Мама.

Утро. Тишина и покой. Яркое солнце блещет своими лучами на голубом, ясном небе. Птички щебечут свои разговоры, говоря, что вы не одиноки. Ветер раздвигает белые, полупрозрачные шторы одного из домов, края которых были украшены кружевом ручной работы. Деревянные стены, увешанные пейзажами японский природы. Возле окна висит «колокольчик», а при порыве ветра он звенит, отдаваясь звонким эхом. На полу расстелен тёмный, но мягкий ковёр. По комнате были разбросаны плюшевые игрушки. Хоть их было немного, но этого хватало, чтобы наследник был доволен и чем-то увлечён. Светло-жёлтая орхидея, стоящая на подоконнике, сегодня расцвела. Нежные лепестки с белыми крапинками показывали всю свою красоту. — Ма-ма… Своими маленькими, чёрными глазёнками восхищался малыш почти одного года, глядя на цветок. Тёмная макушка и, привлекающий внимание хохолок цвета растения. Оперевшись об перегородку колыбели, он хотел вылезти и посмотреть на орхидею поближе, но услышал знакомые шаги и сел обратно. Дверь с маленьким скрипом отворилась и в помещение вошла девушка лет двадцати пяти или чуть больше. — Сейген, ну ты и жаворонок, — послышался тёплый, словно горячий чай осенью, голос матери. Мальчик повернул голову и увидел родимые черты лица. Всегда радостные глаза цвета шоколада, бледный румянец на щеках. Чёрные, мягкие волосы под каре, и немного длинные сзади, но чаще всего «отросток» был завязан в обычный хвост и лежал на правом плече. — Видимо, эта привычка тебе от меня досталась. Малыша подхватили нежные, тонкие, хоть и немного бледные, мамины руки. — Только не усни за завтраком, хорошо? — милая улыбка окрасила её лицо, из-за чего и сам Сейген заулыбался. — Пойдём, тебя нужно переодеть.

***

Листва медленно «течёт» по воздуху, плавно опускаясь в маленький садовый прудик, заляпанный солнечными зайчиками. Ветерок медленно шагает, кружа лепестки сакуры в маленьких торнадо. Юна* сидела на коленках, укачивая младенца на руках. — Сегодня хорошая погода, правда Сейген? — спросила она, уткнувшись носиком в тёмную макушку. — На-на~ Малыш указал рукой на водную гладь водоёма, и кареглазая поняла, чего хочет её сын. Подойдя к прудику, малой начал плескаться водой, промочив весь рукав. — Сейген, непутёвый ты мой, — беря салфетку в руки и вытирая ладошку, проговорила женщина. — Заболеешь же. — Неть, — захихикал в кулачок. — Ха-ха-ах… Непутевый мой.

***

Сейген… Мама нет! Не умирай! Прошу! Милый, пойми, настал мой черёд уходить… Я знаю, но… Почему так рано?! Почему на нас напали именно сейчас?! Почему именно тебя ранили?! Почему?! Сейген, солнышко моё, помнишь обрыв, на котором мы недавно бывали? Хнык… Помню… Пообещай мне, что приведёшь туда своего будущего ребёнка… Эта моя последняя просьба… Зачем? Чтобы я посмотрела, как ты изменился… Хнык… Х-хорошо мама, я обещаю! Спасибо… Сейген…

***

— «Надеюсь, ты довольна мама…» — подумал Амавака, глядя, как подрастающая дочурка с Юкари играют в салки на обрыве. — «Даже жену привёл… Точно должна быть довольна…» — Папа! — Сейген, иди сюда! Сейчас салюты будут. — Иду. И сев рядом с девочками, вся семья наблюдала, как разноцветные огненные вспышки взрываются в небесах. А сзади них стояла Юна, радостно улыбаясь им. Коричневое кимоно развевалось на ветру, тёмные волосы в такт, а карие глаза наполнились слезами счастья, отражая свет ярких огней.

Молодец, сын мой, я горжусь тобой…

И исчезла, улетая зелёной листвой вместе с ветром в тёмное звёздное небо…

Дополнение.

Сидя дома, вся семья Амавака разглядывала старый семейный альбом. — Папа, это бабушка Юна? — взяв одну из фотографий, спросила Маюра. — Да, это она, — усмехнулся, глядя на бумажку. — Правда красивая? — Да! — неожиданно девочка прищурилась, хорошенько рассматривая фото. — А-а-а, теперь ясно. — Что «ясно», Маюра? — спросила Юкари. — Так это, — попыталась сформулировать малая. — Папа ведь у нас косплеер, или подражатель, если он носит такую же прическу, как у бабушки Юны. —… —… И вся комната залилась смехом Отоми, а Сейген бежал за дочерью, чтобы угомонить её говорит: «Папа-косплеер! Папа-подражатель! Ха-ха!».