В любви, как на войне

Яркое полуденное солнце назойливо пригревало сквозь распахнутые окна, разливаясь по кабинетам дурманящим ароматом приближающегося лета, а вместе с ним и погружая в ленно-сонливое настроение. Когда прозвенел долгожданный звонок с урока, Цуна довольно потянулась, разминая затекшие от долгого письма пальцы — близились каникулы, а вместе с ними и кипа проверочных тестов, разом навалившихся на головы учеников, которых учителя теперь гоняли по своим предметам втройне усиленно. Завалить тесты — значит остаться на летние дополнительные уроки — Реборн многообещающе намекнул на быструю расправу с недоучкой Цуной, если та наберет хотя бы по одному предмету ниже поставленной планки, а своего репетитора девушка всегда опасалась, да и дополнительное вкалывание её как-то не очень прельщало, но Боже, как же все было ленно… — Десятая! — откуда-то справа раздался бодрый и радостный голос, и Цуна подпрыгнула на месте, насильно вытянутая из сонливой бездны грез, и тут же её щеки затронул едва заметный стыдливый румянец. Ученики, почуяв запах свободы, резво разбегались кто куда, оставляя кабинет в спокойном и блаженном безмолвии. Цуна услужливо подвинулась, позволяя своим друзьям, Гокудере и Ямамото, расположиться рядом с ней за узкой одноместной партой и наконец приступить к долгожданному обеду. Но тут классная дверь пронзительно заскрипела, отворяясь, разнося по кабинету веселый гомон снующих по коридорам учеников, и совсем уже близко послышалось жеманное девичье хихиканье. — Смелее, — тихо прошептала какая-то девчонка, заталкивая в класс смущенную подругу с двумя задорными рыжими хвостиками, в руках у которой была небольшая коробка бенто. У Цуны отчего-то резко пропал аппетит. — Эм-м… Гокудера-кун? — краснея как маков цвет под его пристальным взглядом, робко произнесла девушка. — Я Шираюки Аки из параллельного класса. Не попробуешь бенто, которое я приготовила специально для тебя? Она услужливо протянула коробочку, пытливо заглядывая в глаза Хаято и безнадежно ища в них искру любопытства и интереса, но была ежесекундно отвергнута раздраженным взмахом руки и коротким, но красноречивым: «Проваливай!». — Ну нельзя же быть таким грубым, Гокудера, — добродушно похлопал его по плечу Ямамото, провожая зареванную девушку сочувствующим взглядом. — Можно, — огрызнулся подрывник, мрачно покосившись в сторону Такеши. Но тут же взгляд его переменился, став более мягким и по-детски восторженным. — Вот если бы Десятая мне бенто приготовила… Цуна скромно заерзала, пряча самодовольную улыбку. Намек был понят, соперница — вышвырнута, аппетит — возвращен. «Ну и кто теперь неудачница?» — мстительно подумала девушка, мельком углядев в узкой щелке плохо закрытой двери три пары завистливо наблюдающих за ними глаз. В эту же секунду одна из непонимающих намеков барышень снова ворвалась в кабинет, и, состроив по пути глазки Ямамото и Гокудере, добродушно промолвила: — Цуна, не пройдешь со мной на пару минут? «Вот блин», — флегматично подумала Цуна, откладывая палочки. Если в любви и на войне все средства хороши, то на её любовном фронте намечалось нешуточное побоище. — Я скоро вернусь, — подстегнутая резким скачком адреналина в крови, девушка многозначительно улыбнулась и исчезла за дверью вместе с новоявленными спутницами. Вот уже неделю Хибари Кея пребывал в самом мрачном из всех своих мрачных настроений, а мерзкая сакура дразняще расцветала сочными бутонами, будто не замечая его раздраженные взгляды. Адски кололо виски, отчего-то саднило в горле, да еще и этот назойливый Сасагава Рехей привязался в попытках завербовать его в свой боксерский клуб. — О, да это же Цуна! — радостно воскликнул Рехей и наконец скрылся с глаз долой следом за подругой. Хибари невольно отметил, что обычно Савада Цунаеши таскалась вместе с другой толпой травоядных, и сделал вывод, что дело пахло