Я глотаю воздух ртом, но верёвка крепче.

Я глотаю воздух ртом, но верёвка крепче. Стараясь не задохнуться, хватаюсь за неё руками, пытаюсь оттянуть или порвать. Мои ноги дёргаются, пытаясь нащупать опору. Я ощущаю, так ярко как никогда, жар слёз. Они обжигают глаза и щёки, скатываются по подбородку и тяжело летят вниз. Из глотки доносится жалкий хрип, и внезапно хочется смеяться. Господи, как тяжело дышать. В голове всё кружится, всё мешается в непрерывные разноцветные потоки, идущие друг против друга. “Я ведь и вправду умираю. ” – проносится в моей голове. И внутри всё холодеет от жути. Последняя судорожная попытка вдохнуть и руки безвольно повисают вдоль тела. Я болтаюсь на верёвке с головой, склонившейся набок. Проходят минуты, кожа немного синеет, и чуть проступают вены. Что… вправду мертва? Я, пуленепрошибаемая я, которая пережила тебя, чёртового засранца? Я, у которой ни совести, ни стыда, ни здравого смысла? Всегда повторяла себе, если ты, продолжаешь биться, то и я постараюсь жить. Такой безбашенный, наглый парень, с вечной развратной ухмылочкой на лице. А на деле, ты уже два года как чёртов покойник. Меня вздёрнули на верёвке. Можно было наверно сбежать от них, выкрутиться, что-нибудь придумать. Избежать казни. Но, скажи, как я вообще жила эти два года. И жила ли вообще? Знаешь, ты бы мне сейчас сказал, что, пройдя такой огромный путь, было невероятно глупо и неэтично просто взять и умереть. Но я ведь тоже человек, который тоже устаёт, испытывает боль и имеет право сдаться. Я не железная, мать вашу. Ты мне говорил, что всегда будешь где-то рядом, ведь мы как никак под одним небом. Скажи, как можно было так бездушно врать? И после этого ты хочешь, чтобы я не сдавалась? В общем, какая теперь разница?