Не слышно

Ваня рассматривает сосредоточенное лицо рыжего, только сейчас замечает вполне подкаченный торс, напряженные мышцы расставленных по обе стороны от себя рук, еле заметные кубики пресса, который то вздымается, то опускается от тяжелого прерывистого дыхания. — Больно? — Ваня снова переводит глаза на лицо рыжего и встречается с обеспокоенным взглядом. — Пойдет, — усмехается он. — Давай, самец, покажи мне, на что ты способен. — Боже, заткнись, — Даня прикусывает нижнюю губу и продолжает медленно входить. Ваня сжимает простыню и глубоко вдыхает. Перепуганный рыжий тут же останавливается. — Больно? Черт, прости, — суетится он и уже порывается двинуться назад, но Ваня обхватывает его ногами и прижимает к себе. — Не останавливайся, еб твою мать, не ссы, Данек, — хрипло ругается он, и сам насаживается на член, вызывая у Дани приглушенный полустон-полувздох. Пока обалдевший рыжий пытается осознать, на какие пошлые звуки он способен, Ване хочется въебать ему, а лучше сделать что-то, чтобы этот полудевственник начал его нормально трахать, если уж за это взялся. Он обнимает Даню за шею, притягивает к себе и шепчет: — Данек…я сейчас пиздец как хочу тебя, ты, блять, слышишь? Сука, малой, — стонет Ваня и добивается долгожданного результата. Горячий шепот сносит крышу такому правильному, краснеющему при каждой пошлой шутке рыжему. Он выпрямляется, сжимает задницу Иванова и начинает вбиваться в нее так, что Ваня срывается на крики. И нахуй родаков за стенкой, нахуй Элю, нахуй весь мир, потому что то, что сейчас вытворяет с ним Даня (и то, что он может такое вытворять) находится где-то за гранью этого повседневного дерьма. Рыжий придвигает Ваню ближе и закидывает его ноги к себе на плечи, продолжая двигаться в этом сумасшедшем темпе. — Малой, ебать, — Ваня не знает, куда себя деть. Он выгибается под рыжим, пытается двигаться ему навстречу, но не успевает за быстрыми и сильными рывками. Даню просто уносит от новых ощущений, задротский гениальный разум затыкается и все, чего он сейчас хочет — это как можно больше Вани. Он оставляет в памяти каждый изгиб влажного тела, пряди волос, налипшие на лицо, глотает хриплые крики и стоны, которые смешиваются с его собственными. На секунду он залипает на пухлые приоткрытые губы, тянется к ним, прижимается животом к члену Вани. Тот натягивается как струна, и рыжий чувствует липкое тепло внизу. Ебучий придурок Ваня только что кончил первым и кончил из-за него. Но Даня не успевает это осознать, и спускает от одного взгляда вниз. Ване нужно несколько минут, чтобы отдышаться и целая вечность, чтобы понять, что его трахнул малой и ему это, блять, понравилось. Дане кажется, что он сделал самое худшее из того, что мог сделать в этой жизни, поэтому просто не отрывает лицо от подушки, пока не становится трудно дышать. Он несмело поворачивает голову в сторону Вани, тот уже давно смотрит на него охуевшим взглядом. — Данек, — начинает он, но голос срывается, и Иванов думает, стоит ли продолжать. — Прости, я не хотел, то есть я, блять, очень хотел, — тараторит рыжий. — Завали, — тяжело вздыхает Ваня. — Это и правда было охуенно. Ты просто сумасшедший, Данек. Вы задроты-девственники все такие? Рыжий краснеет до кончиков ушей и закрывает лицо руками: — Да пошел ты. Он пытается перевернуться на спину, но морщится и ложится обратно на живот. — Ты мне спину расцарапал, — ворчит Даня. — Да ладно, — пытается язвить Иванов, — будет, чем похвастаться перед пацанами, не благодари. Рыжий хмурится, а потом вкрадчиво спрашивает: — Как думаешь, нас слышали? — Еще бы, — выдает Ваня и любуется эпичной реакцией в ответ. — Да не ссы, все спят. Если что, скажем, что порнуху смотрели. Несколько минут проходят в тишине, которую снова нарушает Даня. — Вань, ну, а как…что нам теперь с этим делать? Ваня снова хочет въебать рыжему, потому что какого хуя он всегда все портит? — Хз. Не парься по этому поводу, ок? Даня опускает глаза, и Ваня замечает промелькнувшее разочарование. — Малой, — зовет он. Рыжий с готовностью поднимает голову. — Ты что-то сделать хотел, нет? — В смысле? — В коромысле, блять, — Иванов приподнимается и засасывает этого заумного идиота. Утром они просыпаются в разных кроватях, по очереди идут в душ и за завтраком ждут подозрительных взглядов и компрометирующих вопросов, но родаки ведут себя, как ни в чем не бывало. — В следующий раз меня позовите, если будете смотреть, — подмигивает дед, когда они встают из-за стола.