камикоросом. Едва дверь женского туалета, в котором и происходило большинство школьных скандалов, интриг и расследований, захлопнулась, Цуна вяло оглядела трёх незнакомых девчонок, одна из которых все еще обиженно всхлипывала. — Посмотри, что ты сделала с Аки-тян! — грубо встряхнув Цуну за плечи, завопила одна из них. — Ты же совершенно не даешь Гокудере-куну общаться с другими девчонками, наглая стерва! Цуна съежилась под волной ультразвука, что издавала эта странная девушка, но быстро взяла себя в руки. В любви и на войне — все средства хороши. — Я даже не удивляюсь, что слепые курицы, вроде вас, просто не могут заметить, насколько хорошо нам с Гокудерой-куном вместе. Отстаньте уже от него, — с вызовом в голосе сказала Цуна, стряхивая с себя руки наглой девицы и отступая на шаг. Обомлели все, даже сама Цуна, и на мгновение в туалете повисла напряженная тишина. — Да как ты смеешь? — в бешенстве завопила та самая девочка с хвостиками, замахиваясь для пощечины. Адреналин вновь вспыхнул в крови, разгоняя сердечный ритм, и Цуна замахнулась в ответ кулаком. Как в замедленной съемке она увидела упавшую девушку, на лице которой постепенно прорисовывалось удивление, смешанное с еще не сошедшей гневной гримасой, и лишь потом услышала сухой щелчок и почувствовала на своих пальцах расползающиеся кляксы крови. — Ненормальная! — выкрикнула одна из девушек и, спотыкаясь, подбежала к Аки, подхватывая её под локоть и помогая скрыться. — Бегать по коридорам школы запрещено! — послышался где-то вдали раздраженный голос Хибари, а это значило, что кое-кому вдобавок к сломанному носу прибавится еще и камикорос. Все еще сконфуженная недавней ситуацией, Цуна вышла из туалета, тихонько захлопнув за собой дверь, и тут же чуть не оглохла от внезапного крика взбудораженного Рехея. — Это было экстремально круто, Цуна! Но за что ты её так? — Да она Гокудеру-куна… того… типа… — засмущалась девушка, отводя взгляд от неожиданного свидетеля. И тут прозвенел звонок, извещающий о начавшемся уроке. — Десятая, вы пропустили урок! Что-то случилось? — Гокудера мигом всполошился, стоило Цуне и Рехею переступить порог кабинета. — Это все потому, что Цуна надрала задницу великолепным хуком слева поклоннице Гокудеры, нос ей сломала, — поспешил сообщить великолепную новость Рехей во всеуслышание. Савада густо покраснела и мысленно убилась об стену. — Вау, какой запал, какая страсть! — насмешливо присвистнул Мукуро, столь удачно заглянувший проведать Хром. — Хром-семпай, а это правда, что босс является примером для своих подчиненных? — шепотом спросил зашедший за компанию с Мукуро Фран. — Правда-правда! — клятвенно заверила Хром. — Тогда вы этой противной ММ тоже нос сломайте. Из-за сенсея, — вкрадчиво посоветовал мальчишка. Хром густо покраснела и впервые пожалела о том, что, не найдя в своем арсенале сказок, читала Франу перед сном любовные романы, предоставленные подругами. А Цуна, тем временем, смущаясь еще больше под восхищенными и ошарашенными взглядами, поспешно выбежала в коридор в попытке спрятать рвавшуюся наружу истерику. Она приглушенно и испугано вскрикнула, когда сзади её обхватили чьи-то ловкие руки, и нервно дернулась, пытаясь вырваться, пряча в густых непослушных волосах глаза, затянутые пеленой слез. — Десятая? — осторожно произнесли сзади, и Цуна приглушенно всхлипнула в ответ, вяло поворачиваясь. Он аккуратно вложил в свою руку её маленькую ладонь, и только сейчас девушка заметила, что по костяшкам пальцев расползлись кровоточащие царапины и ссадины, которые вдруг начали слабо саднить. Её переполняла болезненная нежность, когда его губы легонько коснулись исцарапанных костяшек. Цуна вздрогнула обескуражено, смаргивая слезы, и улыбнулась, как прежде, тепло, солнечно. — Все хорошо, Гокудера-кун. Все и правда было хорошо. Если любовь — это война, в этой битве Цуна одержала сокрушительную победу.