не вижу, сосредоточившись на девушке, стоящей за спиной кузена, одной из немногих, на чьем лице не видно страха перед "нечистью". Сестра главы моего Дома. Ее я тоже часто видел во сне и радовался - в ней словно бы вернулась та, другая, умершая давным-давно. Тот же твердый взгляд, та же смелость и упорство, та же готовность любить и без колебаний идти против воли семьи, короля, окружающих - чьей угодно. Увы, она выдумала себе любовь, бесконечно далекую от реальности. Как знать, ее настоящая любовь, возможно, сейчас держит ее руку, наивно пытаясь закрыть ее от меня, а она этого не понимает. Но еще может понять, если у нее будет время. Только вот его не будет. Ни у нее, и ни у кого из собравшихся здесь. Никто не смог понять моих предостережений. Я снова и снова отбиваю копытами сигнал тревоги, но все напрасно. А если в ком-то и зародились смутные подозрения, они уже не смогут покинуть замок - время потеряно, и им уже никуда не уйти. Так и оказалось - буран не выпустил пытавшихся уехать. Теперь замку и его обитателям осталось жить лишь до полуночи. Но я не имею права сдаться, ведь освободить меня от клятвы может лишь тот, кто принял ее, или старший из его потомков, или смерть. Сдается, это будет третье, и скоро. Люди не поверили моим сигналам, но я могу еще попытаться увести их остатками дарованной моим создателем силы. Быть может, хотя бы она пойдет за мной. Кто же она все-таки - та же или другая? При одной мысли о возможности спасти хотя бы ее в меня вливаются новые силы, словно и не было множества лет забвения. То, чего я оказался не в силах объяснить людям, они поняли, лишь когда замок начал рушиться. Я видел, как уцелевшие жители сбегаются в оставшуюся до поры невредимой часовню, как пытается навести порядок замеченный мной ранее мужчина. О Великие Четверо, ну почему не он родился главой нашего Дома?! Видел, как мать главы Дома молится, глядя на луну прямо сквозь дыру в крыше, а ее младшая дочь лежит мертвой. Золотоволосой женщины с ее дочерью нет. Хорошо, значит, хотя бы они живы, ведь они чужие здесь, им можно уйти. Последней вбежала - она, вместе с тем же плотным юношей, что защищал ее прежде. Они вбежали и стали прямо под готовой обрушиться аркой. Я бросаюсь к ним, опрокинув юношу. Она бросилась к нему, вряд ли понимая, что предполагаемая нечисть только что спасла им жизнь. Но ненадолго, если они останутся здесь. Но выйти еще можно! Вот там большой пролом в стене. Только выйти из рушащегося замка, а там еще посмотрим, можно ли обойти Ночь Расплаты. Только идите за мной, идите! Ах, если бы я мог хоть на минуту обрести дар речи и объяснить им, чего хочу! Увы, это не в моих силах. Мне остается лишь прокладывать для них путь среди завалов и временами нетерпеливо по-бычьи рыть пол копытами, поторапливая их. Еще, еще немного! Вот уже выход. Она дошла до него - и повернула назад! Я взвыл бы от отчаяния, если бы мог, видя, как она кидается обратно, к матери и сестре. И юноша идет за ней. Глупо, безумно, бесполезно - но они правы. Она не может уйти без родных, та, другая - или это все же она и есть? - поступила бы так же. Что ж, не мне их судить. Разве сам я сейчас умнее? Я тоже мог бы жить еще долго, если не окаменел бы, как мои собратья, но я не покину этот замок без них. Без нее, прежде всего. Она берет за руки младшую сестру, тянет ее за собой, но та слишком привыкла подчиняться матери, а мать качает головой, и младшая дочь покорно слушается ее. И она остается с матерью и сестрой. Зачем?! Будь я сейчас в состоянии стать человеком, схватил бы ее на руки и утащил силой. А теперь мне остается лишь броситься к ней, в последней попытке заставить идти за мной. Кажется, ее спутнику передались мои мысли, он бросился к ней, уже не спрашивая, схватил за руку и потащил к выходу, следом за мной... Поздно! Нам не успеть! Центральная колонна рухнула, и огромные каменные плиты, из которых состоит потолок, лавиной посыпались вниз. Я успеваю принять на себя первый удар. Огромная, страшная тяжесть обрушивается мне на спину - даже я чувствую вес этой глыбы, хотя сам сродни ей. Они стоят за мной, обнявшись в первый и последний раз, уже не надеясь и не рассчитывая ни на что. И я не надеюсь. Мой Дом уничтожен. Остался лишь последний Повелитель, недостойный своего титула, и кто знает, возможно ли возродить все заново. Если и можно, я этого уже не узнаю. Очередная глыба опрокидывает меня на пол, и мое тело, уже мертвое, уже окаменевшее, подминает их под себя. Я выполнял свою клятву до конца. Я сделал все возможное, видят Ушедшие, моей вины в том, что мой Дом не удалось спасти, нет. Я могу со спокойной совестью стать камнем среди камней. К тому же рядом с ней. Навсегда.